Особенно большое значение имела дружба Бухарина в доэмиграционный период с двумя молодыми москвичами — Осинским и Смирновым. Подобно Бухарину, они вышли из средних слоев, окончили московскую гимназию и были вовлечены в революцию 1905 г., несколько позднее, в 1907 г. присоединились к большевикам, а затем поступили в Московский университет. В 1909 г. они познакомились с Бухариным, поскольку он был тогда большевистским организатором студенческих групп (с самого начала он занимал главенствующее политическое положение в этой тройке). Впервые их стали воспринимать как сплоченную группу в университете, где они были вожаками «теоретических налетов» и большевистскими идеологами. Бухарина, Осинского и Смирнова, так же как и многих других юных москвичей, свели вместе их молодость, совместный революционный опыт и общее увлечение марксистской теорией (все трое были экономистами). Вместе они выдвинулись в московской партийной организации, вместе изучали марксизм, защищали свои идеи в борьбе с другими партиями, а Бухарин и Осинский, оба в 1910 г., попали в тюрьму {89}. Они очень остро ощущали то, что были одного возраста среди других членов партии: сравнивая себя с «ветеранами» — тридцатилетними большевиками, — они вначале называли себя «мальчишками» {90}; впрочем, такое почтительное отношение длилось недолго. Эмиграция Бухарина временно разбила это трио. Оно вновь восстановилось в 1917 г., когда Бухарин, Осинский и Смирнов вместе появились в Москве, чтобы дать отпор тем партийным руководителям, которые не сочувствовали ленинскому радикальному курсу, а позже, в 1918 г., все трое оспорили самого Ленина.
Именно в эмиграции Бухарин стал одной из главных фигур в большевистской партии. В момент, когда он покинул Россию в 1911 г., он был известен Ленину и партийному руководству за границей главным образом как местный работник, ответственный за студенческое движение {91}. А через шесть лет Бухарин вернулся в Россию уже признанным партийным вождем, сложившимся теоретиком, внесшим большой вклад в развитие большевизма как особой и оригинальной разновидности европейского марксизма, одним из ближайших соратников Ленина. Кроме того, эмиграция сделала Бухарина одним из тех большевиков, которые по опыту работы и мировоззрению были интернационалистами. Шесть лет он жил и работал среди социал-демократов Германии, Австрии, Швейцарии, Швеции, Норвегии, Дании и Америки. Он стал хорошо известен как западным социалистам, так и антисоциалистам: к его арестам в России добавились кратковременные тюремные заключения в Европе и Скандинавии (шведская полиция предъявила ему ложное обвинение в заговоре с целью подрыва мостов) {92}.
В то же время начинается серьезная литературная деятельность Бухарина. Освободившись от суровой будничной подпольной работы в России, он незамедлительно занялся завершением своего образования. Он осваивал западные языки (к 1917 г. Бухарин читал по-немецки, по-французски и по-английски, а на первых двух языках свободно разговаривал), знакомился с новой теоретической литературой. В европейских, а позже американских библиотеках черпал он, по его словам, «основной капитал» для своих главных теоретических работ {93}. Хотя позже Бухарин рассматривал заграничный период как время несовершенных идей и политической наивности, он был поразительно плодотворным и определяющим в его карьере. Регулярно сотрудничая в марксистской периодике, Бухарин публикует несколько весьма ценных статей по теоретической экономике, заканчивает рукописи двух книг: «Политическая экономия рантье» и «Мировое хозяйство и империализм», формулирует положения, которые становятся составной частью большевистской идеологии, и выявляет те проблемы, которые останутся в центре его внимания до конца жизни {94}. К 1917 г. он считался вторым большевистским теоретиком после Ленина, а по мнению некоторых, не имел себе равных.
В эмиграции Бухарин впервые лично познакомился с Лениным, и эта встреча послужила началом одной из самых бурных, а временами и самых трогательных человеческих отношений в большевистской истории. С 1912 г. по 1917 г. Бухарин редко встречался с Лениным, и географически и политически он не часто приближался к тому небольшому эмигрантскому обществу, которое группировалось вокруг своего лидера. Их отношения были почти всегда натянутыми, что объясняется отчасти ленинской непримиримостью и подозрительностью ко всяким идеологическим новшествам, отчасти — независимостью Бухарина, чертой, которая проявилась хотя бы в его выборе маршрута после отъезда из России. Вместо того чтобы совершить обычное для русских политических эмигрантов паломничество к Ленину, жившему в Кракове, Бухарин направляется прямо в Ганновер. Германия, родина Маркса, страна, имевшая самую большую социал-демократическую партию в мире, притягивала многих мыслящих большевиков бухаринского поколения {95}. Он жил там почти год, в течение которого завязал контакты с заграничным ЦК большевиков. В сентябре 1912 г. Бухарин представляет партию на съезде германской социал-демократии в Хемнице, после чего, решив переехать в Вену, проездом останавливается в Кракове (под фамилией Орлов) и встречается с Лениным {96}.
Эта первая встреча не могла пройти гладко. Они «обстоятельно потолковали», и, несомненно, Малиновский был одной из главных тем их разговора. Полицейский агент к тому времени стал членом Центрального Комитета, возглавлял большевистскую фракцию в Думе и считался одним из руководящих деятелей партии в России. Многие большевики (так же, впрочем, как и меньшевики) неоднократно предупреждали Ленина, но чем больше накапливалось сообщений, тем больше гневался Ленин на людей, порочащих Малиновского. Выслушивая доказательства Бухарина, Ленин и на этот раз, как и прежде, не придал им значения. Его упорство, должно быть, подорвало веру Бухарина в правоту ленинских суждений и позднее, когда они разошлись по практическим и идейным вопросам, усилило его оппозиционность к Ленину {97}. Да и Ленин тоже нескоро простил Бухарину его готовность думать самое худшее относительно своего доверенного в России. В 1916 г., атакуя теоретические положения Бухарина, Ленин обвиняет его не только в уступках «полуанархическим идеям», но и в «доверчивости к сплетням», ясно намекая на дело Малиновского {98}.
И все же их первую встречу нельзя назвать совсем неудачной. Бухарин приехал к Ленину, будучи его восторженным последователем, и уезжал, как он сам вспоминал тридцать лет спустя, с таким чувством, что «перспективы раздвинулись, миры новые открылись».
Несмотря на «зачарованность» Ленина Малиновским, несмотря на идейные расхождения в период эмиграции, личная привязанность Бухарина к Ленину оставалась прочной {99}. Ленин в свою очередь был готов до поры до времени смотреть сквозь пальцы на доверчивость Бухарина «к слухам». Новая волна царской реакции и отступничество богдановцев вызвали поредение рядов его сторонников, так что подающего надежды молодого сторонника надо было принять с распростертыми объятиями. Он предложил Бухарину писать для теоретического партийного журнала «Просвещение», собирать средства и материалы для «Правды» и участвовать в подготовке речей и выработке стратегии для большевистской фракции в Думе. Бухарин соглашается и задерживается в Кракове еще на несколько недель, перед тем как окончательно поселиться в Вене в конце 1912 г. В следующие два года никакие серьезные разногласил не омрачают их отношений. Довольный статьями Бухарина и его энергичной работой для партии, Ленин в июне 1913 г. оказывает ему честь, посетив его в Вене {100}.
