— Гил, беги….! Рив, проверь… Ты…? — белобрысый склонился над девушкой, пытаясь поднять на ноги, от этого голова окончательно закружилась, и все потонуло в гуле и темноте.

Кьяра очнулась в постели, укрытая одеялом. Судя по обстановке — в лазарете, в отдельной секции, отгороженной полотняной ширмой. Сразу вспомнились несколько дней, проведенных на карантине, вместе с Эриданом и Каленгилом. Какое было приятное время, несмотря на слепоту. Она слегка повернула голову и встретилась взглядом с альбиносом. Тот сидел рядом с кроватью и обеспокоено смотрел на тифлингессу. Открепив серьгу и сломав застежку, эльф протянул девушке кольцо регенерации.

— У тебя что-то с ухом, — сказал он, и его голос доносился словно из-за толстой стены. — Обычное магическое лечение не поможет, только регенерация. Пока ухо не восстановится, ты не сможешь нормально держать равновесие.

Он говорил это таким тоном, словно уговаривал взять кольцо, но Кьяра и не думала сопротивляться, приняла его из протянутой ладони, тихо сказав:

— Спасибо, потом верну.

Она надела его на палец. Следовало несколько часов медитировать, чтобы настроиться, но на это не было сил. Эльф все не уходил. Продолжал смотреть на нее, словно что-то обдумывая.

— Ты надолго пропала, я начал беспокоиться, — наконец сказал он. — А потом ты взрываешь сокровищницу, и я понимаю, что ты просто копила силы для взрыва.

Глупая и неуклюжая попытка пошутить. Кьяра вздохнула:

— Это не я взрыв устроила. И никуда я не делась. Была у себя.

“Искал бы, легко нашел меня там”, - обиженно подумала она.

— Даже если не ты, была бы ты осторожней…

Тифлингесса промолчала. Она и сама понимала, что поступила очень опрометчиво.

Немного помолчав, Эридан продолжил:

— Хотел извиниться перед тобой за грубость, но злился. Гордость. Много дел. Откладывал на потом. Сейчас понял, что потом может не наступить, и надо делать все сразу. Так что извини. Я груб, а ты мне не принадлежишь. Ты же не вещь.

Она повернула к нему голову, посмотрела в глаза. Взгляд извиняющийся и грустный. Кажется, он действительно переживал за нее.

— Я тоже не подарок, прости, — ответила Кьяра. — На грубость не обижаюсь. И да, я не вещь, но я не против тебе принадлежать…

Эридан хмыкнул с горечью и прикрыл глаза.

— Я пытался понять, что у тебя в голове, почему так поступаешь, чего хочешь, но это не для моего недалекого ума работа, — продолжил он. — Ты только больше меня запутываешь. Ты хочешь свободы, но не против мне принадлежать? Прости, но я уже ничего не понимаю.

“Если бы я и сама понимала, что мне нужно”, - подумала тифлингесса.

— Да, это сложно, женщины вообще сложные существа, как и кошки, — ответила она.

— Нельзя все этим объяснить, — покачал головой эльф. — Кажется, ты сама не знаешь, а я не предсказатель или чтец мыслей. Не очень у меня выходит.

Кьяра пожала плечами в ответ. Сказать ей было нечего.

Эридан поднялся с кресла:

— Буду заходить, проверять состояние. Скажи, когда поймешь, что тебе нужно…

Он вышел за ширму, и его звонкие шаги постепенно затихли. Кьяра настроилась на кольцо и терпеливо вынесла все процедуры, которые прописал ей драконид. Слуг, что были в сокровищнице, ушибло взрывной волной, но своевременная помощь их спасла. Понаблюдав за состоянием Кьяры, жрец сказал, что двух дней будет вполне достаточно для восстановления. Снова лазарет, запах лекарств и бинтов.

Эти два дня она провела на койке, не вставая. Эридан заходил ненадолго утром и вечером, не замечая, как Кьяра радуется его вниманию. В один из таки визитов она рассказала про Калара.

— Разговор с ним меня напугал. Не люблю, когда копаются в голове. До сих пор не исключаю, что он не тот, за кого себя выдает, — призналась она напоследок.

Послушав, Эридан сказал:

— Он очень могущественный и старый. По моим скромным подсчетам, ему должно быть как минимум лет восемьсот. Он не выглядит как эльф своих лет, который большую часть дня должен проводить в трансе. Если вообще доживет… Это очень долгий срок, Кьяра. Даже для эльфа.

Он ненадолго замолчал, а затем продолжил с большим беспокойством в голосе:

— Ты сама слышала, он говорил, что работал с моим дедом… Дело в том, что у нас не принято было упоминать деда, все разговоры о нем всячески обрывались. Я знаю только, что его звали Аманис, что он был волшебником, много путешествовал и работал. Я даже не знаю, что с ним стало.

— Наверное, это твой дед и варил зелья… — задумчиво предположила чародейка.

Эльф устало нахмурился:

— Я пытался расспросить Калара, но он удивительно ловко уходит от разговора. Каждый раз, когда я пытаюсь заговорить, он переводит тему, но при этом не уезжает. Не знаю, чего он ждет…

— Может, он просто не хочет об этом говорить? — хмыкнула тифлингесса.

— Он мог бы вообще не начинать тот разговор, и у меня не было бы причин задавать вопросы. Нет, старик зачем-то удерживает мой интерес, — справедливо заметил Эридан. — Он зачем-то сказал что-то цепляющее тебе и мне.

— Как же я от этого устала, — вздохнула девушка, откинувшись на подушку. — Хочется, чтобы все было просто и понятно.

— И это говоришь мне ты, — сказал белобрысый, и в голосе его прозвучала нескрываемая укоризна. — Ладно, я и так задержался. Поправляйся, — сказал он, погладил ее по плечу и вновь оставил наедине со своими мыслями.

На второй день лечения, после короткого утреннего визита Эридана, Кьяра решила записать события, что происходили с ней в Стране Фей. Она не хотела забывать произошедшего, если все-таки уйдет. Здесь она встретила тех, кто принял ее. Как же это приятно, чувствовать чью-то поддержку и знать, что спину прикроют, несмотря на обстоятельства. Грифельная палочка скользила по страницам дневника, кратко рассказывая о моментах радости, о людях, о событиях. Столько всего произошло за это время, но лежа писать было неудобно, да и она не большой умелец доверять бумаги мысли и чувства. Перечитав написанное, Кьяра вернулась назад и сделала несколько приписок. “Эридан стал для меня важным человеком, мы привязались друг к другу”, - вывела она и грустно улыбнулась, представив себя, читающую этот дневник после потери воспоминаний. Она бы ни за что не поверила, что этот высокомерный и жестокий упрямец смог завоевать ее доверие. И это слово — привязанность… Разве это не такой же невидимый поводок, причиняющий боль и не отпускающий? Он подарил ей свободу, так почему бы не рвануть прочь отсюда, жизнь ведь так коротка…

Вечером, когда Эридан зашел проведать, Кьяра уже многое обдумала.

— Я правда не могу сказать, чего хочу, — призналась она, — но точно знаю, что никогда не буду удобной и покладистой. Если даже какое-то время такой побуду, мне станет скучно. Хочу чувствовать себя равной, но при этом мне нравится твоя жесткость и властность, а не мягкость и дурашливость.

Эльф молча выслушал, и его лицо осталось бесстрастным.

— Ты хочешь сложных вещей, — наконец, сказал он. — Не хочешь игривости, но хочешь в итоге игры с соблюдением баланса жёсткости и свободы, иначе заскучаешь. Я же устроен проще, и было бы проще, если бы я к тебе не привязался.

Последние слова он сказал с грустью. Посмотрел в окно, пропускающее розовые лучи вечного заката.

— Не хочу, чтобы ты уходила, — признался он, продолжая смотреть в окно, — но постоянное ожидание ухода, наверное, хуже. Если уж уходишь, то не исподтишка. Хочу знать об этом.

— Хорошо…

Кьяра подтвердила слова кивком, снова замутило, и она устало опустила голову на подушку.

— Поправляйся, — сказал эльф перед тем, как исчезнуть за ширмой.

Девушка лежала на койке и смотрела на свет розового заката, раздумывая, как и когда уйдет, но эти мысли не радовали. Словно она была птичкой в клетке с распахнутой дверцей. Вот она, свобода. Расправь крылья и лети, наслаждайся ветром, но в голове предательские мысли: а так ли хороша эта свобода, если так грустно улетать?

Утром третьего дня, когда ухо окончательно восстановилось, Кьяра покинула лазарет. В голове беспокойным гулом роились мысли. Что делать дальше? Уйти? Остаться? Кто я для него? А остальные? Она так и не могла решиться. Независимо от выбора, необходимо было вернуть кольцо владельцу.