В смущении Кхоан низко опустил седую голову.

День клонился к вечеру. Море лениво катило на пологий берег ласковые волны. Косые лучи заходящего солнца залили край неба багрянцем.

Выонг зажег новую, недавно купленную лампу, и Ай принялась накрывать на стол. Сегодня у них в гостях Тиеп. Сейчас он бродит по отмели, — ему вздумалось поохотиться на чирков, обещал доставить их к ужину.

Вытащить отшельника Тиепа из дому было дело нелегкое. Потеряв родных и близких, он замкнулся, жил одной работой, отдавая ей все силы, и приходил домой только спать. В гости не любил ходить — слишком больно вспоминать о тех временах, когда и у него были дом и семья, тепло и уют и жил в счастье. Но сегодня Тиеп принял приглашение молодой семьи, он и впрямь любил Выонга и не мог отказаться, обидеть друга.

Тиеп пришел и принес чирков, уже зажаренных, как обещал. Готовить он умел отлично, ему могла позавидовать даже Ай. Выонг с женой были так рады встретить дорогого гостя! На середину комнаты выдвинули топчан, превратив его в стол, Ай поставила большое блюдо с вареным рисом, жареных чирков, вареные овощи, приправы. Перекидываясь веселыми шутками, уселись втроем, и тут Ай проговорила:

— Странно, почему нет Нян, ведь обещала прийти…

Сердце у Тиепа неожиданно встрепенулось. Если бы ему сказали, что будет Нян, он, вероятно, не пришел бы, потому что не знал, как вести себя после всех событий, происшедших на свадьбе и позже в милиции. Он помнил только безумное, злобное выражение на лице Нян, когда та поднялась на крыльцо и протянула вперед руки, словно собираясь схватить его за ворот рубашки. К счастью, Ай больше не упоминала о сестре, и Тиеп успокоился. Очень скоро разговор перешел на дела, волновавшие всех троих.

— Тиеп, все хочу спросить тебя, — начал Выонг, — правда ли, будто отец Куанг прибыл в нашу деревню, не получив официального разрешения властей?

— Это не совсем так, — ответил Тиеп. — Из Байтюнга послали уведомление в уездный комитет о направлении к нам этого священника, и на днях официальное разрешение ему будет дано. Конечно, биография святого отца не ахти какая, но он опытный пастырь, а у нас в деревне большая церковь и много верующих, которым, сами понимаете, нужен умелый поводырь. Помните, как по религиозным праздникам наши люди шли в Куангконг, еще дальше — в Тыонгдонг, так изматывались в пути, пока туда-сюда ходили, что потом уже работать не могли. Так что без священника в нашей деревне нельзя.

— Но как он себя ведет! — возмутился Выонг. — На позволяет людям нормально жить и работать, а мы ничего против него не можем предпринять!

— Все идет нормально, Выонг! Если с места в карьер мы стали бы пресекать его происки, то навлекли бы на себя гнев прихожан, и они встали бы грудью на защиту своего кюре. Но он делает одну ошибку за другой, тем самым играет нам на руку. После того как он отказался исповедовать Хюи, многие перестали ему верить. Особенно возмущен, как я знаю, староста Ням.

— Но ведь кюре продолжает отвлекать людей от работы, устанавливая дни, когда они не имеют права трудиться!

— Думаю, теперь не он будет устанавливать эти дни, а сами прихожане. Когда ты вместе с Ай увлек за собой крестьян, уговорив их убирать рис в праздник, вы многому их научили. И разумные люди пошли за вами, спасли урожай, получили рис на пропитание. Ну а тем, кто вас осуждал, осталось только локти кусать — ведь на другой день пошел дождь, у них рис погиб…

— А я вот о чем вас хочу спросить, — вмешалась Ай.

— О чем?

— Люди говорят, что вы коммунист, в бога не верите и хотите уничтожить нашу религию, подорвать в людях веру.

— Подорвать веру, говоришь? Но если так, стал бы я говорить о том, что в нашем приходе нужен священник?

— Но ведь вы не ходите в церковь, не исповедуетесь…

— Мне кажется, что истинная вера глубже показной, чисто внешней… Да, Ай, я не хожу в церковь, не молюсь, не читаю Библию, но, ведь и не делая этого, можно соблюдать заповеди Христовы: любить ближнего, отдавать голодному последний кусок хлеба, не быть жадным, не стремиться к обогащению — разве не так?

— По-вашему выходит, что ходить в церковь и молиться не обязательно?

Тиеп на минуту задумался.

— Это вопрос личной склонности. Можно ходить в церковь, но главное — трудиться честно, любить людей, по-доброму относиться к ним. Я прожил больше тебя, Ай, и в церковь когда-то ходил. И хорошо помню, какая несправедливость царила в ней: передние скамьи отводились европейцам и богатеям-вьетнамцам, и никого не трогало, что на почетных местах сидели эксплуататоры, ростовщики, жулики, те самые, которых Христос изгнал из храма. Это нынче у нас все равны, — просто замечательно и для всех, и для церкви. Да, я не хожу в церковь, но всегда с радостью смотрю на празднично одетых односельчан, направляющихся на богослужение. А в чем ты усматриваешь мое неуважение к религии?

— Мне кажется, что каждый священник для вас враг.

— Нет, это не так. Были и есть священники, которые верой и правдой служат церкви, и в то же время являются истинными патриотами. Возьми хоть отца Тапа. Таких патеров, как отец Тап, народ любит и уважает. А вот отцу Куангу, недавно прибывшему к нам, не нравится все, что делаем мы, коммунисты. Он не хочет, чтобы простой народ выбился из бедности, стал лучше жить, наряднее одеваться, сытнее есть.

— А чем мы можем помочь вам в этом деле?

— Очень многим, Ай! Прежде всего нужно, чтобы в людях появилось сознательное отношение к труду в новых условиях кооперативной собственности. Как это осуществить на практике? Предлагаю создать молодежную бригаду — пусть она возглавит нашу борьбу здесь, на этой земле. Скоро в уездном центре открываются курсы по агротехнике. Тебе, Ай, нужно обязательно поехать на них…

Тиеп увлекся и долго рассказывал о планах перестройки селения Сангоай. Улучив момент, Выонг перевел разговор на другую тему, подмигнув при этом Ай.

— Вот ты говоришь, Тиеп, что мечтаешь всех сделать счастливыми, а сам уже сколько лет живешь бобылем.

Тиеп невесело улыбнулся.

— Если все будут счастливы, то и мне перепадет капелька общего счастья. Может, тогда и я женюсь, а пока подождать, видно, придется.

Ай опять вмешалась.

— А зачем ждать? Семью создать всегда можно, была бы подруга подходящая!

Выонг незаметно толкнул Ай в бок, потому что Тиеп неожиданно опустил голову и погрустнел. Выонг быстро налил чаю и проговорил:

— Попробуй чайку, Тиеп. Хорошо мы сегодня посидели. Не спеть ли нам? Давай ту песню про битву под Дьенбьенфу…

Мужчины запели низкими голосами, и сразу показалось, будто северо-восточный ветер расправил паруса на лодке, что выходит в открытое море. Сияющими глазами Ай смотрела на двух сильных мужчин, один из них был уже опытным закаленным солдатом, а другой — только осваивал науку мужества и борьбы. Она глядела на них и думала о том, как непохожи они внешне и как близки внутренне…

Никто не заметил, как во двор вошла Нян. Она надеялась, что Тиеп уже ушел, но вместо этого увидела поющих военные песни мужчин и младшую сестру, сидевшую с блестящими от счастья глазами. Нян постояла с минуту в тени деревьев и тихо вышла на улицу, ей показалось, что она лишняя в этом доме. И в сердце своем она ощутила смятение и одновременно необъяснимую досаду. Пройдя несколько шагов, Нян остановилась, чтобы еще раз взглянуть на освещенные окна в доме Выонга.

Вдруг из темноты, совсем рядом, послышался хриплый голос:

— Нет, чтобы богу молиться! Жрут, сволочи, рис и песни горланят. Паскудство да и только. И мужики и бабы — все заодно, — это был вдребезги пьяный Сык. — Чтоб их так и разэдак, небось о счастье брешут. Все это вранье — про ихнее счастье!..

Нян стало противно слушать, она повернулась и быстро зашагала к себе, когда до нее долетели слова Тиепа, который вышел на крыльцо и весело сказал:

— Иди сюда, Выонг! Послушай, как господин Сык поет псалмы!..