И хоть не существовало четкой границы между фронтом и тылом, Тиеп отчетливо представлял своих врагов. Первого — устаревшие обычаи, весь образ жизни. Стоило прикоснуться к этим наболевшим язвам, как люди корчились от боли, резко отталкивая руку, которая несла исцеление. Второго — это были классовые его противники, бандиты всех мастей, хулиганы, лодыри, бездельники. Они теперь таились от людей, скрываясь в ночи, словно совы, выжидали удобного случая, чтобы укусить исподтишка и тут же исчезнуть. Находили опору среди отсталых крестьян и порой создавали большие трудности на пути обновления страны…

Трубка погасла, Тиеп принялся перебирать бумаги и читать очередные директивы, приказы, поступившие за последние дни. Да, покачал он головой, трудностей не оберешься, если выполнять все указания из центра! Тут надо под рукой иметь настоящую военную организацию, чтоб получил приказание — и выполняй! Точно по уставу!..

Во дворе послышался стук деревянных башмаков. Тиеп выглянул в окно, за которым уже сгущались сумерки, но никого не увидел. Дверь канцелярии тихо отворилась, и вошли двое: одного Тиеп знал, это был Сан, второй — незнакомый молодой мужчина в длинной черной сутане. Оба носили очки, сквозь которые на Тиепа глядели внимательные, настороженные глаза. Лица вошедших выражали бесстрастное равнодушие. Волосы у обоих были пострижены кое-как и торчали, словно зубья щербатого гребешка. Подойдя к столу ближе, Сан и его спутник поклонились. Не ответив на приветствие, Тиеп сухо спросил:

— Почему вы пришли так поздно?

— Уважаемый господин, с утра мы были в гостях у друзей, вернулись после обеда и только тогда узнали, что нас приглашают в административный комитет, — так же подчеркнуто сухо ответил Сан.

— В административный комитет не приглашают, а вызывают, — отрезал Тиеп. — Что за человек с вами?

Незнакомец склонился чуть не до полу и сказал:

— С почтением извещаю, господин, что я монах и друг отца Сана.

Тиеп сурово проговорил:

— Каждый посторонний, прибывающий в нашу волость, обязан немедленно выполнить необходимые формальности и в том числе отметить свой паспорт. Почему вы не явились сюда сразу?

Вмешался Сан, и в голосе его неожиданно появились заискивающие нотки.

— Уважаемый господин! Мой друг приехал в деревню вчера ночью, а сегодня мы уже пришли к вам. Вот его бумаги. И хотя этот юноша послушник, он родился в селении Сангоай, здесь у него родители…

Тиеп перебил его:

— Быть послушником или монахом еще никакое не преступление! Но стоит появиться вам в селении, как из дома в дом ползут дикие слухи, один нелепее другого, а это — уже нарушение законов народной власти. Я должен напомнить вам, гражданин Сан, что вы определены на жительство в селение Бай и там же зарегистрированы ваши документы. То же относится и к вашему другу. Сколько времени вы собираетесь пробыть здесь?

— Всего одну неделю.

— Хорошо, но помните: мы требуем от вас строгого соблюдения наших законов.

Тут в комнату вошел председатель комитета Тхат. Оба гостя начали кланяться, с какой-то радостью приветствуя его.

— Наше почтение, уважаемый господин председатель!

Сан напирал на слово «уважаемый».

Тхат довольно заулыбался.

— Здравствуйте, здравствуйте! Какие дела привели вас сюда?

— Регистрация документов — дела, по которым мы не стали бы беспокоить уважаемого господина председателя! Но господин Тиеп вызвал нас… и только что отчитал, — торопливо проговорил Сан.

Тхат удивленно взглянул на Тиепа.

— Вот оно как! Ну, закончился ваш разговор или нет?

Тиеп молчал — по армейскому уставу он не имел права говорить без разрешения в присутствии своего начальника. Сан воспользовался этим.

— Уважаемый господин председатель, в ваше отсутствие господин Тиеп уже решил все вопросы, касающиеся нас. Разрешите откланяться.

И они, отвесив низкий поклон, вышли. Тхат причмокнул, глядя им вслед, и сказал:

— Совсем еще зеленые, молоко на губах не успело обсохнуть!

Тиеп недовольно возразил:

— Не такие уж зеленые, особенно этот Сан. С ними надо держать ухо востро! Понаблюдать за этими святошами… Ну ладно, хватит о них. Хочу доложить тебе об основных делах.

Тхат подсел к столу. Тиеп зажег керосиновую лампу, которая давала мало света, зато сильно коптила. Заглядывая в записную книжку, Тиеп обстоятельно говорил по каждому вопросу, делая пометки то в одной, то в другой бумаге, поступившей из центра. Тхату было трудно слушать, глаза слипались, голова сама собой клонилась на грудь. Решения, принятые Тиепом, с одной стороны, как бы снимали с Тхата тяжелое бремя ответственности, но с другой — получалось, что его роль сведена на нет, и это, конечно, раздражало председателя. Тиеп, в свою очередь, чем дальше, тем больше злился на безразличие Тхата. Он говорил намеренно громко, стучал по столу карандашом, шумно выпускал дым после глубоких затяжек. Ему хотелось поскорее кончить свое не встречавшее никакого отклика сообщение, встать и уйти. Договорив, Тиеп сунул записную книжку в карман рубашки и направился к выходу, ночь уже наступила. Тхат тоже поднялся, с хрустом потянулся, зевнул во весь рот, но, словно спохватившись, снова сел на место и взял в руки большую тетрадь, лежавшую на столе.

Во дворе Тиепа ждал Выонг.

— Ты не очень спешишь? — спросил он, подходя к нему.

— А куда спешить? — улыбнулся Тиеп. — Дома никто меня не ждет. У тебя дело ко мне?

— Потому и жду, уж полдня…

— Тогда зайдем в комитет, вместе с Тхатом обсудим все, как положено.

Выонг отрицательно покачал головой.

— Нет, у меня личное дело и обсуждать его я хочу только с тобой. Ты ведь знаешь про мои отношения с Ай? Так вот, я решил порвать с ней и прошу…

Тиеп не дал ему договорить.

— Погоди, погоди, не торопись. Дело это не простое, решать его второпях не годится. Давай-ка отложим его на потом.

— Как это на потом?

— Сначала нужно рис убрать, а потом на досуге вместе и подумаем, как поступить лучше.

Выонг тяжело вздохнул.

— Хорошо, рис есть рис. Жаль только, не выслушал моей просьбы, — от нее многое зависит…

— Выонг, ты вечно спешишь! Ну помысли как следует. Ведь не на войне, а получается, будто перед тобой враг, с которым надо поскорей разделаться.

— Ты, значит, думаешь, что спешить в этом деле не следует?

— Нет! Спешить надо с рисом — не спасем урожай, людям есть будет нечего. Тебе я хочу поручить организацию молодежных уборочных бригад. Сам еду в уезд и буду просить направить к нам из провинции в помощь несколько десятков человек. На время уборки придется снять с побережья подразделение вооруженной милиции.

Выонг слушал, и личные заботы его постепенно отходили на задний план, теряли значение. Да разве можно сравнивать их с такой задачей, как спасение урожая!

— Хорошо, задание твое понял.

Тиеп кивнул и положил руку на плечо Выонга.

— Вот что еще. У нас объявился отец Сан, говорит, что проведет здесь неделю, с ним какой-то его дружок, молодой монах. Поглядывай за ними. Сдается мне, прибыли они сюда неспроста.

Выонг удивленно пожал плечами.

— Ты так полагаешь?

— Да, нужно принять все меры предосторожности, чтобы никто не помешал нам обеспечить каждого крестьянина чашкой риса.

Молодые люди, обняв друг друга за плечи, двинулись по деревенской улице. Едва они скрылись за зарослями бамбука, как возле комитета появились две тени. Это старый Синь и тетушка Лам пришли попытать удачи у председателя Тхата, хорошо зная, что с ним куда проще договориться.

На следующий день ближе к полночи в доме церковного старосты Хапа начали собираться люди: регент местного хора, отец-эконом, представители от всех семи общин селения Сангоай. Хозяин тщательно запер калитку и двери, поставил у ограды человека, чтобы тот следил за улицей. Комнату освещала одна-единственная керосиновая лампа. Окна были закрыты, поэтому вскоре весь дом наполнился едким запахом пота, перегара и табачного дыма.