Однако искушение было таким сокрушительным, что Свим сделал шаг вперёд и стал разводить руки для братанья. Его одёрнул К”ньец и, едва шевеля губами, предупредил:

– Бойся его! Это он виновник всему! И он не один…

У Свима, словно шоры спали с глаз. Он помотал головой, стряхивая наваждение, и посмотрел за пределы круга. Там, за первым уродливым хопперсуксом виднелись ещё не менее двух таких же существ. Их могло быть и больше, но проход в людской толпе не расширялся, и что там за ними творилось, не было видно.

Следующее действие Свима было совершенно вполне осознанно. Он шагнул навстречу существу и твердо, с жёсткими нотками в голосе, сказал:

– Что здесь, мутные звёзды, происходит? Почему эти люди не дают нам пройти? И почему они в таком состоянии? Поверьте, у нас нет времени здесь задерживаться. У нас свои дела и мы хотим продолжить свой путь!

Состоящая из сплошных складок личина существа оскалилась в чуткой улыбке, маленькие глазки совсем потонули под толстыми припухлыми веками.

– О-о! Не всё сразу, не всё сразу-у, – пропело существо, словно наслаждаясь звуками собственного голоса, к которому оно прислушалось, а, может быть, оно обрадовалось возможности вообще поговорить, потому как остальные люди, так и стояли неподвижными истуканами, не выражая никаких чувств. – Ах! Ответы, ответы, ответы… Как же, как же! Они, естественно, будут. Как не быть ответам? И вы всё узнаете. Как вам не узнать? Но!.. Всему своё время. К тому же вам теперь некуда торопиться. Да, да! Не-ку-да!.. Ведь сказано, кто торопится, тот мало живё-ё-т… Ха-ха! Хорошо сказано? Не думайте, что это моё, но хорошо сказано! Ах, как хорошо сказано!..

Существо и смеялось по-человечьи приятно, сочно, показывая в смехе самое главное, чем обладает любое разумное, – искренность. Искренность и добросердечность.

Оно почти всем неповоротливым с виду и в натуре телом повернулось. Люди, управляемые им, тут же оттеснились от него на несколько шагов. Существо посмотрело на своих соплеменников, таких же необычных и некультяпистых, как и оно, всем своим видом призывая их посмеяться вместе с собой. И они засмеялись, как от хорошей дружеской шутки. Их смех раскатисто переходил от одного к другому, так дети, играя, перебрасывают туда и сюда мяч.

Они наслаждались, нет, они упивались смехом.

– Ну, хватит! – прокричал Свим, чтобы пересилить звуки, издаваемые смеющимися монстрами. – Кто вы? И кто эти люди?

Чересчур развеселившиеся существа прекратили смех и с обиженным недоумением уставились на дурба.

– Ну вот, ну и во-о-от, – пропело первое из них красивым баритоном. – Вот мы, наконец, и добрались до официального знакомства. Вы даже не представляете, но мне очень и очень приятно будет вам сообщить, что с сего момента вы уже приняты в общество забывших себя и других… И дру-уги-и-их. А мы – учредители этого общества!.. Ха-ха-ха!..

Оно затряслось от шутки, смех, казалось, лучился каждой частичкой его карикатурного тела. К нему вновь присоединились соплеменники…

– Весельчаки, – заметил Ф”ент и вывалил язык.

– Весёлого мало, – пробормотал К”ньец, – Они же развлекаются сами по себе. А вы, люди, будьте настороже. Они могут на вас обрушиться в любой момент.

– А вас они могут? Как нас… людей? – спросил Свим с надеждой услышать отрицательный ответ.

– Кто знает, – уныло проговорил хопс. – Если здесь нет путров, то это не означает, что их нет в таком же состоянии в других местах. Об ином и думать не хочу.

Смех, наконец, закончился, существа утробно прокашлялись, словно выколачивали из себя остатки смеха, готовясь к серьёзному разговору.

По-видимому, так оно и было. То, что появилось первым, важно заявило:

– Мы – арнахи! – Существо помолчало, давая возможность запомнить название. – Мы – вечные! – И опять помолчало. – И этим всё сказано! Но! Но-о… Потому мы и арнахи, что мы вечные… Потому мы и вечные, что арнахи! И о нас никто ничего не знает! И даже не подозревает о нашем существовании! И… Никогда не узнает! Вот!

Арнахи? Каждый из команды Свима прокручивал в своей памяти название, ища что-либо похожее на это слово, и не находил. Как будто бы очень простое слово, но за ним ничего не стояло, и слышали они его впервые.

Не повышая голоса и сдерживая охватившее его бешенство, Свим проговорил:

– Ты прав. Мы не знаем арнахов. И не слышали о вас… И были рады с вами познакомиться. Всё это так. Однако у нас есть свои неотложные дела и нам надо идти.

Его слова обрадовали арнаха.

– О-о! Какая учтивость! Каков слог! Давно я не общался с подобной учтивостью… Однако! Учтивость, не знак сообразительности. Это к слову, чтобы вам можно было бы понять последующее. Мы всё говорим и говорим… Хорошо говорим. Но! А почему вы не спросите, почему никто не знает арнахов?

– Почему? – вздохнув, спросил Свим.

Рука его лежала на рукоятке меча. Он готов был уже крикнуть своим и наброситься на этих, якобы, вечных. Но медлил и понимал это, ведя бессмысленный, по сути своей, разговор с экзотическими существами. Ведь совсем ясно, что беда, захватившая встреченных ими людей, от арнахов, и только от них. Это они воздействуют на людей. И если удастся их убить, лишь тогда можно будет надеяться на освобождение не только этих несчастных, но и самих себя…

Не находятся ли они уже под воздействием их гипнотических наводок, и он потому никак не может решиться напасть на них? – беспокойно подумал Свим.

– А потому, – наставительно отвечало существо. – Некому было о нас рассказывать. Вот оно что! Отсюда, то есть от нас, арнахов, ещё никто не ушёл, чтобы о нас рассказать! Вот вам и наша тайна. Так что откуда вам знать о нас?

– Но зачем вам люди? Вот эти? Или мы, в конце концов?

– О-о! Хороший вопрос, но… – арнах шумно вздохнул, будто разочаровался в Свиме, – но слишком тривиальный. Оттого, думаю, он будет последним. Поверьте, так утомительно отвечать на вопросы, которые люди почему-то умудряются всегда задавать одни и те же. Ax-ax!.. A ведь мы могли бы поговорить об… э-э… искусстве! Да-а. О достижениях науки!.. Но какая теперь у людей наука? А искусство? Всё прах и тлен…

– Свим, пора! – мяукнул К”ньец, трепеща всем телом,

–… или о мастерстве ремесленников!.. О…

– За мной! – выкрикнул Свим, легко преодолел расстояние между ним и продолжающим разглагольствовать арнахом и взмахнул своим страшным мечом, намереваясь покончить с этим чудовищем одним ударом.

Дальше произошло то, о чём предупреждал К”ньец, и чего они все боялись.

Свим яростно взмахнул мечом и так и застыл изваянием, а меч вывалился из его рук и, сделав пару вялых оборотов в воздухе, воткнулся в землю недалеко от него.

Воткнулся, ковырнул утоптанную землю и беззвучно упал плашмя.

Страшно закричала Клоуда и бросилась к Свиму.

И также застыла с остекленевшим взглядом вылезающих из орбит глаз и раскрытым в крике ртом.

Метнувшиеся на защиту своего командира выродки преодолели не более трёх коротких шагов. Оружие из их лапин выпало. Они сели на землю, охватили головы лапинами и с жутким воем закачались от невыносимой боли, обрушившейся на них…

Всё это Камрат видел как во сне. В страшном сне. Такого не могло быть с его друзьями в яви, а только во сне, где всё так нереально и нелепо…

Он тоже закричал, даже не понимая, почему он это делает, и кинулся на обидчика, до замирания сердца ожидая того же ужаса, который только что пережили его друзья.

Шаги его были легки и стремительны. Он кричал. Успел сделать шаг, потом второй, третий… Его быстрые ноги неумолимо несли к монстру.

Камрат набегал на арнаха, и ничего с ним такого не происходило. Он бежал! И – нечего!

Что-то шумело в его голове, какие-то слова прорывалась в сознание, уговаривали, предупреждали, грозили, но они не останавливали его. Напротив, будто подстёгивали.

И он добежал до арнаха!..

Увидев перед собой исказившуюся от удивления и нарастающего страха личину монстра, он что есть силы поразил её гладиусом. Лобная кость, возможно, могла бы выдержать мальчишеский удар, однако Камрату не надо было раздумывать, куда с наибольшим успехом вонзить клинок, так как уже прекрасно представлял, куда следует бить на поражение,