Долгое время Алекс сидел там, боясь пошевелиться, надеясь вопреки всему, что Вульф появится, прокладывая себе путь наружу, или что Миллер появится из-за ближайшей дюны, просто заблудившись. Он не был большим любителем молиться, но тогда он помолился, прося Духа передать им, как он сожалеет о том, что привел их к смерти. Потери в бою по сравнению с этим было легче перенести. Эти жизни были валютой, потраченной на достижение цели; они были подобны ограблению.
Правильным поступком было бы подождать — дождаться поставок, дождаться разрешения, дождаться дополнительной информации. Он заслуживал потери своего командования, но, будь у него шанс, он сделал бы все то же самое, но сделал бы это в одиночку.
В конце концов Алекс продолжил путь на юго-запад — единственное известное ему направление, в котором можно было двигаться, беспокоясь, что каждый его шаг может стать последним. Сержант Миллер нес их единственную флягу с водой, а у Алекса осталась одна пустая и одна частично полна фляжка. Когда наступила ночь, он на несколько часов спрятался между дюнами и развел костер. Поскольку сжигать было больше нечего, он решил вырвать кожаную обложку и несколько чистых страниц из гроссбуха Сальвии. Ему следовало бы отдохнуть, но вместо этого Алекс перечитывал письмо, которое она сохранила. Должно быть, за последние недели она обращалась к нему десятки раз, чтобы убедиться в том, что он любит ее. Он никогда больше не даст ей повода сомневаться в нем.
Жара четвертого дня вызвала галлюцинации. Иногда ему казалось, что Миллер и Вульф идут рядом с ним. Временами это была Сальвия. В любом случае ему хотелось заплакать и попросить у них прощения, но его глаза были слишком сухими, чтобы на них выступили слезы. Дважды ему показалось, что он видит пружину, похожую на первую, но ни та, ни другая не были настоящими. Алекс спотыкался с холма на холм, каждый раз говоря себе, что пройдет еще всего один. При каждом шаге у него пульсировала голова, и он начал держаться вдоль гребней дюн, чтобы предотвратить судороги, которые охватывали его ноги, когда он спускался с холма.
В какой-то момент он начал надеяться, что песок поглотит и его тоже.
Солнце стояло низко и было красным на небе, когда на горизонте показались черные верхушки деревьев, вырисовывающиеся силуэтами. В глубине души он знал, что это ненастоящее, но та часть, которая заставляла его идти, верила в это. Если бы он стянул с лица самодельный шарф, то почувствовал бы запах зелени. Куртка ему тоже была не нужна. Алекс оставил их на песке позади себя. Его ноги сводило судорогой. Если бы он снял ботинки, то смог бы лучше ходить. Песок под его ногами был приятно теплым.
Пояс с мечом тоже мешал ему, и он изо всех сил пытался расстегнуть пряжку пальцами, которые не хотели сгибаться. Его дрожащие ноги внезапно подкосились, и он упал сначала на колени, а затем лицом вперед. Алекс попытался приподняться, но его руки дрожали так сильно, что он едва смог приподняться настолько, чтобы высунуть голову из песка и вдохнуть. Ему казалось, что он скользит вниз по склону дюны, хотя вокруг него ничего не менялось.
Провал в сон, вот что это было. Он так давно не спал.
Алекс закрыл глаза и позволил темноте поглотить себя.
ГЛАВА 65
Группа Дарита по большей части путешествовала вне дневного зноя, и чувство направления Сальвии подсказывало ей, что они выбрали не прямой путь. Многочасовая ходьба по песку была невыносимой, но она была странно благодарна за концентрацию, необходимую для каждого шага, — это отвлекало ее от мыслей об Алексе. Когда они остановились передохнуть, она так устала, что мгновенно заснула, но ненадолго. Плохие сны всегда будили ее через несколько часов. Тогда она не могла избавиться от мыслей и воспоминаний. Сальвия плотно прижимала ноги к телу и раскачивалась взад-вперед, пока волна за волной горе захлестывало ее. Однако она никогда не плакала, точно так же, как не плакала, когда умер отец.
В конце второго дня Дарит остановился на несколько минут и хмуро оглядел дюны, которые за последний час превратились в холмы поменьше. Все казмуни нервно переминались в ожидании. Наконец Дарит покачал головой, отцепил от плеча длинную веревку и передал ее вниз по веревке. Все заняли позицию на нем, вплетя в него левую руку — за исключением кимисарца, который ухватился за веревку обеими связанными руками, — и Сальвия с Николасом последовали их примеру.
Пройдя около мили, Маламин, четвертый в очереди, сделал шаг и провалился по пояс, прежде чем кто-либо успел среагировать. Услышав его крик, все повернулись, уперлись ногами, насколько могли, в зыбучий песок и туго натянули веревку. Человек по имени Йошер отвязал еще одну верёвку и сделал из нее петлю, которая была накинута на Маламина, который туго затянул ее у себя на груди.
Быстрым, ритмичным движением казмуни вытащил Маламина из песчаной ловушки и потащил его прочь. Целую минуту они лежали плашмя, распределяя свой вес на как можно большую площадь, вцепившись в веревку и наблюдая за песком в поисках признаков очередного обвала. По указанию Дарита они опустились на колени и поползли прочь. Когда он решил, что это безопасно, они встали направились в место, которое, по их мнению, было не таким опасным, хотя Сальвия не могла понять, чем оно отличается от того, где Маламин чуть не исчез.
Руки Николаса все еще дрожали.
— Это произошло так быстро, — прошептал он.
Сальвия кивнула, пытаясь сообразить, как можно было бы создать такую вещь. Она протянула принцу бурдюк с водой, который Дарит дал им на двоих, и подошла к Маламину. Он выглядел таким же потрясенным, как и Николас, когда снимал ботинки и стряхивал с них песок. Она присела на корочки рядом с ним и подняла ботинок, который он уронил, проведя рукой по подошве. Та оказалось прохладнее, чем она ожидала. Дарит стоял над ней, пока она растирала пальцами песок с подошвы. Он был сырым.
Она взяла кусочек в ладонь и протянула его на обозрение обоим мужчинам.
— Drem, — сказала она, используя их слово, обозначающее воду.
Дарит кивнул.
— Вода течет под песком.
Очаровательно.
— Откуда вы знаете, где именно? — спросила его Сальвия.
Дарит вытер пот со лба, прежде чем указать на свой нос и принюхаться.
— Я чувствую это.
Он помог ей подняться на ноги и жестом пригласил следовать за ним. Обмотав левую руку веревкой, он повел ее обратно тем же путем, которым они пришли. Йошер держал другой конец веревки, крепко сжимая свободную руку Дарита. Остановившись, он глубоко вздохнул и показал, что ей следует сделать то же самое.
Она чувствовала только запах песка и жары. Стоя на месте, где Дарит ожидал, что она провалится свозь землю, она нервничала. Сальвия закрыла глаза и снова вздохнула.
Влажность. Ее почти не было видно, но на сухом ветру она могла различить ее, как голубую нить, вплетенную в отрез красной ткани. Ее глаза резко открылись и она увидела, что Дарит слегка улыбается.
Она махнула рукой в сторону того места, где упал Маламин.
— Как это называется?
— Dremshadda.
Водный песок.
Когда они с Даритом возвращались к группе, Сальвия вознесла молитву Духу, чтобы никто из Деморы не попытался последовать за ними.
На четвертый день пути около полудня на горизонте появилось коричневое пятно. Когда Дарит указал на это, по группе прокатился негромкий одобрительный возглас. И вместо того, чтобы останавливаться как раньше, когда солнце стояло высоко, темп путешествия ускорился. Когда они подошли ближе, Сальвия заметила закономерность в том, что она сначала приняла за выступ скалы. На самом деле это была группа палаток, расположенных вокруг впечатляюще большого оазиса. Сальвия призналась себе, что это был всего лишь третий, с которым она столкнулась, так что ее опыт был ограниченным.
Появились часовые и поприветствовали Дарита и его людей, приложив ладони ко лбу, а затем сложив руки до плеч. Они с любопытством посмотрели на Сальвию, Николаса и заключенного кимисарца. Но не потребовали никаких объяснений, и группа продолжила путь к лагерю.
