— Что забыть, Сальвия?

— Грэмвелл, Чарли… — Она продолжала. — Охранников в казармах, людей на реке, кимисарцев на перевале — я убила их всех. — Алекс ничего не сказал, но продолжал держать ее. — И себя, — закончила она.

— Себя?

Это было эгоистично. Она была жива и должна была быть благодарна, но она этого не чувствовала.

Он поцеловал ее в макушку.

— Ты исцелишься, Сальвия. Просто нужно время.

Сальвия не хотела этого говорить, но ей было слишком больно, чтобы остановить слова.

— Я буду вся в шрамах.

— Да, наверное. — Улыбка Алекса не соответствовала слезам на его глазах. — Ты будешь бить меня за боевые раны. Не знаю, смогу ли я это пережить.

Она попыталась рассмеяться, но вместо этого страхи и эмоции, которые она заглушала в себе последние недели, нахлынули разом, требуя выхода. Сальвия могла только безудержно плакать, когда они накатывали на нее волна за волной.

Алекс молчал, но прижимал ее к себе даже после того, как она, обессиленная, уснула.

ГЛАВА 111

Последующие дни слились в один длинный, ужасный отрезок времени. Она смутно осознавала, что Алекс настоял на том, чтобы остановиться ради нее, но Беннет, Клэр и большинство членов их группы шли дальше. Единственное обезболивающее, которое Алекс позволял ей, — это мазь от ожогов, которую он по-прежнему наносил несколько раз в день, но этого было недостаточно. Ее настроение колебалось между яростью и депрессией, и почти ничего из того, что она ела, тело не принимало. Она попыталась обратиться к Кассеку, но тот лишь печально покачал головой и встал на сторону Алекса.

Никто ее не слушал, поэтому Сальвия кричала, билась в припадках и часами погружалась в угрюмое молчание. Или она лежала и плакала, не в силах даже поднять голову.

Временами ей было так холодно, что она дрожала, как будто попала в снежную бурю. Потом она вдруг задыхалась от жара, пот пропитывал ее волосы и стекал в раны, обжигая, как расплавленный свинец.

И еще была боль. Всегда боль.

Боль, которая зудела и колола. Боль, раскатывающаяся как гром и бьющая как молния. Казалось, что ее кожа сшивается сама с собой или кишит насекомыми. Чтобы она не чесалась, ей связали руки и ноги, как свинье на убой.

Приходили и кошмары.

Ей снился огонь, она видела себя в ловушке под плавящейся стеной черного стекла. Однажды ей приснилось, как она отрезает себе обгоревшие конечности и как Алекс с ужасом смотрит на нее. Но даже в кошмарах он не покидал ее и всегда был рядом, когда она просыпалась, охрипшая от крика.

Однажды она увидела своего отца, или ей показалось, что увидела. Он вошел в лагерь и сел у костра, не глядя на нее, даже когда она позвала его. Потом подошел Алекс и заставил ее смотреть ему в глаза, она пыталась рассказать, что видела, а он настаивал, что она ошибается. Когда она снова посмотрела в глаза, отца уже не было, и она проплакала всю ночь.

Утром она проснулась, почувствовав себя бодрой, ясной и голодной. Она осторожно поднялась в сидячее положение, морщась от боли, и огляделась. Они расположились лагерем у основания двух каменных колонн — Ворот Покровителя. Значит, они были недалеко от Остиза.

Алекс лежал рядом, возле его головы стояло ведро, в которое, как она помнила, ее неоднократно рвало. Под глазами у него были темные круги, а на щеках — грязные следы слез. Она заметила движение у тлеющего костра и увидела Кассека, который сидел на корточках рядом с костром и оживлял его в серых лучах рассвета. Увидев ее, он слегка подпрыгнул.

Через несколько секунд он уже развязывал ей запястья и протягивал чашку с водой.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он.

— Как новорожденный жеребенок, — ответила она. Ее руки не переставали дрожать, но это отличалось от того, как они дрожали и извивались последние несколько дней. Это было как-то чище. — Что случилось?

— Мы должны были дать лекарству вывестись из твоего организма. Я слышал, что так поступают с теми, кто восстанавливается после тяжелых травм, но совсем другое дело — наблюдать, как это происходит. — Касс взглянул на Алекса. — Он никогда не покидал тебя.

В ее голове всплыли воспоминания, но она не была уверена, какие из них были реальными, а какие — галлюцинациями.

— Я когда-нибудь била его?

Касс горько улыбнулась.

— Раз или два. В основном ты царапалась. Но с твоими травмами было трудно сдерживать тебя слишком сильно.

Ее щеки горели от стыда.

— Сколько времени это заняло?

— Сейчас восьмое утро.

— Восемь дней? — Она опустила чашку и закрыла глаза руками, левая рука запульсировала от этого движения.

Алекс зашевелился и сел, мгновенно проснувшись.

— Что происходит?

— Думаю, она наконец-то идёт на поправку, — сказала Касс, наполняя чашку водой.

Алекс подполз к ней, и Сальвия протянула руку, чтобы дотронуться до красных полос на его лице и шее. Она сделала это.

— Мне очень жаль, — всхлипнула она. — О, Алекс, мне так жаль.

— Нет, нет, — сказал он, осторожно притягивая ее к себе в сильные объятия, как он научился это делать за последние недели. — Все кончено, любимая. — Алекс укачивал ее и гладил по волосам, целуя снова и снова. — Я просто рад, что ты вернулась.

ГЛАВА 112

Они оставались в Остизе еще две недели. К тому времени большая часть обожженной кожи Сальвии заросла, стала блестящей, розовой и чертовски зудящей. По крайней мере, она снова носила нормальную одежду. Она все еще жаждала облегчения от опиатов, которые ей дали. Дважды она срывалась на плач. Алекс оставался с ней, когда это случалось, — никогда не осуждал, просто крепко обнимал и шептал, что знает, что она достаточно сильна, чтобы пройти через это, и повторял это снова и снова, пока она тоже в это не поверила.

Клэр почти все время избегала ее — настолько, что первые два дня после того, как посол Грэмвелл, полковник Трейсден и Николас уехали на Винову, Сальвия думала, что она отправилась с ними. Она боялась спросить, не желая признавать, что подруга уехала, не попрощавшись, но на третий день Клэр появилась в дверях. Сальвия разбирала платья и пыталась решить, какие из них взять с собой в Демору. Когда Клэр прочистила горло, Сальвия удивленно подняла глаза и выронила горсть шелка. Полминуты они неловко смотрели друг на друга, затем Клэр вошла и остановилась перед ней.

— Я ненавижу тебя, — сказала она. — Я ненавижу тебя за то, что ты выжила, а он умер. Я ненавижу тебя за то, что он умер, спасая твою жизнь. Я ненавижу тебя за то, что у тебя все еще есть капитан Квинн, а у меня… — Клэр задохнулась. Сальвия могла только стоять и смотреть, как ее подруга пытается взять себя в руки. — Лани сказала мне сказать все это. Она сказала, что так мне будет легче.

— Тебе стало легче? — Спросила Сальвия.

Клэр покачала головой, и слезы полились по ее щекам.

— Сейчас мне хуже, потому что я этого не хотела. Я бы скучала по тебе так же, как и по нему. Даже больше.

— Клэр, я бы сделала все, чтобы вернуть его. Если бы мне показалось, что я могу пойти туда и выкопать его голыми руками, я бы это сделала.

— Я знаю, — сказала Клэр, фыркнув и вытирая глаза. — Мне жаль.

— Тебе не за что извиняться.

— Как ты можешь быть такой снисходительной?

Сальвия присела на край кровати и сдвинула платье на чувствительной коже ноги.

— Потому что я понимаю. Когда отец умер, я ненавидела всех, даже тех, кто заботился обо мне.

— Сколько времени тебе потребовалось, чтобы смириться с этим? — Прошептала Клэр.

— Годы. Иногда мне кажется, что я до сих пор не смирилась с этим. — Она сжала руку Клэр. — Но по-настоящему лучше стало только тогда, когда я заговорила о нем с друзьями. Ты меня опередила.

В последний вечер пребывания Сальвии в Остизе Беннет устроил банкет. Лани приготовила все любимые блюда Сальвии и все время хотела поговорить о свадебных планах Сальвии и Алекса.