– Красиво здесь было когда-то, – со вздохом сказал Свим. Оглядевшись, добавил: – А вокруг когда-то, наверное, был сад… Да деревья уже не те растут, хотя, быть может, в тех же границах…

Он опять вздохнул.

Не часто, но встречались ему подобные сооружения, для которых время как будто остановилось, а природа позабыла о них. И если бы не разумные, считающие своим долгом, в кавычках, оставить о себе память, кто знает, сколько бы они вот так ещё простояли, освещая округу своим совершенством.

Умели древние и вне городов красиво строить и без страха перед кем-либо наслаждаться жизнью… Свим захотел представить, как это могло быть, но тщетно. На то они и Дикие Земли, чтобы человек здесь чувствовал себя временным гостем.

Приминая и ломая сухие стебли прошлогодней травы, спутники обошли дом вокруг. От фасада до противоположной стены в нём насчитывалось восемь окон, также лишённых рам. Задняя глухая стена на том же уровне, что и передняя, имела пролом в диаметре не меньше бермета. Видимо, что-то случилось внутри, какие-то силы вытолкнули часть стены наружу и разбросали кирпич на большое расстояние. Его хорошо можно было рассмотреть – литые бруски из розового камня, лежащие на площадке перед тыльной стороной дома, почему-то совершенно не поросшей растительностью – твёрдая прибитая земля. Лишь выделялся небольшой квадратный участок – два на два шага, поросший чахлой травкой с жиденькими метёлочками, прижатыми к земле, словно их придавили чем-то тяжёлым.

Посудачили о стенах, кровле, прочности кирпича и кладки, сделали некоторые предположения о причине возникновения пролома в задней стене и развороченного угла, колупнули сапогом землю, лишённую растительности. При этом Свим хмыкал, К”ньец фыркал, а Камрат, подражая взрослым, ковырял вместе с ними почву и не знал, для чего ему это надо. Затем они опять вернулись к фасаду дома. Постояли перед ним.

– Пора идти, – напомнил хопс.

– Да… – Свим двинулся было по направлению от дома, но остановился. – Пойду, поднимусь наверх и посмотрю. Сверху виднее, что там нас ожидает.

Он по-хозяйски неторопливо стал подниматься по ступеням крыльца.

– Стой, где стоишь! – раздался сверху громкий голос.

– Та-ак, – протянул Свим своё любимое словечко. – Это почему же? – крикнул он и поднял голову.

Не увидев никого, ещё раз повторил вопрос.

– Убирайся! А то…

– А что будет?

Невидимый обладатель голоса, по всему, на окрик ожидал от Свима и его спутников какой-то иной реакции. Испуга или других хотя бы слов. Но испуга не было и даже, по сути дела, был сделан вызов. И теперь там, наверху, послышались голоса нескольких разумных – они о чём-то спорили.

– Кто вы? – миролюбиво поинтересовался Свим.

Ему не ответили.

– Ну, тогда прощайте!

– Ещё чего? – громкий окрик заставил Свима приостановиться. – Раз попались, так стойте, где стоите! Мы тут решим, что с вами делать.

Наверху кто-то сдавленно и злорадно засмеялся.

Свим обернулся к своим друзьям. На его молчаливое вопрошание с поднятым пальцем кверху, К”ньец отрицательно мотнул головой – никого не вижу. Он с Камратом тоже слышал голоса, но так же как Свим за окнами не видел говорящих. Из чего Свим резонно сделал вывод – раз они не могут увидеть тех, кто решил позабавиться на их счёт, то и засевшие в доме навряд ли, хоронясь, внимательно следят за ним и его товарищами.

Он обменялся с выродком молчаливыми знаками, после чего хопс, едва раздвинув тонкие кошачьи губы, негромко сказал мальчику:

– Когда я досчитаю до трёх, беги к дыре с той стороны дома. Побежишь вдоль левой стены. Я побегу по правой. Там встретимся. Раз… два… три!

Последнюю цифру он продублировал толчком в спину мальчика, и они разбежались, выполняя намеченный план, а Свим одним прыжком взлетел до верхней ступени крыльца и бесшумно нырнул в дверной проём.

Хопс и мальчик одновременно добежали до пролома в стене. Встретились. Хопс сделал знак молчания, хотя Камрат не проронил ещё ни одного слова с того момента, когда Свим стал пререкаться с неизвестными и обмениваться жестами с выродком.

К”ньец прильнул к стене и выставил уши, едва не доставая нижнего края дыры в ней. Уши его стали поворачиваться влево-вправо независимо друг от друга, очаровав мальчика своей подвижностью. Он тут же попытался подобным образом пошевелить своими ушами, но безуспешно. Он вытягивал шею, двигал подбородком и челюстью, мотал головой – уши не шевелились, будто их прибили намертво.

Что там услышал К”ньец, мальчик так и не узнал, зато приказанию его не удивился, так как не зря же они сюда бежали, оставив Свима одного на той стороне дома.

– Полезем через дыру. Вначале я, потом – ты, – скороговоркой пояснил хопс задуманное. Он присел, сильно толкнулся ногами вверх, и сразу перепрыгнул оставшуюся часть стены. Выглянул из дыры и поманил мальчика: – Давай руку! Быстрее! И тихо!

Камрата не надо было подгонять. Оставаться одному вне дома он не собирался.

Внутри, в бывшей когда-то комнате, было ещё темно, сыро и мозгло. Пахло затхлым и кислым. Тянул сквозняк. Из комнаты вглубь здания протянулся коридор. Перед ним когда-то была широкая дверь, от неё осталась дверная коробка, истёртая и изъеденная временем до состояния мочала. Из коридора были слышны крики и приглушённый стук сражающихся.

– Будь здесь! Никуда не уходи! И тихо! – распорядился хопс и побежал в темноту коридора помогать Свиму.

Камрат перевёл дыхание, прислушался.

Дерутся.

Почему К”ньюша призывал к тишине? Сами там такой шум устроили. Подождав, он заскучал и решил тщательнее осмотреть комнату, хотя голые обшарпанные стены хранили только надписи – процарапанные на твёрдой поверхности панелей – на известных и неизвестных мальчику языках. Прочесть некоторые из них, а точнее сказать, осмыслить их замысловатые намёки он не успел. Словно из далёкого далека до него долетел гулкий зов Свима:

– Малыш! Иди к нам! Не бойся!

Камрат передёрнул плечами. Вот ещё! Он и так ничего не боялся. Да и чего бояться?

И почему это Свим всё время ему о таком напоминает?

Он вошёл в большое помещение – зал – с потолками, уходящими под самую крышу. Мальчику трудно было делать какие-либо предположения о назначении такого громадного помещения. Он никогда ещё не видел ничего подобного. В Керпосе особо старых зданий, построенных из вечных материалов, не существовало – город возник хотя и давно по человеческим меркам, но обстраивался и обзаводился защитными стенами сравнительно, уже с историей самого человечества, недавно, во всяком случае, позже постиндустриальной эпохи и после падения городов-спутников. Административные постройки в городе предназначались сугубо функциональному использованию, собрания горожан обычно проводились на центральной площади, а собирать их под крышу одного строения никому не приходило в голову. Зачем, если даже в середине зимы можно установить такую погоду и температуру воздуха, чтобы не чувствовать холода и не испытывать неудобств от состояния неба над головой – ни дождей, ни снегопадов, ни збунов.

На уровне второго этажа шла, местами обвалившаяся, узкая галерея – её ограждали тонкие ажурные перила с тремя лесенками, ведущими на неё с первого этажа. Сверху, вдоль стен, выше и ниже галереи, свисали с наполовину ободранной изоляцией фальшивые кабели, змеились провода – всё говорило о попытке кого-то в своём представлении воссоздать древнее жилище человека из невечных материалов.

Но не это бросилось в глаза мальчику в первую очередь.

Посередине зала, на высоте всего каких-то трёх берметов висела и матово поблескивала чудом сохранившаяся люстра, слепок с древнейших образцов. Её поддерживала толстая чёрная от времени цепь в руку толщиной. Звенья её покрылись бахромой ржавчины, пыли и копоти.

Люстра пережила историю и как повидавший воин, с трудом пробившийся сквозь ряды врагов – веков, воздействий разумных и диких, ветров, продувающих покинутый дом – несла на себе отметины давних и недавнего, но пока что успешного боя: вмятины, натёки, обрывки каких-то верёвок, не ухоженность. От славных времён остались широкий и толстый обруч и шар, от которого к обручу тянулись цепи, не такие мощные, как подвесная, опорная, но достаточно прочные, чтобы выдержать тяжесть массивного обруча до настоящих дней.