– Удар втихую. Значит, по соседству с нами есть кто-то и, возможно, не один, для кого такое сделать просто. За что только?.. Будем внимательны.

Он рыскнул глазами вокруг. На дорогу выбирались люди и путры, проходили мимо, безучастно бросая короткий взгляд на погибшего. Похоже, им видеть такое было не в новинку. И то, ведь на дорогу выходят разные люди и путры, ищущие своего. Иногда их интересы не совпадают, а уступить никто не хочет. Так было всегда, так всегда и будет…

Свим хмуро провожал их, сверля спины, однако разве простым разглядыванием узнаешь, кого следует бояться?

– А ты, Камрат, – сухо проговорил он и положил руку ему на плечо, утверждая свое старшинство, – от нас ни на шаг. Нет, лучше будь всё время между нами. И вот ещё что. Если заметишь, как кто-то там… следит за нами или исподтишка подбирается, то сразу дай нам знать. Толкни, крикни или пни в ногу, в конце концов. Понял?

– Понял, – мысли о сне у Камрата сразу улетучились.

Смерть выродка его не удивила, не потрясла, и он остался к ней равнодушным. Другое дело – замечание Свима. Он прав. Выродок пропустил ножевой удар, значит, он был нанесён умелой рукой, и можно ожидать такого подлого удара и себе в бок. Пожалел, что не вооружен. Сказал:

– Мне бы нож хотя бы…

Свим хмыкнул, но промолчал, будто и не слышал просьбы мальчика.

– Жарко становится, – глядя вдоль дороги, чуть позже заявил он.

Непонятно было, к чему его слова относились: к полудню солнце и случившийся збун хорошо прогрели воздух, и можно было бы снимать куртки, или он имел в виду случай с убитым выродком.

Во второй половине дня, после краткой остановки на еду, Камрат стал отставать от своих попутчиков. Бесконечные каверны на дороге заставляли идти не напрямую, а всё время менять направление, обходить глубокие провалы, зарастающие так медленно, что прошло уже много веков, когда сюда падали устройства древних и разрывали крепчайший турус, а ямы так и остались.

Дробный перестук копытец К”ньюши поторапливал. Свим оборачивался, придерживал шаг.

– Ну что, малыш, устал? – наконец спросил он участливо и взял мальчика за руку.

Камрат неодобрительно посмотрел на него и промолчал.

Ему не хотелось само утверждаться. Назвал вот опять малышом… Руку всё время на плечо кладёт на правах старшего и покровителя… Так и пусть себе, решил он.

Свим его взгляд понял по-своему.

– Э, малыш. Да ты совсем разомлел. Слушай, – воскликнул он, словно чему-то несказанно обрадовался, – а давай я тебя на руках понесу.

– Зачем это? – поинтересовался Камрат.

– Как зачем. Отдохнешь немного… Вот так. – Свим подхватил мальчика руками снизу, как носят младенцев.

Первые мгновения Камрат не осознал произошедшего, потом его охватила гамма чувств: стыд, бешенство на Свима, бессилие. Последнее не в смысле, что он не смог бы справиться с дурбом, а в нежелании навредить складывающимися между ними отношений.

– Пусти! – крикнул он сдавлено. – Ты чего это?!

Свим засмеялся, плотнее прижал тело мальчика к себе.

– Да отдохни ты чуток! – попытался он урезонить брыкающуюся ношу.

– Я не устал, чтобы отдыхать! – вопил Камрат. – Да отпусти ты! Что привязался?

К”ньец фыркал от удовольствия наблюдать нешуточную схватку-возню, начавшуюся между людьми.

– Как хочешь, – Свим опустил мальчика, тот стремглав отскочил от него на несколько берметов, едва не угодив в яму с острыми краями туруса. Свим перевел дыхание, спросил его: – Ты чего такой тяжелый. – Маленький, маленький, а К”ньюша вон, раза в два тебя легче будет.

– Сам маленький. Разве не знаешь, почему я тяжелее? Он кошка, а я – человек. И больше никогда не бери меня на руки! Ты понял?

Свим захохотал, К”ньец зафыркал, вторя ему, а Камрат кипел в праведном возмущении и ничего смешного не находил…

Они ещё не знали, что пройдёт не так уж много времени, а не Свим Камрата, а Камрат Свима будет выносить на руках из под ударов недругов, что легкое тело К”ньюши заслонит их и выдержит натиск неведомой силы, напавшей на них невесть откуда, что…

Они еще ничего этого не знали…

Дурб смеялся, хопс фыркал, Камрат возмущался – это и только это было настоящим, а будущее терялось в туманной дали…

А Камрат и вправду не устал. Он лишь утомился от монотонности самой ходьбы и однообразия дороги. Одно, что столько он никогда не ходил. Другое – идёшь, идёшь, а по сторонам одно и тоже: кустарник, деревца, полянки. Чуть дальше, по обе стороны дороги унылый пейзаж – равнина, дорога уходит прямо вперёд – и это все ориентиры.

То ли дело в городе. Улица на улицу не похожи, иногда в такое место забежишь, что рот сам раскрывается от удивления. Да и ходить на такие дистанции он не умел, Калея даже его на такое и не настраивала. И ночь бессонная всё-таки сказывалась, наверное, хотя, бывало, он довольствовался сном в семь-восемь прауз. А те несколько минут, когда он прикорнул утром в ожидании открытия ворот, не в счёт.

К вечеру они дошли до развалин бывшего когда-то большого города. Когда в нём процветала жизнь, и как он прежде назывался, никто уже не знал. С того времени прошло пять тысяч, десять тысяч лет, а может быть и больше… Руины покрылись напластованиями земли, занесенной ветрами, поросли травой и кустарником, отдельные деревья гордо росли на самых высоких местах. Когда-то мощные стены с надёжной койной будто погрузились под тяжестью вниз.

Глядя на древний город со стороны, можно было строить любые беспочвенные предположения о причинах его запустения. Таких городов на Земле хватало: войны, отказы систем жизнеобеспечения, выморочность жителей, землетрясение – всё могло быть. Оттого создавалось впечатление, что странно изрытая земля с резкими провалами и выбросами вверх на большой площади когда-то подверглась варварскому нападению или пережила ужасную встряску – её исковеркали, изломали и так и оставили. Либо позабыли привести в порядок, либо бросили в назидание потомкам.

Остатки города, полуразвалившиеся здания, располагались по обе стороны дороги, и на всём её протяжении путники могли их использовать для остановки на ночь. Здесь располагались пункты для восстановления сил вьючными торнами, здесь кормились за обменные рахмы несколько десятков человек и выродков, предлагавшие желающим уединиться и не толпиться перед раздаточными, подстилки с крышей над головой и кое-какую снедь.

Вглубь городских развалин заходить никто не отваживался, там могли водиться дикие или воинственные гурты с извращёнными нравами.

Туда, в забытые кварталы руин, не заглядывали даже тескомовцы.

Войдя в город, Камрат приободрился. Свим уже сказал о ночёвке, которую они проведут здесь, и мальчик, осматриваясь с жадным любопытством – первый в его жизни брошенный древний город. Тем не менее, каждое мгновение ожидал от Свима или К”ньеца, в данном случае для него не имело значения, кто это сделает – человек или хопперсукс, заветной фразы, и их долгая изнуряющая ходьба наконец-то закончится, и можно будет отдохнуть целую ночь.

Однако обжитые места с раздаточными остались позади, справа и слева встречались только руины с редкими зазывалами провести ночь именно в их убежище, а его новые друзья не реагировали на заманчивые предложения и шагали всё дальше. Солнце уже прочно зацепилось за горизонт, окрасив его кровавыми полосами, а они всё шли и шли. Свим несколько раз, обращаясь к Камрату, произносил:

– Потерпи, малыш!

– Мы что, решили из города выйти? – спросил мальчик и тут же получил ответ.

– Здесь, – кратко мяукнул К”ньец и свернул на неприметную тропинку, ведущую к высокому, поросшему лесом холму.

Под холмом за раскидистым кустом таилась невысокая, Камрату по грудь, дверца под цвет руины, над которой образовался холм.

К”ньец присел перед дверью, обнюхал ее по периметру, шевеля усами и двигая ушами.