Петр требовал от офицеров «недреманного попечения» о солдатах, приказывал не перегружать их церемониями и караулами, заботиться о «целости солдат», так как «все воинское дело в том состоит».

Для великого преобразователя солдат был душой армии. «Солдат есть имя частное: от последнего рядового до первого генерала всякий есть солдат».

Высоко ценя личные заслуги и способности, Петр заботливо следил за тем, чтобы «которые солдаты ис простых людей и долго служа свою ваканцию получили прямою службою» продвигались и в дальнейшем «по достоинству».

Личные обращения Петра к солдатам, награды и поощрения, на которые он не скупился, создавали ему популярность среди солдат, делали его героем солдатских песен, сказок и поговорок.

Борясь с бегством солдат из полков, от тягот военной службы, Петр воспитывал в солдатах чувство воинской чести, верность присяге и добился больших успехов.

Петр считал, что «надлежит непрестанно тому обучать, как в бою поступать». Он воспитывал, а не муштровал солдат, развивая в них чувство долга, товарищества, любви к отечеству, находчивость, предприимчивость, выносливость, смелость. «Устав воинский», составленный им, требовал от солдата, чтобы он «знал свою должность и обязан был своим званием и неведением не отговариваться».

Как это напоминает знаменитое суворовское правило: «Каждый воин должен понимать свой маневр!». Петр говорил: «Больше побеждает разум и искусство, нежели множество!». Не отсюда ли позаимствовал Суворов свое выражение: «Воевать не числом, а уменьем»?

Введя рекрутскую повинность, Петр определил и состав русской армии: отныне она состояла из народа. Тем самым Петр вдохнул в армию все те нравственные качества, которые отличают русский народ: мужество, стойкость, любовь к Родине и народную смекалку. Регулярная армия, созданная Петром, в дальнейшем породила героев Кунерсдорфа и Берлина, Измаила и Фокшан, Рымника и Италийского похода.

Национальная регулярная армия Петра превратила Россию в грозную силу. «Мощью собственного гения, почти без сторонней помощи, он достиг успехов, превосходящих всякие ожидания, и вскоре, конечно, возведет свое государство на степень могущества, грозного для соседей», — писал еще в марте 1705 г. английский резидент Чарльз Витворт статс-секретарю Гарлею.

Сравнивая военное искусство Петра с современным ему западноевропейским, поражаешься величию его гения. Созданное им русское военное искусство опередило Европу на целое столетие. Петр по праву занимает почетное место в ряду величайших полководцев мировой истории.

Но Петр прославил свое имя «викториями» не только на суше. С самого детства не только «марсовы дела», но и «нептуновы потехи» занимали Петра. Став у руля правления государством, он уделял очень много внимания молодому русскому флоту.

Созданный «кумпанствами» многочисленный и сильный линейный флот (35 кораблей от 45 до 80 пушек), предназначенный для Азовского и Черного морей, после неудачного Прутского похода сгнил в тихих водах Дона, но зато Балтийский флот сделал Россию могучей морской державой, и именно на Балтике, в тяжелой борьбе со шведским флотом развернулся блестящий флотоводческий талант Петра.

Петр был оригинален и самобытен на море так же, если даже не в большей степени, как и на суше. Воюя со «шведским палладином» на море, он так же использовал воинские традиции и боевые качества русского народа, как и в сокрушивших мощь Карла битвах на суше. И в этом была сила Петра-флотоводца, в этом был залог его успехов.

От отца и деда он не унаследовал ни флота, ни «матрозов», но с присущим ему чутьем он использовал опыт и славные мореходные традиции отважных русских «казаков-землепроходцев», поморов и казацкой вольницы, с незапамятных времен бороздивших на своих утлых кочах, чайках, челнах и расшивах воды великих русских рек, Азовского, Черного, Каспийского и Белого морей, Ледовитого и Тихого океанов.

С детства влюбленный в водную стихию, чувствовавший себя на палубе корабля так же спокойно и уверенно, как на твердой земле, Петр знал море, любил его и правильно оценивал значение флота для будущего России, долженствующей стать великой морской державой.

Знаток корабельного дела, замечательный корабельный мастер, Петр умело выбирал типы судов для русского флота. Выйдя на широкие просторы Балтики и, как всегда, прекрасно учитывая особенности театра военных действий, он начал со строительства мелкого гребного и парусного флота, способного вести разведку боем, оборонять отвоеванные невские берега, приспособленного к действиям в шхерах, подвижного и быстроходного, универсального по своему применению.

Недооценка этого типа флота пагубно отразилась на Швеции.

Петр на Балтике начал не со строительства линейного многопушечного флота «открытого моря», а с постройки 40-пушечных бригантин «русского» типа, шняв, галер, скампавей, галиотов, буеров и т. д.

Лишь после Полтавской «баталии», готовясь к боям с линейным шведским флотом в открытом море, закладкой 54-пушечной «Полтавы» он начал строительство «надежного» линейного флота. В 1714 г, был заложен 90-пушечный корабль «Лесное», а в 1723 г. начались работы по строительству 100-пушечного корабля.

Над Петром не довлели традиции европейской морской науки, он не признавал ее иссушающих догм. Он смело посадил своих молодых «матрозов» и солдат на галеры, и вскоре они сделались для русского солдата столь же привычными, как и его «фузея», смело возродил абордаж, применив при этом новейшую технику («местки»), что вызвало в Европе много толков, так как было невиданным новшеством, смело использовал опыт русских «мореходцев». Интересно отметить, что в создании галерного флота Петру помогали не английские и голландские моряки русской службы, а далматинские офицеры — славяне и греки.

Смелость и новаторство Петра, отбросившего европейскую рутину, были причиной его постоянных конфликтов с адмиралом Крюйсом, очень опытным и знающим моряком, но не выходившим за рамки европейских канонов морской науки, заключавшихся в том, чтобы маневрировать, производить искусственные диверсии, но не «азардовать», не втягиваться в бой, беречь свои корабли и отнюдь не стремиться к уничтожению флота противника. Крюйс хотел насадить эту мертвящую и бесплодную теорию в молодом русском флоте, и, хотя за его спиной был европейский авторитет, Петр, несмотря на личные качества и честность Крюйса, отставил его, и старый адмирал впоследствии выступал только в роли вице-президента Адмиралтейств-коллегии.

Отличительными чертами петровской морской тактики являются ее гибкость, тесное взаимодействие флота с пехотой, умелое и немедленное использование всякой перемены в обстановке, продуманность плана и тщательность, последовательность в подготовке к его выполнению, блестяще поставленная и непрерывно проводимая оперативно-тактическая разведка, высокое качество боевой подготовки людского материала, упорство и настойчивость в достижении поставленной цели.

Петр создал свою «морскую науку», свою форму войны. Чуждый рискованного «азардования», он в то же время был сторонником активных действий на море и шел «не под лапу, а в самый рот неприятелю».

Как флотоводца Петра характеризует уменье отказаться от «безмерного опасения», столь характерного для современной ему европейской рутинной военно-морской стратегии, и в то же самое время «не азардовать», использовать особенности театра военных действий, накапливать и держать свои силы сосредоточенными и наносить удар в нужное время.

Яркий стратегический и тактический талант Петра проявился и в том, что он высказал мысли об использовании преимуществ ведения боя на ветре и под ветром, о необходимости нахождения флагмана на отдельном корабле, не участвующем в сражении, а только им управляющем, о тренировке и воспитании личного состава, о маневре, приводящем к рассредоточению сил противника. Эти мысли, развитые учениками и последователями Петра — Наумом Сенявиным, Григорием Спиридовым, Ушаковым и Дмитрием Сенявиным, привели к созданию русской национальной школы военно-морского искусства, к созданию маневренной морской тактики, к Чесме и Патрассу, Очакову и Фидониси, Калиакрии и Корфу — к мировой славе русского военно-морского флота.