— Мы очень благодарны вам, господин начальник, — пробормотала тетушка Кхоан, — но только вы неверующий, а если с мальчиком случится беда в дороге, то…
— Ничего с ним не случится, — оборвал ее Тхай, — в крайнем случае, я вам обещаю, найдем в городе священника и все сделаем по вашим обычаям.
— Дай бог вам счастья, господин начальник. Я верю вам и не сомневаюсь в ваших словах, — сказала растроганная мать, кланяясь низко.
Мальчика бережно положили на заднее сиденье машины, рядом, поддерживая голову больного, уселся отец. И машина секретаря уездного комитета, сорвавшись с места, в тучах пыли скрылась за поворотом. Церковь и двор вскоре опустели. Сык молча постоял у входа в церковь, потом закрыл тяжелые двери.
— Сык! — послышался из ризницы голос отца Куанга.
Монах, шаркая, поплелся к своему господину. Тот встретил своего прислужника криком:
— Это ты все! Ты виноват, что так получилось!
Он выхватил палку и пытался ударить Сыка, но тот с резвостью, неожиданной для его лет, выскочил из церкви. Старого Сыка никто никогда так не оскорблял. Слезы душили его.
— Теперь-то я знаю, на что ты, святой отец, способен.
Понося кюре последними словами, Сык прошел в свою лачугу за церковью, бросился ничком на жалкую подстилку, служившую ему постелью, и долго лежал. Вечером он напился так, как не напивался давно.
* * *
«Газик» с брезентовым верхом остановился у больницы через два часа после выезда из селения Сангоай. Санитары быстро перенесли больного в приемный покой, Тхай, фельдшер с солеварни и отец мальчика прошли следом. У Хюи начались судороги. Молодой врач в больших очках с выпуклыми линзами осмотрел Хюи и сокрушенно покачал головой.
— Очень поздно вы его привезли, не знаю…
— Мы ехали издалека, — перебил его Тхай, — и если бы не машина, то мы бы неизвестно когда его привезли оттуда. Сейчас все зависит от вас.
Врач внимательно посмотрел на Тхая.
— Я понимаю. Мы сделаем все возможное, но за исход операции ручаться не могу — воспаление уже распространилось на брюшину. Будем надеяться…
Врач сделал знак санитарам, те покатили каталку, направляясь в операционную. Неожиданно Кхоан упал на колени и запричитал:
— Доктор, не надо резать моего сына. Даст бог, он сам поправится, а от операции, я знаю, умрет!..
— Как врач, я знаю, что он умрет, если не делать операции, — рассердился врач.
— И так и этак умрет! Отпустите моего мальчика! — Кхоан повернулся к Тхаю. — Господни начальник, очень благодарен вам за доброту, но сын все равно не выживет. Скажите доктору, чтобы отпустили его, и отвезите нас в здешнюю церковь.
Тхай наморщил лоб и тут же сказал:
— Значит, вот как мы сделаем: в больнице сейчас лечится известный вам отец Лам Ван Тап. Я попрошу его исповедовать вашего сына перед операцией прямо здесь, а в церковь мы можем не успеть…
Через несколько минут в палату вошел старый Тап в черной шелковой рясе. Около каталки, на которой лежал без движения больной, остался только отец мальчика, стоявший на коленях и шептавший молитвы, все остальные отступили в сторону. Отцу Тапу все объяснили по пути. Не теряя времени, он подошел к Хюи и, открыв молитвенник, стал читать. При звуке незнакомого голоса Хюи открыл глаза, но добрый взгляд священника странным образом успокоил его. Старик кончил чтение и тихо спросил:
— Дитя мое, хочешь ли покаяться в совершенных тобою грехах?
— Да, святой отец, я часто не слушал своих родителей, — прошептал мальчик.
— Продолжай, дитя мое, я отпущу тебе все грехи.
— Еще я несколько раз поколотил младших братьев и сестер, украл три рыбы у рыбаков из кооператива…
— Прощаю тебе твои прегрешения…
Мальчик помолчал, потом протянул руку и, ухватившись за полу сутаны, проговорил еле слышно:
— Мать заставляла меня пить святую воду, которую она достала из могилы, а я не пил ее. Только, думаю, тут греха нет, что я отказывался травиться, ведь моя любимая сестренка от этой воды умерла. И один раз я пошел убирать рис, чтобы не голодала наша семья, а работать в этот день церковь нам запрещала. Разве это грех, святой отец?
Отец Тап наклонился к мальчику и часто заморгал.
— Всемогущий господь бог простит тебе все прегрешения… Душа твоя чиста, и не страшись предстать перед господом.
Старик выпрямился, перекрестил больного и повернулся, чтобы уйти. Но мальчик не отпускал его сутану.
— Святой отец, я ведь еще не умер. Помогите мне остаться в живых.
Старик ласково погладил Хюи по голове и назидательно сказал Кхоану:
— Я исполнил свой долг, а теперь надобно сделать все, чтобы спасти эту молодую безгрешную жизнь.
Отец Тап медленно вышел, каталку с больным увезли в операционную, и Кхоан остался один. Он успокоился — душа сына чиста, о ней нечего тревожиться. Но как будет ужасно, если умрет почти уже взрослый помощник, Кхоан плакал, терзаемый страхом за сына.
В это время над Хюи склонился главный врач больницы с густой черной шевелюрой, непокорно выбивавшейся из-под белой шапочки.
— Эритроциты упали ниже некуда, — негромко сказал он. — Надо сделать все, чтобы спасти мальчика.
Медсестра поднесла к его глазам листок с результатами анализа крови.
— Еще не легче! — воскликнул врач. — Да, такую группу не часто встретишь. В больнице у нас разве только у акушера Кхиема, но он уже дал кровь одной роженице…
Операция началась. Через полчаса врач внимательно посмотрел на лицо больного, выглянул в коридор, где, сгорбившись, сидел Кхоан, и негромко сказал медсестре:
— Быстро позовите сюда Кхиема!
— Он же отдыхает после той операции, — ответила та.
— Знаю, знаю, но он член партии.
Через минуту в операционную вошел бледный акушер.
— Товарищ Кхием, — обратился к нему главный врач, — очень тяжелый случай… Парень может умереть…
— Я все понимаю, — ответил акушер, — и я — врач.
Он снял халат и высоко закатал рукав рубахи.
Кхоан метался по приемной: ему слышались из операционной неясные голоса, какие-то звуки, и казалось, это нож вонзается в тело его сына. От ужаса Кхоан зажмурил глаза и прошептал:
— Господи! Спаси и помилуй моего сына!
Открылась дверь, из операционной выкатили каталку, на которой лежал человек под белой простыней. Кхоан вскочил и бросился к каталке.
— Что с моим сыном? Он умер?!
Один из санитаров спокойно ответил:
— Успокойтесь, это не ваш сын, это человек, который отдал кровь, чтобы спасти вашего сына.
И они покатили каталку дальше, переговариваясь друг с другом.
— Вот настоящий коммунист, — воскликнул один восхищенно, — дважды за день не пожалел своей крови ради спасения чужих для него людей!
Кхоан вздрогнул, как от удара: его сыну влили кровь коммуниста, католику — кровь безбожника! Теперь Хюи обязательно умрет. Даже если жить останется, и тело, и душа, заразившись от антихриста, несомненно погибнут!..
Он кинулся к двери операционной и начал барабанить в нее. Чьи-то сильные руки обхватили его сзади за плечи, отвели назад, посадили на скамейку. Но Кхоан снова кинулся, уже на больничный двор, с криком:
— Где отец Тап?.. Он здесь лечится, мне нужно его срочно видеть! Помогите мне, люди!
Какой-то санитар отвел его в палату отца Тапа. Тот еще не спал. Он сидел у настольной лампы и читал книгу, написанную на ханване[20].
— Святой отец, помогите! — Кхоан упал перед старцем на колени. — Моему сыну влили кровь коммуниста.
— Успокойся, сын мой, — отвечал отец Тап, — кровь коммуниста ничем не отличается от моей или твоей. Они спасли тебе ребенка, и ты должен быть им благодарен за это. Да и не только за это. Скажи-ка, кто выгнал с нашей земли французов, кто дал тебе землю после аграрной реформы, кто привез твоего сына в больницу? Разве не коммунисты? Они помогали и помогают тебе, чем могут, а ты боишься, что с твоим сыном случится беда от крови, спасшей ему жизнь и тебе вернувшей ребенка! Подумай как следует над моими словами, и ты будешь согласен со мной.
