– Чистый кремний, – наконец, сказал он. – Это похоже на экран связи или увеселения. Твои предки любили видеть перед собой глубокие изображения, переданные издалека. Они могли видеть собеседника и разговаривать с ним так же, как мы сейчас с тобой. Но чаще всего они смотрели всякие придуманные представления… Объёмные, цветные и…

– Да знаю я… – с тоской в голосе откликнулся Свим.

Его захлестнуло ностальгическое чувство навсегда утраченного времени, времени чудес, оставшегося лишь в сказках и легендах. Ему до слёз захотелось увидеть – одним глазком, хоть на секунду – то, что когда-то на этом экране, если торн прав и это экран, могли видеть простые люди. Он с детства слышал об экранах увеселения и даже о том, что они, якобы, где-то сохранились: в Сампатании или в других каких бандеках – неизвестно. Однако до сегодняшнего дня он эти экраны представлял как-то иначе, во всяком случае, не во всю стену и… вообще, не так.

Совсем по-другому. Тогда и стена коридора, по которому его Токан вёл к Индрису – тоже экран?

Торн практически силой вывел его из комнаты, расстроенным и усталым.

– Люди! – не преминул он буркнуть в затылок человеку.

– Ладно тебе, – вяло отмахнулся Свим. – Скоро пройдёт. Это меня липучка доконала. Да и поспать бы не мешало…

В соседней комнате, куда спутники завернули почти машинально, обстановка оказалась точно такой же, как в первой комнате, кроме странного сооружения около самой двери. Оно походило на стойку в рост среднего человека с выпуклой стороной в комнату, словно облитой светло-коричневым стеклом сверху донизу. Сквозь стекло можно было видеть перспективу в зияющей пасти округлого отверстия, уходящего далеко вглубь, хотя за стойкой сразу находилась стена не толще двух человеческих пальцев, а за ней – пространство коридора. Низ отверстия представлял собой лоток, подходящий к кромке стекла. Справа на стойке, чуть выше лотка, с внешней её стороны располагался целый ряд выпуклых кнопок.

Стойка могла представлять собой всё, что угодно, но больше всего она походила на городской распределить пищи – раздаточную. У тех, правда, было не больше четырёх-пяти кнопок и лоток никогда не закрывался, всегда готовый накормить страждущего. А в остальном – всё было одним и тем же.

Торн выслушал предположение Свима о назначении стойки, и оно ему не понравилось.

– Ты слишком примитивно думаешь о древних, – назидательно начал он наставлять человека. – Вспомни, как об этом рассказывают легенды. В те времена надо было только сказать несколько слов и перед человеком или торном появлялся стол, уставленный той едой, которую он соизволил заказать. Никаких кнопок. Они появились потом, когда техника перестала понимать голос разумного. И потом, городской распределитель имеет набор едва ли на три или пять единиц заказа, да и то не всегда выполняет заказанное.

Свим отмахнулся рукой.

– Слушай ты сказки. В жизни древних всё было проще. Они были не дураки. Там, где можно было, не мудрствовали лукаво. А потом, что спорить? Сейчас узнаем. – Он потыкал указательным пальцем в кнопки, они мягко притапливались и возвращались в исходное положение. – Работает! А ты вспомнил про три-четыре слова. Ты ещё скажи, что древние могли произнести такое же количество слов и тут же получали связь с любым человеком, где бы он ни был. Чепуха, я думаю, всё это. Проще устроить… Ох!..

Свим испуганно отскочил от стойки, едва не сбив с ног торна.

В ней что-то засветилось, замурлыкало, как будто стойка получила удовольствие от действий Свима. Передняя прозрачная перегородка, прикрывающая зев с лотком, бесшумно отъехала в сторону, и на лоток выплыла, материализовываясь постепенно, большая тарелка с какой-то жидкостью. Мало того, из чрева стойки раздались негромкие слова на незнакомом языке, хотя Свим мог бы поклясться, что это были слова благодарности.

Пораженные случившимся, разумные с удивлением и подозрением разглядывали наполненную на три четверти тарелку и парок, поднимающийся над нею – то, что было в неё налито, явно находилось в подогретом состоянии.

– Еда? – Голос у Свима моментально сел, и он едва вытолкнул из себя с хрипом звук: – Еда?

– Ты меня спрашиваешь?

Торн благоразумно встал за спину человека и с опаской посматривал на тарелку через его плечо. Сестерций никогда не доверял технике, да ещё такой, которой, быть может, десяток тысяч лет. И как бы утверждая своё недоверие, он проговорил скороговоркой:

– Она не должна работать.

– Ну да… – Дернул плечами Свим. – Не верь глазам своим, так?

– Свим, посуди сам… Такого не может быть. Столько лет. Я даже говорить не хочу об их количестве.

– Не бойся! – Свим нервно хихикнул. – Бесстрашный потомок Акарака. Мы сейчас… Да, именно сейчас узнаем, чем потчевали людей в те времена, о которых ты тут зудишь.

– Не советую! Ты не понимаешь, что хочешь сделать.

– А ты? Мне самому и вправду не следует снимать пробу. Её сделаешь ты. Вы же можете анализировать качество пищи при её потреблении. Попробуй, Сестерций. Немного! Тебя же отравить, надеюсь, просто так нельзя. Давай!

– Ну, если попробовать. – Сестерций постоял над тарелкой в безмолвии. Предупредил: – Только ты не мешай.

Свим приподнял руки, показывая своё терпение и невмешательство.

Торн вышел из-за спины человека, предельно осторожно приблизился к стойке и снял посудину с лотка, постоял, взвешивая ношу в руке.

– Горячая… – Сделал он первое открытие. – В меру. – Поднёс содержимое тарелки к носу, понюхал в затяжном вдохе. – Хм… Пахнет хорошо, заманчиво.

– Дай мне! – Свим тоже придвинул свой нос к содержимому тарелки, вдохнул парок. – Ты прав… Какие-то странные специи… Пахнет не заманчиво, а вкусно. Пробуй!

– Могли бы с ложкой подать, – пробурчал торн, привередничая. – А так… неудобно.

– Через край пробуй, – подсказал Свим.

Сестерций несколько раз подносил тарелки ко рту, но хлебнуть из нее не решался.

Свим вдруг почувствовал приступ зверского голода, и колебания Сестерция возмутили его до злости.

– Смотри, чтобы я тебе это силой не влил. Сколько можно нюхать? Пробуй, несчастный потомок Акарака!

Торн втянул в себя несколько капель жидкости, погонял ее от щеки к щеке. Проглотил.

– Ничего такого, чтобы… – одобрил он пробу. – Во всяком случае, это не вредно для меня…

– Тогда и для меня тоже! – воскликнул радостно Свим, протянул руки и отобрал тарелку у торна. Попробовал еду на язык, облизнулся. – Да, могли бы и ложки подать. Кстати, тут и для одного не слишком много. Так что я поем, а ты набери себе что-нибудь.

Не ожидая возражений или одобрений Сестерция, Свим жадно припал к краю тарелки, не беспокоясь, как это выглядит со стороны. Не до приличий.

– Я не верю! – Торн тупо уставился на кнопочник.

Он не верил. Не верил, даже после снятия пробы. Всё противоречило его представлениям. В его искусственном мозгу пульсировала одна мысль: такого не может быть! Вся его логика разбивалась о действующий распределитель пищи. Для того чтобы подать горячую еду и к тому же годную к употреблению, нужно выполнить, по крайней мере, несколько условий: она должна была быть уже горячей до их прихода, изготовлена тоже загодя и находиться совсем рядом с лотком выдачи. Но как в здравом уме можно предполагать, что, простояв столько времени без использования, система приготовления пищи точно рассчитала, когда появятся перед стойкой страждущие, наберут именно данный код блюда с тем, чтобы тут же получить требуемое?

Да не могло такого быть – и всё!

– Я тоже не верю, – поддержал торна Свим, допивая содержимое тарелки. – Но и что из того? Факты, вот они! И они таковы, что, хочешь, не хочешь, а надо верить. Жаль только, я уже не помню, какие нажимал кнопки. Повторить бы. Давно такого не едал… Вообще такого не ел.

– Ты хотя бы немного подожди, проверь, что после еды у тебя будет, а уж потом повторяй, – охладил пыл человека Сестерций. – Она, конечно, безвредна, но появление её и возраст… составляющих ингредиентов как-то не вселяют надежд на благоприятный исход.