Отец Сан, одетый в рубашку с короткими рукавами и белые брюки, обмахивал потное лицо веером. Наконец он важно уселся на председательское место и заговорил. При каждом повороте головы зловеще поблескивали стекла его очков в светлой оправе.

— Наверху недовольны вами, господа, — голос Сана звучал грозно. — Если в вашем селении нет сейчас священника, это вовсе не означает, что паства может забыть о церкви, перестать читать священные книги. В церкви — запустение, даже церковный хор распался — выходит, он, вроде дырявого барабана, никому не нужен, что ли? Уже давно приход не вносит никакого вклада в наше общее дело. Вы ждете, когда епархия окончательно откажет вам в заботе о храме?

Воцарилась гробовая тишина. Присутствующие сидели, понурив головы, словно дети, которых бранят за непослушание. Каждый в душе соглашался, что отец Сан прав. Конечно, если говорить правду, то повсюду в волости церковь пришла в упадок. Но сейчас речь идет о них, и отец Сан выступает даже не от своего имени, а от лица его преосвященства. Впрочем, они так же покорно слушали бы попреки отца Сана, хоть ему всего двадцать семь лет. С самого детства он помогал отцу Кхаму вести дела прихода, а когда началась война, стал у него управляющим канцелярии, а был-то еще безусым юнцом. После войны отец Сан принимал участие в решении многих важных вопросов не только в волости, но и во всей провинции. Когда умер прелат Мат, епископ временно поручил его обязанности отцу Сану, и тот аккуратно посещал деревни волости, встречался с сельскими кюре, беседовал с прихожанами. Разве можно было не уважать такого достойного человека, не принимать беспрекословно его мнения во всех вопросах, даже и не церковных… Молчание затянулось.

— Ну, братья и сестры мои, что же вы думаете обо всем, что я вам сказал?

Отцу Сану пришлось дважды повторить свой вопрос, прежде чем Хан, откашлявшись, встал и заговорил:

— Уважаемые братья и сестры! Я позволю себе не усомниться в том, что все сказанное отцом Саном верно. Конечно, на нас лежит большая вина, мы должны исправить допущенные промахи, а господь простит нас, неразумных. Руководство намерено отказать нам в попечительстве, но мы обещаем исправиться и просим не бросать нас на произвол судьбы.

Хитрый Сан утвердительно кивнул.

— Несмотря на ваши заблуждения и непослушание, его преосвященство не оставляет надежды на то, что вы еще поймете свою вину и постараетесь загладить ее. Хочется верить, что вы будете молить бога о снисхождении и он явит вам свою милость. Однако мало одних молитв — надобно и усердие в распространении слова божьего. Скоро, очень скоро от всех нас потребуется самое деятельное участие в делах на благо нашей церкви, и наверху ждут от вас рвения и мудрости, чтобы лучше вести за собой верующих.

Регент Нгат попросил отца Сана достать буйволиную кожу, чтобы перетянуть церковные барабаны.

Отец Сан в ответ только покачал головой и ядовито заметил:

— Всего только буйволиную кожу? А одежды или обуви вам не нужно? Может, вы получше посмотрите вокруг — в каждой деревенской семье найдется исправный барабан. Неужели вам трудно обойти дома прихожан и найти все, что вам требуется?!

Нгат сразу сник, но мысли о деньгах не давали покоя: большой барабан стоит не меньше сорока донгов, маленький — наверно, пятнадцать. Откуда взять столько денег, ведь не один барабан нужен. Он хотел было сказать об этом, но уже затараторила тетушка Лак, руководительница общества Фатимской богоматери.

— И у нас к вам просьба, отец Сан! Не на что купить черные зонты, длинные белые платья и сандалии на высокой деревянной подошве, а без всего этого — праздник не в праздник. Деньги общины текут точно вода, пожертвования стали мизерными, да и неизвестно, где все это купить.

Хап тяжко вздохнул.

— Не надоедай с мелочами отцу Сану, сестра! Надо было мне сказать о своих бедах. Я помогу, а твое дело — уговорить как можно больше женщин принять участие в предстоящем праздничном шествии, и пусть хорошенько разучат молитвы.

Отец Сан, видя, что разговоры сбиваются на второстепенные вопросы, решил закрыть собрание.

— Мы не можем затягивать нашу беседу, — начал он. — Я хочу только напомнить вам, что с каждым днем церкви нашей приходится все труднее. Люди все более помышляют о благах мирских, тешат плоть, забывая о душе. Мы обязаны поддерживать и сохранять установленный церковью порядок, мы должны нести людям слово божье, призывая их не забывать о боге, о храме, о молитве… Каждую церковную службу, каждый церковный праздник мы должны использовать в своих целях. Ни одна ошибка нашего врага не должна проходить для него безнаказанной. Если он запрещает то, к чему люди привыкли, объявляйте себя сторонниками запрещенного. Пора покончить с затянувшимся бездействием. Мы будем навещать вас, давать советы, помогать, но все зависит только от вас самих… — отец Сан заговорил так, будто отдавал военные команды, — звучный голос его вселял уверенность в сердца слушателей…

Вдруг в комнату вбежал старый церковный служка Сык и испуганно прошептал:

— К нашему дому идет целая толпа людей, за плечами у них винтовки, наверно, патруль!

В тот же миг отец Сан скрылся в соседней комнате, заперев за собой дверь. Остальные бросились к заднему выходу и поодиночке исчезли в ночной тьме. И уже за столом, мирно потягивая чай, сидели только Хап, Нгат и Ван.

Сык вышел на двор и через калитку стал разглядывать идущих людей. Скоро он вернулся в дом.

— Ошибка вышла, — виновато пробормотал он. — Они не с ружьями, а с коромыслами да косами через плечо, а в руках несут серпы и продовольственные мешки. Много идет народу, и все направляются в сторону административного комитета.

Услышав слова служки, отец Сан вышел из своего убежища и уселся за столом.

— Нам осталось обсудить несколько очень важных дел, — сказал он. — Завтра рано утром я уезжаю…

И пять голов склонились над столом. Теперь отец Сан говорил уже не о церковных делах, а о том, как помешать вступлению крестьян в сельскохозяйственные кооперативы, как добиться, чтобы урожайность у единоличников оказалась выше, чем в кооперативах, как действовать, чтобы испортить рис на корню, не дать крестьянам полностью убрать урожай, сорвать план закупок продовольствия. Отец Сан настоятельно советовал любыми средствами отвлекать крестьян от работ, чаще устраивать моления в храмах, церковные праздники. Чем хуже пойдут у крестьян дела, тем легче будет заставить их забыть о грешном теле и обратиться мыслями к душе…

Враги говорили негромко, склонившись над коптящей лампой. Тусклый свет выхватывал из мрака только нижнюю часть лиц, придавая им зловещее выражение. Если бы Тиеп узнал про это сборище, он мог бы сказать, что опасения его подтверждаются и высокий священник с военной выправкой является опасным противником. Но как раз сейчас Тиеп — и об этом отец Сан прекрасно знал — крутил педали своего велосипеда, поспешая по срочным делам.

Рано утром у волостного комитета собралась толпа. Здесь были школьники, рабочие рыболовецкого и солеваренного кооперативов, взвод солдат и даже женский ансамбль из провинции. Многие в руках держали котомки с едой, серпы, косы, коромысла. Местные ребятишки затеяли возню. Девушки из ансамбля негромко запели. Молодые солдаты начали хлопать в такт, и голоса зазвучали громче. Почти все эти люди впервые были на уборке риса. Они, конечно, слышали, что работа эта тяжелая, но разве позвали бы их на помощь, если бы было легко и просто. Молодость не испугаешь трудностями, вот и теперь в толпе становилось все шумнее и веселее. Только среди местных крестьян, тоже подошедших к комитету, царило степенное спокойствие. Появился Тхат и пригласил руководителей групп, прибывших из уезда, войти в помещение, чтобы обсудить план работ. Тиепа не было — вчера вечером он укатил неизвестно куда, и Тхат нервничал.

Время шло, и пора было начинать.

— Товарищи, разрешите мне сперва обрисовать положение дел в нашем кооперативе, — заговорил он.