Для движения крестьян Ромодановской волости, работавших на заводах Демидова, характерны различные формы борьбы: и подача челобитных, и уход с работы, т. е. стачка, и вооруженное выступление. Следует отметить стремление преодолеть изолированность восстания. Оно перебрасывается в среду окрестных крепостных помещичьих крестьян, в села и деревни, принадлежащие другим предпринимателям, встречает полную поддержку со стороны «разбойных людей». Выступление работных людей Демидова и Гончарова характеризуется типичным наивным монархизмом, сочетавшим как челобитные, преисполненные верой в добрую волю царя, так и восстание с оружием в руках.
Большое волнение охватило крестьян Суздальского уезда, приписанных к полотняной и шелковой мануфактурам Данилы Земскова. «По возмущении» старосты села Крапивны Леонтия Афиногенова в ноябре 1761 г. крестьяне собрались на сход и «потаенно» решили «отбыть» от Земскова. Приписные крестьяне требовали, чтобы им, «как на прочих фабриках, без всякого задержания» и сполна выплачивали все заработанные деньги, особенно за рубку дров и за строительные работы. Связанные с землей и не желавшие порывать этой связи, они, кроме того, требовали, чтобы их отпускали с мануфактуры «для пашни». Волнения продолжались несколько месяцев. Когда весной 1762 г. Земсков попробовал вызвать крестьян из разных приписных к нему сел и деревень, те не явились, отчего на Купавинских фабриках «учинилась остановка и убытки». Оставшиеся на фабрике обученные рабочие и мастеровые, действуя весьма дружно, прибегли к иной форме борьбы: «инструменты ими умышленно все повреждены». Направленная в Крапивну воинская команда не смогла справиться с работными людьми и удалилась. Волнения на фабрике Земскова продолжались еще долгое время и улеглись только тогда, когда предприниматель вынужден был пойти на некоторые уступки.
Характерной особенностью волнений квалифицированных рабочих и мастеровых на мануфактурах Земскова является порча инструментов — своеобразный луддизм на русской почве.
Широкая волна выступлений приписных к заводам крестьян прокатилась по Северу России. В Заонежье они начались еще в царствование Петра I и, то затихая, то разгораясь, продолжались почти все 30–40-е годы. В 1749–1750-х годах волнения охватили большинство поселений приписных крестьян в Заонежье. Начало им положила челобитная от крестьян Толвуйского погоста, поданная в декабре 1747 г., в которой приписные говорили о том, что повинности в пользу завода не дают им возможности платить недоимки. Действия направленной в Толвуйский погост воинской команды привели только к тому, что многие «малоимущие» и «беспашенные бобыли» разошлись из родных поселений куда глаза глядят.
Весной 1747 г. волнения усилились в связи с требованием администрации завода заготовить огромное количество дров. Жители Толвуйского погоста категорически отказались рубить и поставлять дрова. К ним присоединились приписные крестьяне Фоймогубской, Кузондерской и Вырозерской волостей. На сельских сходах они выносили приговоры, согласно которым крестьяне сами себя освободили от заготовки дров и высылки людей на работу в страдное время. Небольшая воинская команда, посланная в район волнений приписных крестьян, ничего поделать с ними не могла и вынуждена была вернуться в Петровскую слободу. Прибегнуть к сколько-нибудь массовым репрессиям администрация завода опасалась, и дело ограничивалось тем, что челобитчиков Толвуйского погоста Василия Кириллова «с товарищи» подвергли наказанию батогами.
Подошла зима 1749/50 г. Приписные крестьяне по-прежнему отказывались заготовлять дрова и вывозить уголь из леса на заводы. В Москву был направлен челобитчик Степан Петров. Ему удалось добраться до Москвы. В начале 1750 г., подав прошение на имя императрицы Елизаветы, Петров вернулся в Заонежье. Продолжительные волнения крестьян Заонежья возымели определенное действие: в начале 1750 г. заготовка так называемых «двойных дров» была отменена. Тем не менее с целью сохранения престижа заводские власти вместе с воинскими командами подвергли аресту и наказанию 374 человека приписных крестьян, участвовавших в волнениях.
Движение приписных крестьян Заонежья возобновилось спустя 20 лет, и на этот раз оно приняло характер вооруженного восстания. Центром волнений стал Кижский погост. Возглавил движение Клим (Климентий) Алексеевич Соболев. Грамотный, бывалый, не раз ходивший на отхожий заработок в Петербург, общительный, деятельный, стойкий Соболев был очень популярен среди своих земляков — олонецких крестьян. Приписные крестьяне Кижского погоста отказались работать на заводах и ломках мрамора. Работы прекратились. Волнения перебросились из Кижского погоста в Великогубскую, Кондопожскую, Вырозерскую и другие волости, в Остреченский и Шуйский погосты, охватили селения Карельской трети, Святозерской и Сямозерской волостей. Крестьяне собирались на «всенародные» собрания, на «суемы» и обсуждали челобитные. Работы прекратились повсеместно. Мирские челобитчики были арестованы, но олонецкие крестьяне продолжали борьбу. Крестьяне Кижского погоста и других мест двинулись на Петровский завод. 9 июня начались сходки приписных крестьян у Петровского завода.
Следует отметить, что на этом этапе движение олонецких крестьян, направленное против заводских властей, в то же самое время оборачивалось против местных богатых крестьян, выступавших в роли подрядчиков, поставщиков рабочей силы и т. д. Богатые крестьяне на сходках, «суемах» пытались уговорить крестьян возобновить работы, сообщали властям о намерениях крестьян, помогали заводскому начальству и т. д. Их деятельность, направленная против односельчан — простых, рядовых приписных крестьян, привела к тому, что в начале 1771 г. все они были отстранены от «мирских постов». В январе 1771 г. Клим Соболев, бежавший из тюрьмы Петровского завода, пробрался в Петербург и сумел вручить челобитную самой императрице. Вернулся он из Петербурга в феврале и сразу же развернул кипучую деятельность. Этот «всенародный возмутитель» разъезжал по погостам и селениям Заонежья, выступал с речами на «суемах», заверяя, что будет стоять за общее дело до последней капли крови. 9 февраля его попытались арестовать, но крестьяне, вооруженные рогатинами и дубинами, разгромили команду и освободили Соболева. Через некоторое время 30 крестьян-челобитчиков во главе с Соболевым ему одному известными тропами глухих лесов пробрались к Петербургу. Уходя в столицу с очередной челобитной, Соболев наказывал крестьянам не слушать старост, ни на какие работы не ходить, оказывать вооруженный отпор воинским командам. Крестьяне готовились к боям, вооружались дубинами, рогатинами, ружьями, колами, устраивали засеки и завалы, ставили караулы. В земской избе установили круглосуточное дежурство конных крестьян. Более ста человек вооруженных крестьян находилось в распоряжении старосты Кижской трети Семена Костина.
Особое значение на этом этапе Кижского восстания приобрели крестьянские сходы, «суемы». Они составляли и обсуждали челобитные, выбирали старост, направляли их деятельность, отклоняли распоряжения властей, боролись с их агентами, устанавливали контакт между отдельными погостами и волостями и собирали межпогостные и межволостные «суемы». Часть богатых крестьян, тяготившихся заводской работой, мешавшей их хозяйственной и торговой деятельности, примкнула к движению, как и жившие в Петербурге «прожиточные» земляки — заонежцы, у которых скрывался Клим Соболев, но в основном местные богатые крестьяне выступали против своих мятежных земляков.
Заводские власти спешили принять меры с целью прекращения волнений приписных крестьян. Отменены были работы на мраморных разработках, многих крестьян запугали, и территория, охваченная движением, сокращалась. Центром волнений продолжал оставаться Кижский погост. 30 июня в Кижи вступила многочисленная воинская команда с двумя пушками. Утром 1 июля в Кижах сосредоточилось около 2 тыс. крестьян, поднятых ходоками и направившимися из Кижей в соседние погосты и волости. Артиллерийский огонь, открытый воинской командой, сделал свое дело. Восстание кижских крестьян было подавлено, а его руководители арестованы. Соболев, Костин и другие руководители движения были сосланы в Нерчинские рудники на каторгу.
