Отец Тхо, сейчас настоятель в приходе Байтюнг. Раньше был офицером, работал в отделе пропаганды. Умный, опытный проповедник. Хорошо умеет затронуть самые чувствительные струнки в сердцах верующих. Мало кто не бывал растроган до слез, когда отец Тхо, скрестив руки на груди и воздев очи к небу, восклицал: «Господи! Помоги нам, грешным, несчастным телом и страждущим духом. Помоги своими заботами оставленной на произвол зла пастве. Из двухсот пастырей, слуг твоих, в наших краях осталось ныне всего сорок, да и те в преклонном возрасте и слабы здоровьем. Помоги найти тех, кто готов к трудностям, готов порадеть о душах детей твоих здесь, на земле… Братья и сестры, попросим же господа спасти нас. Спаси нас, господи, спаси и помилуй!..» Здесь отец Тхо выдавливал слезу и бил себя в грудь кулаком. Первыми не выдерживали женщины и дети. Даже мужчины украдкой утирали глаза. Этому служителю можно доверять самые деликатные поручения. «Может быть, послать его?» — подумал епископ. К несчастью, недавно в приходе Сангоай скончался отец Мат. До последнего времени дела там обстояли вполне благополучно. Верующих было много, росла численность религиозных организаций. Но положение очень осложнилось с появлением в волости Тиепа и его сотоварищей. Этим летом ни церковный староста Хап, ни все его помощники не смогли сорвать сельскохозяйственных работ на кооперативных полях. В результате — получен хороший урожай. Туда нужно послать толкового, авторитетного человека, который в кратчайшие сроки сумел бы поставить все на свои места… Епископ потер лоб белой холеной ладонью, на среднем пальце сверкнул крупный золотой перстень. Отец Хоан не справится: вспыльчив, горяч, не найдет общего языка с крестьянами, может испортить все дело. Самая подходящая кандидатура — отец Тхо. Даже если власти отнесутся к нему с подозрением — не беда. Стерпится — слюбится. Пожалуй, надо написать письмо в уездный комитет и сообщить им, что мы направляем настоятеля из Байтюнга с ревизией в Сангоай. Ответа ждать вовсе не обязательно, зато нас нельзя будет ни в чем упрекнуть. Однако требуется подготовить почву для этого визита. Загодя нужно послать туда верного человека, но действовать он должен скрытно, ловко. Отец Сан для такого поручения не подойдет. Лучше всего — женщина. Что, если послать монахиню Кхюен? Недавно она написала епископу письмо без обычных упреков. Знать, успокоилась, смирилась со своей участью. Если сейчас приласкать несчастную женщину, сказать ей доброе слово, она сделает все, что он ни попросит. К тому же монахиня умна, изобретательна, красноречива. Да, она, конечно, справится — уговорит местных женщин, настроит их как надо, и отцу Тхо останется только бросать семена в уже возделанную почву. Предстоит, конечно, борьба с местными активистами. Возможно, придется пустить в ход все силы, ибо местных явно недостаточно. Кто спился, вроде Сыка, кто отупел от безделья, кто просто ни на что не годен. Но мы еще посмотрим — кто кого!.. Глаза епископа блестели, словно он, стратег, расставляющий свои войска, готовился к решающей битве и сейчас явился перед своей армией, чтобы воодушевить и послать ее в бой. А вот и еще одна прекрасная мысль! Тиеп выступает в роли посредника, пытаясь запродать Ай своему дружку Выонгу, а фактически собираясь украсть женщину у ее законного мужа, Нионга, племянника достойного Мата. Надо раздуть эту историю, превратить ее в большой скандал. Может, удастся испортить Тиепу репутацию…

Епископ удовлетворенно потер руки. Лицо его стало, как обычно, спокойным и благодушным. Он вышел в сад. Белые лилии источали сладкое благоухание. Епископ сорвал цветок и, нюхая его, направился к вольеру с обезьянами. Поглядев на резвящихся зверьков, он бросил им несколько початков кукурузы и улыбнулся. В который раз вспомнил, как отец Хоан любил говорить в насмешку над материализмом, что, дескать, обезьяны прямые предки коммунистов. Продолжая свой обход, епископ собрался было пройти в апельсиновую рощу, как вдруг его внимание привлекли крики, доносившиеся из семинарии. Он направился к зданию и увидел, как ученики один за другим выскакивают во двор, а вслед им несутся громовые проклятья отца Хоана. Что случилось? Епископ быстрым шагом приблизился к семинаристам и сердито спросил:

— Почему прерваны занятия?

К епископу подбежал монах Фунг. Лицо его, обычно и так бледное, казалось мертвой маской.

— Ваше преосвященство! Семь негодяев, наказанных сегодня утром отцом викарием, убежали!

Епископ слегка побледнел.

— Как так убежали? В монашеской одежде? Когда это случилось?

— Они отказались от еды и ушли в спальню, наверное, чтобы приготовиться к побегу. Когда в час послеобеденного отдыха отец Хоан задремал, они выскочили за ворота. Но этого мало, ваше преосвященство! На улице они разом повернулись лицом к семинарии, спустили штаны и принялись мочиться на ограду. Один из беглецов богохульничал и сквернословил так, что я даже не в силах повторить его гнусные слова.

Епископ, стараясь быть спокойным, спросил ровным голосом:

— Далеко ли они успели уйти, по-вашему?

— Думаю, что нет. Они орали, что сейчас пойдут и, наконец, досыта наедятся. В любой харчевне, мол, найдется вкусный фо[17].

В этот момент на дворе появился запыхавшийся после неудачной погони за беглецами, багровый отец Хоан в пыльной одежде. Глаза его, побелевшие от гнева, казалось, готовы были выскочить из орбит. Он размахивал руками, зажав в кулаке розги, и кричал осипшим от злости голосом:

— Надзиратели, называется! Дежурные, чтоб вас черти изжарили на адовом огне! Все немедленно в город! Поймать негодяев, связать и доставить сюда! Стрелять таких бунтовщиков!

Отец Хоан замахнулся на ближайшего семинариста, но тут глаза его встретились с гневным взором стоявшего молча епископа. Отец Хоан разом осекся и замер, как вкопанный.

— Ваше преосвященство, позвольте доложить…

— Я все знаю, — прервал его епископ. — Успокойтесь! Не надо ни за кем посылать. Беглецы сейчас сидят в харчевне возле милицейского поста. Они не дураки!..

Услышав про милицию, отец Хоан ощутил, как по его спине пробежал неприятный холодок. Он нахмурился, сунул розги под мышку и направился к вольеру с обезьянами. Все знали, что ослепленный гневом отец Хоан может избить каждого, кто сунется к нему. Словно тигр, расхаживал Хоан возле вольера. Обезьяны, увидев человека, начали паясничать, чесаться и протягивать лапки за подачкой. Вдруг лицо настоятеля пошло пятнами. Он заорал вне себя от гнева:

— Ах вы, проклятые коммунисты! Сейчас я вам покажу!

Изо всей силы он ударил розгами подвернувшуюся обезьяну. Та взвыла от боли и начала носиться по клетке, словно обезумевшая. А отец Хоан вошел в раж. Он бил, не разбирая, не глядя. Несчастные зверьки метались по клетке, испускали истошные крики, зло скаля зубы на обидчика.

Административный комитет волости Сангок собирался на свое обычное заседание, назначенное на два часа. Была уже половина четвертого, но еще не все явились. Тхат уехал в провинциальный комитет, и председательствовал Тиеп. Гладко выбритый и даже причесанный, он сидел за столом и просматривал записную книжку, испещренную пометками, цифрами, расчетами. Оглядев собравшихся, он сказал:

— Дожидаться остальных не будем. Вам всем известны указания, полученные нами сверху. Но я напомню основные положения, чтобы выделить те вопросы, которые следует сегодня подробно обсудить. Согласны?

Никто не возражал. Люди хорошо знали, что скорее всего никто, кроме Тиепа, не прочитывал полностью все эти длиннейшие постановления, решения, указания, лавиной сыпавшиеся на головы местных работников. На каждый такой документ требуется два-три дня. Но когда не хватает воды, кормов для свиней, когда каждый день появляются сотни новых неразрешенных проблем, разве тут до чтения?..

Услышав слова согласия, Тиеп взял большую щепоть табаку, набил чубук и раскурил кальян. Сделав большую затяжку, он передал кальян по кругу, как полагалось по традиции. Сквозь клубы сизого дыма Тиеп оглядел своих товарищей, потом произнес: