Среди русского дворянства было много людей, недовольных тяготами нескончаемой «службы государевой», постоянными войнами, непривычно напряженной деятельностью, людей, которые рады были бы сбросить с себя кафтаны и парики и засесть безвыездно в своих поместьях.
Многие дворяне не хотели учиться, боялись «цифири» и «навигации». Думая спастись от этих ненавистных наук, иные записались в Заиконоспасское духовное училище. Но и стены монастырской школы не спасли этих дворян. Петр перевел их в Петербургскую морскую школу да еще в наказание заставил их вбивать сваи на Мойке.
Петр сам производил смотр и «разборку» дворян, устанавливал кому и где служить. В 1704 г. он «разобрал» около шестисот недорослей «знатных самых персон»: Голицыных, Хованских, Лобановых-Ростовских, Черкасских и др. Вызывал к себе Петр и взрослых дворян, проверяя, как они несут службу.
Петр, сам беззаветно «служивший» России, требовал и от дворянства службы напряженной, тяжелой, невиданной в Московской Руси. Петру некогда было доказывать непонимающим и несогласным необходимость преобразований. Петр и не доказывал, а принуждал. Уклонявшихся от службы, так называемых «нетчиков», жестоко преследовали. В имения за «нетчиками» посылали особых людей — «посылыциков». Указ от 11 января 1722 г. подвергал «нетчика» «шельмованию» — гражданской казни, объявляя его вне закона. Каждому, кто укажет на скрывающегося «нетчика», будь это даже его крепостной, была обещана половина его имущества.
Петр не считался с интересами каждого дворянина в отдельности, он поставил своей целью укрепить дворянство в целом. Он решал задачи, стоявшие перед дворянским государством, а не перед отдельным дворянином.
Петр заставил дворянство для его же пользы приниматься за непривычное дело, полагая, что так же, как гвардеец всегда был «на месте» и мог решать любую задачу, так и дворянин должен «уметь все», боролся с косностью дворянства, с его приверженностью старине, поддерживал в дворянстве все передовое, все способное к полезной деятельности.
Петр был дворянским государственным деятелем, но с ясным умом, который позволял ему видеть то, что для большинства дворян его времени было еще подернуто пеленой грядущего, он отличался неистощимой способностью к деятельности, которая позволяла ему преодолевать все препятствия на пути к намеченной цели. Он приучал дворян не бояться «нового», когда это новое было им на пользу.
Петр требовал от дворян «прямой службы» дворянскому государству, но не все дворяне сразу поняли это и служили за страх, а не за совесть. Пришло время, и они поняли, куда ведет их Петр — царь, «полковник» и «отец Отечества».
И в конце концов, несмотря на жалобы и ропот, на заговоры и недовольство, Петр создал могучую дворянскую империю.
Заботясь о возвышении дворянства, Петр Великий сделал многое также и для купечества.
Петр предоставлял купцам льготы, оказывал им денежную помощь, передавал им на выгодных условиях казенные заводы, создавал торговые компании. Нередко купцы выступали советчиками Петра по вопросам торговли и промышленности. Под покровительством царя действовали такие крупные промышленники, как основатель и владелец Уральских железных заводов Никита Демидов, в прошлом простой тульский кузнец.
Петр, однако, был не купеческим, а дворянским царем, только лишенным дворянской ограниченности и хорошо понимавшим значение промышленности и торговли для благосостояния и могущества государства. Именно поэтому царь стремился приобщить к торговле и промышленности дворянство и протягивал руку купцам.
И если деятельность Петра вела, с одной стороны, к возвышению дворянства и развитию купечества, то, с другой стороны, она вела к еще большему угнетению народа.
Северная война, продолжавшаяся с перерывами двадцать один год, война с Турцией, продолжавшаяся с перерывами шестнадцать лет, строительство флота, Санкт-Петербурга, Вышневолоцкого и Ладожского каналов, устройство железных заводов и другие дела Петра тяжким бременем легли на плечи народа. Особые чиновники — «прибыльщики» придумывали все новые налоги и поборы. Брали за все, за что только можно было брать: за соль, за ульи, за продажу огурцов. Обложили налогом все, что только можно было обложить: до кваса и сусла, до дубовых гробов и бород включительно. Налоги и поборы возросли в несколько раз. Различного рода повинности еще больше отягощали участь крестьянства. Рекрутские наборы выхватывали из сел десятки тысяч крестьян. Чаще всего рекрут навеки отрывался от семьи и уже не возвращался в родной дом.
Крепостные крестьяне, помимо государственных налогов, платили еще и оброк своему хозяину-дворянину, а кроме государственных повинностей несли вдобавок тяжелую барщину. «Государева служба», отвлекая крестьян от их хозяйства, разоряла их. Свои же «господа»-дворяне, расходы которых непрерывно возрастали, ускоряли и усиливали разорение крестьян.
Единицей обложения до петровских реформ был крестьянский двор. С приростом населения средний состав «тяглого» двора увеличивался, но при подворном обложении этот прирост для казны пропадал. Поэтому для повышения доходов казны в 1718 г. правительство решило заменить подворное обложение поголовным — ввести «подушную подать». Все крестьянское население мужского пола, независимо от возраста, было обложено податью. Была произведена перепись всего «тяглого» населения, а вслед за ней ревизия. Так появились «ревизские списки» и «ревизские души».
Число плательщиков выросло. К 1727 г. было учтено пять миллионов четыреста тысяч плательщиков. Каждый крепостной крестьянин должен был платить государству семьдесят четыре копейки в год, т. е. примерно 10 рублей золотом на деньги начала XX в. Так как государственные крестьяне и посадские люди — горожане не платили своим владельцам, то государству они должны были платить больше — по одному рублю двадцати копеек. Введение подушной подати увеличило доход казны в четыре раза, но и «тяготы» крестьянские возросли в три раза. Крестьянство разорялось и зачастую не в силах было платить подать. Правительство направляло в деревни и села воинские команды, которые нещадно взыскивали недоимки. Прокормление этих команд во время их постоя в деревне и чинимый их начальниками произвол довершали разорение крестьянства.
Введя подушную подать, Петр нивелировал все социальные низы, слил их в единый класс, подобно тому, как ликвидацией категорий внутри дворянства он сплотил господствующий класс. Это усиливало классовую дифференциацию.
Для Петра крестьянин был прежде всего его подданным — плательщиком подати, рекрутом, работным человеком. Деньги, жизнь и труд его принадлежали в первую очередь государству. Затем, уже во вторую очередь, крестьянин являлся в глазах Петра крепостным помещика. Поэтому Петр восстановил права крестьянина перед судом, отменил ответственность крестьянина за долги помещика, запретил помещикам вмешиваться в личную жизнь и в браки крестьян, понимая, что это разрушает «тягло». Петр в одном из своих указов даже рекомендовал (!) помещикам прекратить позорный торг людьми или по крайней мере при продаже крестьян не разбивать семьи. (Этот указ, изданный 15 апреля 1721 г., может служить примером недейственности петровских указов о крестьянах.) Петр также запретил помещикам отдавать крестьян «в зажив» (т. е. в наем, когда плату за отданного в наем крестьянина получал помещик) и переводить их из имения в имение, обязал владельцев прокармливать своих крестьян, установил право помещичьих крестьян заниматься торговлей, отменил «правеж» (т. е. материальную ответственность) крестьян за долги их хозяев. Но он же запретил крестьянам отлучаться из поместий без письменных отпусков и роздал помещикам 305 тысяч крестьянских душ.
Петр превратил деревню в источник рабочей силы промышленности. Крестьян приписывали к заводам. В 1721 г. правительство разрешило покупку крестьян для работы на промышленных предприятиях. Крестьянин, ранее прикрепленный к земле, теперь становился «крепок» помещику, владельцу.
Росла торговля помещиков сельскохозяйственными товарами, а вместе с ней росло и угнетение крестьян. Царь брал у крестьянина свое, барин — свое. «Со времени Петра началась внешняя торговля России, которая могла вывозить лишь земледельческие продукты. Этим было вызвано угнетение крестьян, которое все возрастало по мере роста вывоза, ради которого оно совершалось…»[15]
