Число рабочих, набираемых из рекрутов, непрерывно возрастало. Вместо полка или батареи рекрут теперь попадал в Арсенал или в Адмиралтейство.

Становились петербуржцами солдаты, переселяемые в невскую столицу для работы на казенных кирпичных, стекольных, полотняных мануфактурах.

На промышленных предприятиях Петербурга царила страшная теснота. Рабочие вынуждены были трудиться, «уместясь как возможно». Нередко, особенно летом, работы производились либо в сараях, либо под открытым небом. Постоянно нуждались в дровах для отопления мастерских, в которых зимой за ночь нередко наметало сугробы снега. Маленькие, холодные, полутемные «мастерские избы», рабочий день продолжительностью до тринадцати часов и больше, телесные наказания, «смотря по вине», дороговизна, задержки с выдачей рабочим казенных предприятий съестных припасов, неопределенность в размере и сроках их выдачи на частных фабриках, задержка заработной платы и многое другое чрезвычайно отягощали положение рабочих.

На казенных предприятиях жалованье обычно выдавали три раза в год — в январе, мае и сентябре. Только своевременная выдача муки, крупы и соли могла спасти мастеровых от голода. Но нередко не только денежное, но и хлебное жалованье им давали не в установленные сроки. Рабочие приходили «в скудость» и, не имея «дневной пищи», искали выхода в бегстве.

Жизнь рабочих на заводе и дома протекала под неусыпным наблюдением начальства, которому предписывалось «не давать воли им ни в чем». Рабочим запрещалось отлучаться из своих слобод даже в праздничные дни, пускать на ночлег посторонних людей и бродячих торговцев. Только в определенные часы, даже в пределах своей слободы, рабочие имели право ходить друг к другу в гости, в кабак, развлекаться игрой в карты. О каждой купленной вещи они должны были докладывать начальству. Без его разрешения рабочий не мог ни продать, ни заложить принадлежавшую ему вещь. Собираться можно было лишь в церкви и кабаке. Чтобы мастеровые не «скучали», кабаки открывали повсюду. Бани рабочие любили и часами парились в них. Несмотря на преследования со стороны полиции, играли не только в карты, но и в кости, вели кулачные бои. Ходили в лес по грибы и ягоды, устраивали игры, пели песни. Посещение церкви являлось обязательным, что подтверждается указами. Церковьь учила «богобоязни», а для обучения мастерству «богобоязненство зело потребно».

«К смотрению над мастеровыми» приставили солдат и унтер-офицера. Они должны были строго следить, чтобы рабочие не собирались в «сообщества», не «колобродили», не «озоровали». Более того, среди самих рабочих создали фискальную систему, поделив их на десятки, в которые входили один мастер первого класса, три — второго и шесть — третьего класса. Из тех же мастеровых выбирали десятников и командиров.

Дети мастеровых начинали рано трудиться, нередко с 8–10 лет. Работали до полной потери трудоспособности, а наступала она рано. Непосильный труд, скудное питание, болезни, увечья на работе приводили к тому, что к 50–55 годам мастеровой становился инвалидом. Запомнили русские люди прокладку Ладожского канала. И ее, эту тяжкую «канавную» работу, запечатлели в песне:

Канал не только копали, его вели через болота, насыпая валы, осушали участки, покрытые водой, рыли канавы. На строительстве Ладожского канала было много крепостных и «колодников». Невероятно тяжелые условия труда, болезни, недоедания уносили тысячи жизней. Дорого обошелся русским людям Ладожский канал.

Вольных людей было немало в Петербурге. Они были отпущены на отхожий промысел своими господами, выдававшими им особые свидетельства, так называемые «покормежные письма», замененные впоследствии паспортами. Некоторые из них, посылая деньги барину, постоянно проживали в столице и постепенно превращались в ее жителей. Из этих крестьян-отходников вербовалось большинство наемных рабочих. Среди людей, работавших в петровские времена по вольному найму, свободных в полном смысле слова было немного. Наемный рабочий, как правило, являлся чьим-либо крепостным.

Под конец первой четверти XVIII в. среди наемных рабочих Петербурга стали встречаться дети солдат, переведенцев и фабричных. Это были отдаленные социальные предшественники петербургского пролетариата, ставшего революционным авангардом рабочего класса России уже в XIX столетии.

Потянулись в Петербург и ремесленники. Переселялись из Новгорода и Вологды, Ростова Великого, Костромы и Романова, Пошехонья, Кашина, Твери и Москвы. Устремлялись на жительство в Петербург пирожники и хлебники — ярославцы, рыбаки — осташковцы, сапожники — из Кимр и Кашина, портные, мясники и пр. Ярославцев и москвичей насчитывалось больше других. Часть ремесленников входила в цехи. Цехи были организованы по видам ремесла, по профессиям, чрезвычайно дробным и многочисленным. Вначале в Петербурге насчитывалось 44 цеха, но потом число их сократилось до 24. Зачисление в цех не было обязательным.

Большинство зарегистрированных петербургских цеховых ремесленников являлись выходцами из крепостных крестьян. Их насчитывалось более половины. Некоторые из них становились вольными. На втором месте стояли горожане — посадские люди, на третьем — иностранцы и, наконец, выходцы из солдат, стрельцов, казаков.

Значительную часть населения Петербурга составляли также солдаты гарнизона и матросы Балтийского флота. Матросы находились в лучшем положении, чем солдаты и мастеровые, их лучше кормили и одевали. Часть матросов и солдат прирабатывала в свободное от службы время ремеслом. Нередко их привлекали на разные работы, и тогда им платили денежное жалованье.

Этот мастеровой, «работный люд», подкопщики и ремесленники, отходники и наемные вольные люди строили Петербург, работали на верфях и мануфактурах, рыли каналы, перебрасывали мосты, покрывали булыжником улицы столицы, кормили, поили, обували и одевали его многочисленное население, воздвигали дворцы и «палаты каменные» знати, разбивали парки, рубили лес, прокладывали дороги и «першпективы». Творческая мысль русских мастеров обгоняла технику своего времени. Алексей Бурцев, мастер Партикулярной верфи, предложил в 1713 г. проект колесных судов, которые могли ходить «без замедления и без всякой остановки» не только по ветру, но и против ветра. Ефим Никонов, плотник Адмиралтейства, построил «потаенное судно». Эта первая русская подводная лодка была повреждена при спуске ее на воду в 1724 г., а на ремонт ее денег не отпустили. Трофим Буйнаков, Филат Кадышев, Иван Кобыляков ткали прекрасные гобелены — «Полтава», «Купидон» и др. Изготовляли «зелье» — порох для орудий армии и флота пороходелы Иван Леонтьев, Афанасий Иванов, Яков Батищев.

Немало оседало в Петербурге на постоянное жительство иностранцев — голландцев, немцев, англичан, датчан. Это были главным образом морские офицеры и матросы, мастеровые, ремесленники (особенно золотых дел мастера и парикмахеры), врачи, аптекари, учителя. Многие из них навсегда оставались в России.

Купцы и дворяне переселялись в Петербург весьма неохотно. Богатых и именитых купцов, опытных в коммерческих делах, которые могли быть советниками правительства по торговым и таможенным делам, с трудом удавалось заставить уехать из Москвы или Архангельска и перенести свой дом и свою торговлю в новую столицу.

Тем не менее в Петербурге все же оседали на время или навсегда купцы из Москвы, Ярославля, Каргополя, Калуги, Тулы и других городов. Среди них выделялись московский купец, вице-президент Петербургского магистрата Илья Исаев, купцы Матвей Евреинов, Иван Микляев, Иван Дмитриев, Иван Веселовский, Андрей Болотин, Семен Панкратьев, Иван Филатьев, Михаил Гусятников. Это были все богатые, многоопытные купцы-оптовики с огромным оборотным капиталом, скупавшие и продававшие большие партии кожи, пеньки, льна, сала, воска и холста.