Насмешливый голос с места перебил Тханя:

— А у кадровых работников желудок-то не больше апельсина, а кишки — тоньше рисовой соломы. Где им справиться с нашей крестьянской нормой. Вот нам так не меньше килограмма в день требуется. Не веришь — спроси у старика Три Плошки, он тебе подтвердит.

Старик сидел с широко раскрытыми глазами и, чавкая, жевал бетель. Сосед наклонился к его уху и крикнул:

— Правда ведь, дедушка? Скажи!

— Что сказать, какую такую правду?

— Что ты за один присест три плошки риса съедаешь и еще голодный остаешься?!

— Три плошки, четыре плошки, чтоб вас черти к себе забрали, — неожиданно сердито заговорил старик. — Правда, что три плошки съем и еще хочется. Но спрошу я вас, односельчане, кто здесь силой со мной сравнится? А я покрепче буйвола, что был у старосты Хи в давнее время. Помнится, этот буйвол с первой же борозды норовил удрать, а я его заставил и эту пройти, и вторую, и все поле. Когда пахать кончали, он еле на ногах стоял, а мне хоть бы что — давай еще поле, вспашу и его. Этот буйвол меня потом бояться стал. А все почему — потому что меньше трех плошек в обед не ем. Если жена меньше подаст, сейчас ей подзатыльник.

Старик тяжело поднялся на ноги и оглядел собравшихся.

— А теперь на вас смотреть противно, как вы работаете. Унесете с поля несколько снопов — и все, выдохлись. Сами и решайте, нужны вам три плошки риса в обед или нет!

Все расхохотались. Сердито посмотрев на смеющихся, старик сплюнул и, громко стуча палкой об пол, пошел из комнаты. По реакции крестьян Тхань понял, что речь старика оказала решающее воздействие на настроение собрания. Старик был прав: чтобы работать, как он в молодости, питаться нужно как следует. Но Тханя поджидал еще один коварный удар.

Встал и попросил слова Диеу. Тханя поразила перемена, произошедшая с улыбчивым хозяином, который недавно так любезно угощал своего гостя.

— Товарищ кадровый работник, — насмешливо заговорил Диеу, — я тоже хочу кое-что сообщить народу. Вот вы здесь разъясняете нашим крестьянам, что нужно потуже затянуть пояса, есть поменьше ради вашей индустриализации. Она, наверно, и в самом деле нужна, но только почему за наш счет? Ведь даже вы, кадровые работники, не сеете, не пашете, а поесть любите. Я, к примеру, теперь хорошо знаю, что для вашего прокорма граммов семьсот — восемьсот риса зараз нужно. И вы его съедите, как у меня дома, и даже зернышка ее оставите. Вся ваша работа — за столом сидеть да бумажки писать, а мы чуть не круглый год в поле, вот и подумайте, хватит ли нам этих семнадцати килограмм на едока!

Диеу сел и с удовлетворением наблюдал, как Тхань сначала покраснел, а потом стал бледным, будто зарезанная курица. Вокруг начали хихикать. Все понимали, что Диеу прижал Тханя к стенке, даже пошевелиться тому невозможно. Тхань слушал слова Диеу, низко опустив голову, чтобы не видеть глаз, с любопытством устремленных на него. Он уже отчаялся найти поддержку хотя бы у одного из тех людей, что сидели перед ним. Колени начали противно дрожать. Тхань вдруг заметил, что не может найти места рукам, которые вдруг суетливо и неуклюже задвигались по столу.

И тут поднялся Тиеп. Он оглядел собрание, нашел глазами Диеу и заговорил, словно бы обращаясь к нему одному:

— А ты почти все правильно сказал, Диеу! Все мы, и Тхань в том числе, одинаково устроены. Никто не откажется вкусно и сытно поесть, тем более от нескольких чашек душистого риса с приправой. И каждый недоволен, когда голоден. Тхань ничего против этого не возражал. Он говорил только, что от нашего труда зависит, как мы будем питаться. Люди всегда готовы ограничить себя в еде, если понимают, зачем это нужно. Так зачем это нужно сейчас? В стране есть множество людей, делающих полезные дела, но не занятых в сельском хозяйстве, — рабочие, солдаты, школьники, студенты, кадровые работники. А разве мы в деревне можем съесть все, что выращиваем? Нет, конечно! Но за лишний рис мы получаем одежду, обувь, мотыги. Я вас спрошу: кто откажется от одежды ради риса и будет лопать его нагишом? А котел, чтобы рис сварить, разве не нужен нам, а сковородка, чтобы жарить мясо или рыбу? А уголь для печей, в которых мы делаем известь, чтобы белить дома? Посмотрите вокруг себя: в комнате этой — лампы, свечи, термосы, чайная посуда. Разве крестьяне их сделали? Нет, все это мы покупаем на рынке! В любом обществе так: один человек зависит от другого, каждый связан с другим. Мы продаем рис рабочим, они шьют для нас одежду, делают разный инвентарь, термосы и чайную посуду. Если мы не продадим рис рабочим, то с какой стати они будут изготовлять для нас все это?! Кто не согласен?..

Тиеп был местным и хорошо знал, как и что нужно говорить крестьянам, чтобы их убедить. После выступления Тиепа Диеу сразу сник и даже не пытался возразить. Все остальные, видя поражение своего заступника, уныло замолкли. Тиепу удалось убедить собравшихся, что они не до конца понимают связь между личной выгодой и общим делом — обеспечением страны продовольствием. Люди задумались, увидели за деревьями большой лес, перестали замечать те самые житейские мелочи, которые будто пучок соломы — намотается на колесо и остановит повозку…

Крестьяне расходились с собрания, громко обсуждая слова Тиепа. Нестройные, возбужденные голоса долго звучали в вечерней тьме. Последними из правления вышли Тиеп, Тхань и Выонг. Тхань был очень расстроен. Он то и дело приглаживал рукой непослушные ершистые волосы и удрученно качал головой.

— Вот ведь на чем влип! Как он меня в угол загнал, этот проклятый Диеу, а ведь такой радушный был. Ну кто мог подумать, что у него на душе?!

— Не унывай, Тхань! — успокаивал Тиеп. — И не такое случается. И я на твоем месте мог сплоховать. Но хватит об этом, надо решать, как действовать дальше.

Выонг, молча шагавший рядом, присвистнул и процедил сквозь зубы:

— Завтра мы этой крысе Диеу все на кулаках объясним, сразу поймет, где право, а где лево.

Тиеп нахмурился и резко сказал:

— Не вздумай этого делать, все испортишь! И вообще Диеу здесь — не главная фигура. За ним стоит более серьезный враг, его-то и нужно нам обнаружить.

— Где же его искать?

— Пока не знаю, — глубоко вздохнул Тиеп, — но найдем его обязательно. Будем действовать по порядку: завтра же проведем партийное собрание, еще раз соберем административный комитет, объясним стоящие перед активистами задачи. После этого, думаю, надо будет всем пойти к народу, побеседовать с каждым крестьянином. Кроме того следует проанализировать опыт лучшего кооператива и попытаться его распространить. Ты, Тхань, поезжай с утра в уезд и доложи о положении дел у нас здесь. Ты, Выонг, завтра обсуди насущные вопросы с ответственным за работу среди молодежи Донгом. Молодежь — это наш резерв.

Правление кооператива Сабинь продолжало утверждать, что в документации никаких ошибок нет и что ошибся сам проверяющий. Но через два дня, после повторной проверки, обман раскрылся полностью. Во-первых, число едоков в двадцати четырех семьях было не сто шестьдесят два, а всего сто двадцать шесть; затем, при пересчете урожая по всем сортам риса выяснилось, что кооператив собрал на целых восемьдесят килограммов с одного мау больше, чем указано в отчетной ведомости, и, наконец, посевная площадь в учетных книгах была занижена. Так обстояло дело с данными, которые правление направило в уезд. С другой стороны, когда распределяли урожай среди членов кооператива, правление точно подсчитало число едоков, но занизило данные о собранном рисе. Получалось, что часть урожая исчезла неизвестно куда. Председатель кооператива Хой бегал по дворам, уверяя, что собирает справки о количестве риса, полученного каждым членом кооператива, а на самом деле уговаривал крестьян подтвердить, что каждому досталось риса больше, чем на самом деле. Однако люди на обман не пошли, если не считать нескольких членов правления, которым, по всей видимости, и пошел утаенный рис. В результате председатель кооператива и счетовод были обвинены в мошенничестве, в попытке скрыть хищение. Когда все это стало известно в деревне, члены кооператива, даже те, кто до сих пор хранил молчание, начали открыто возмущаться. Вот, мол, значит, как: пугали тем, что государство хочет скупить у народа излишки риса за бесценок, а на самом деле пытались скрыть свои махинации, прибрали к рукам тот рис, который должен храниться до следующей посевной.