– К”ньюша, а ты что о калубах знаешь? И об их отношении к путрам?

– Да, калубы всеядны. Но они нас, хиков, не трогают. Как-то рядом с нами гнездился гурт калубов. И мы с ними уживалась мирно, хотя и говорят о них всякое.

– Что ж, одной заботой меньше. Будем надеяться, что они хотя бы К”ньюшу не тронут, а на людей они не бросаются, это точно. Торнов… Сестерций, они могут напасть на тебя?

– Если бы могли, я бы поостерегся, но мы им, как говорят люди, не по зубам.

– У них есть и зубы? – поинтересовался Свим.

– Нет, конечно, но так почему-то говорят люди.

– Я так и подумал, откуда у птицы зубы? – Свим помедлил. – О калубах и вправду рассказывают небылицы. Если нам они не страшны, то остается только Ф”ент… Но… Знаете, не верится как-то, что разумные поедают разумных.

– Они не разумные, – слабым голосом вставил стехар. – Им всё равно, что есть.

– Потому-то я верю вам и вот ему, – Свим встряхнул приходящим в себя выродком. – Тогда… Ну-ка, К”ньюша, вытряхни все из моего мешка.

– Зачем это?

– Давай, давай, вытряхивай!

Хопс без охоты взялся за увесистый заплечный мешок Свима, набитый продуктами и кое-какой мелочью, необходимой в дороге.

– Куда же это всё? – засомневался он.

– Вытряхивай на траву.

Из мешка посыпались пакеты, коробки, свертки.

– О! – удивился торн. – У вас с едой дела обстоят хорошо.

– Неплохо, – согласился Свим, – а что?

– У Хлена это всегда было плохим делом.

– Изголодался, что ли? А что не попросил добавки, когда ужинали?

– Я скромный.

– Ха! Скромняга. Еда пока есть, так что не скромничай.

– Учту. Но вы так плохо обращаетесь с едой. Прямо на землю всё вытряхнули.

– А что ей будет? Мешок всё приведёт в порядок. А ночью съедобной оболочке ничего не будет. Потерпит… Ладно, не до того. Давай сюда, – Свим протянул руку за мешком, приподнял выше безвольного от перепуга выродка и сунул его, с хвоста, в опустошенную ёмкость. – Пусть там посидит. За одно и почистится. Ни одна калуба его не тронет… Стойте! Что вы мне голову морочите? Калубы же питаются падалью. Фу-у на вас!..

– Нет, человек, – дав несколько секунд Свиму на передышку, сказал торн. – Тобой двигает недоразумение. Калуба пожирает всё, что ей подворачивается. И попадись ей эта паршивая…

– Чья бы корова мычала… – оборвал его Свим и возвысил голос. – Ф”ентом его зовут! Ф”ен-том. Тебе приятно, конечно, когда тебя компом бестолковым называют?

– Я просто хотел сказать, – торн оставался невозмутимым, – что напади они, эти всеядные калубы, на достопочтенного стехара по имени Ф”ент, то от него, от Ф”ента и стехара, даже шкуры не останется, чтобы судить, какой он был до того масти. Теперь я правильно сказал, человек?

Свим долго оторопело смотрел в зеленоватые глаза торна и крутил головой.

– И это называется командой? Как было хорошо мне, когда я был один, а потом с К”ньюшей…

– Я тебе говорил, – не преминул возникнуть хопс.

– Ты-то хоть, К”ньюша, помолчи!.. – Попросил хопса Свим. – Поступим так. Костёр тушить! На страже будем стоять, как договорились! Я, потом Сестерций, следом К”ньюша. И будем надеяться на лучшее. На эту ночь калубам и падали хватит.

Камрату торн понравился. До него он видел только вьючных торнов – безликих унылых созданий, занятых на тяжелых работах в качестве транспортных средств. Конечно, они тоже носили чалму и одевались с излишествами – на это у них ума всегда хватало, но торн, сидящий рядом с ним, был совершенно другим: громадный, умеющий за себя постоять, ауроносец (о таком ему рассказывала когда-то бабка), интересный рассказчик. Он даже в темноте светился флористическими пятнами и полосками, и всё на нём сверкало чистотой и разноцветностью.

– Наше отличие в благородстве, – говорил торн Камрату, найдя в его лице восторженного слушателя, но таким громким голосом, чтобы и бодрствующий Свим, устроившийся на отшибе, мог его слышать, хотел он того или нет. – Также Огарии отличаются способностью вести беседу на любую тему со знанием дела. О звездах и о подземных полостях, заселённых ваканеями и терелами, о демо- и рациографии, о чудесах физических явлений и об искусстве ведения поединков. О! Огарии! Они могут всё! Таково их назначение в этом мире, где мало разумных, но много считающих себя таковыми.

– Свим, заткни ему глотку, – жалобно попросил хопс. – От его Огариев никак не уснуть.

– Сестерций, оставь малыша в покое, – уступил Свим напарнику, да ему и самому надоело выслушивать высокопарные восклицания торна. – Наговоритесь ещё. А малышу надо спать. Отдохни и сам. Побереги энергию, она может понадобиться.

Ни торн, ни мальчик не спорили.

Команда угомонилось. Ф”ент заснул. На мешок, где он спал, для страховки положили несколько свёртков с едой, чтобы она отбивала запах стехара.

В наступившей тишине сразу появились посторонние звуки, навевающие спокойствие. Свим, боясь заснуть на дежурстве, поднялся и походил вокруг их небольшого лагеря. Всё тихо, глухо и спокойно…

Нo вот с востокa всё явственнее стало доносится совсем иное, звучание. Оно вызывало беспокойство.

Где-то там, у места вечерней схватки, начинался пир. И чем больше ночь вступала в свои права, тем грознее и настойчивее звучали утробные голоса диких. А может быть, и разумных. Там те, кто пришёл вкусить дармовой пищи, возможно, становился сам жертвой, и доносившиеся до лагеря голоса это подтверждали.

Ночь перестала внушать доверие, сонливость слетела со Свима, и он внимательнее стал прислушиваться и вглядываться в темноту.

Вечером он получил очередное зашифрованное сообщение из Центра. Оно его не порадовало. Центру стало известно об утечке информации о его, Центра же, деятельности: Теском воспользовался попавшими в его руки адресами конспиративных мест базирования фундаренцев и неожиданными рейдами эти базы уничтожил. Многие члены тайной организации пострадали и, возможно, кто-то попал живым к тескомовцам. Так что следовало ожидать дальнейших неприятностей для Фундаментальной Арены и её функционерам, где бы они ни находились.

Для самого Свима (и для его команды, поскольку он теперь себя не представлял без своих спутников), пока что всё оставалось по-старому. Тескомовцы его потеряли, но поиски продолжаются. Такая настойчивость всё-таки удивляла. Создавалось впечатление отсутствия у Тескома других забот и целей, кроме как поимки Камрата и его бабки, а за одно и тех, кто им помогает избежать сетей, расставленных по всем дорогам.

Неудовлетворение Свима вызывало молчание по поводу иных событий. Новости почему-то концентрировались лишь на нём самом, а чем живёт бандека, её столица, другие города, да и весь мир – до Свима не доходило ни звука. Это раздражало дурба.

Обычно новости каждый вечер включали в себя два-три описания каких-либо фактов или происшествий, случившихся среди разумных, о явлениях природы или просто о неких казусах, где-то произошедших, и Свим не чувствовал себя оторванным от людей, находясь в курсе многих дел. Сейчас же он словно оглох и ослеп, а в остальном мире, кроме него, его команды и бескрайних Диких Земель, как будто никого и нечего не было. А ведь он был уверен: в бандеке что-то случилось. Произошёл не только захват власти Тескомом, но и нечто другое. Совершались непонятные передвижения кланов, отдельных разумных, активизировались банды – всё это неспроста…

Или он сам себя запугал, напридумывал невесть что?

Так что же происходит? Чего можно ожидать на дороге?

Вопросы мучили Свима.

И неизменность задания по сопровождению Камрата с заходом в Сох тоже тревожило…

Вмешательство Камрата в стычку с бандой Хлена, его невероятные способности вести бой ненамного изменили взгляды Свима на значимость его миссии по доставке мальчика в Примете, зато… Свим тяжело вздохнул. Вот именно – миссии. Всё сейчас как будто хорошо складывается. Мальчик становился не в обузу, а наоборот, реальной единицей команды, за него не надо теперь бояться и тревожиться по любому поводу. Он может постоять за себя. И яркий признак хапреля – выученика хапры – во всём блеске впечатлял.