— Дочь? Именно так ты обо мне думал, когда пытался задушить? Когда швырялся в меня заклятиями в ночь гибели Милены! Ты убил ту, в которой текла твоя собственная кровь! Ты хоть знаешь это?

Отец замер.

— Теперь знаю. Но правда открылась мне слишком поздно, когда уже ничего нельзя было изменить. Милена мешала мне, особенно после того, как она затеяла самостоятельно меня выследить по остаточным следам магии. Поэтому проще всего было убить её и с помощью Эйсона назначить хозяйкой заставы своего человека. Я не знал, что Милена мать Мерулы. Милена отказалась от дочери, отдав в чужие руки. Считала, что будет плохой матерью для ребенка, которого никогда не хотела. Меруле же было все известно, она ненавидела родившую её женщину и мечтала отомстить. Рула — умная девочка, и была очень полезной для меня. Наша встреча стала большой удачей.

Злой, сосредоточенный, далекий. Я смотрела на оцта и понимала, что не могу выбрать. Не могу выбрать из двух его личностей какую-то одну, как не могу заставить себя поверить в то, что хотя бы одному из ни не наплевать на меня.

— Но я не намеревался причинять непоправимый вред тебе. Тогда, в переулке, я просто устранял помеху, которой ты была. Но я не знал, что это ты. Я даже помыслить не мог, что моя дочь оказалась в заставе, куда я пытался прорваться. Когда же мы встретились второй раз… я желал быть достаточно пугающим, чтобы вынудить тебя отступить, вернуться домой, туда, где до тебя не смогли бы дотянуться мои враги. Я готов воевать с братом и его сыном, но не с тобой. Ты должна быть на моей стороне, Мира!

И он вновь попытался меня обнять, но я начала вырываться, сперва неуверенно и слабо, но с каждым вздохом все сильнее, намереваясь доказать, что я не шахматная фигура, которую так легко двигать по доске.

— Мира… Мира, послушай меня! Я никогда не желал тебе зла. Ты должна поверить мне! Он же убьет тебя! Убьет даже не поморщившись, пожертвует ради достижения цели! Переступит и пойдет дальше!

— Как и ты…

— Нет… Нет! Мы столько лет были вместе, только мы вдвоем! — торопливо заговорил отец, не разжимая кольца рук. — А ты… помнишь… помнишь, как мы всегда ходили в один и тот же парк на воскресный пикник? Местные мальчишки запускали там воздушных змеев, и ты хотела играть вместе с ними. Просила у меня купить такой же, но я боялся. Боялся, что тебя, такую маленькую и хрупкую, унесет ветром, а я не успею поймать. А помнишь, как ты вскакивала по ночам от кошмаров и звала меня, чтобы убедиться, что я рядом? В некоторые ночи я оставлял тебя и ты, проснувшись и не докричавшись, понимала, что рядом никого нет, и ты одна. Спустя года, ты все еще ненавидишь просыпаться в пустой квартире. Уходя на работу я всегда тебя будил, потому что знал, проснувшись и ощутив пустоты квартиры, ты вновь испугаешься, — отец заглядывал в мои глаза и искал в них понимание. — А помнишь, помнишь, как мы ходили смотреть на салют каждый год? Маленькая, ты засыпала у меня на руках, и я тихонько нес тебя обратно домой, стараясь не разбудить. А потом ты повзрослела и стала злиться всякий раз, как я пытался взять посадить тебя себе на плечо. Ты так быстро выросла… И обижалась на любую попытку ограничить твою свободу, поставить под сомнению твою самостоятельность. «Я сама», — так ты мне говорила… Ты всегда была такой сильной. И такой смелой.

Злой смех был тихим, но таким, что зашевелились волосы. Наверное, будь я кошкой, то тот час же ощетинилась бы, вздыбив шерсть.

Даже Луан запнулся и умолк, посмотрев на Сатуса.

— Сколь трогательная встреча! — продолжил откровенно насмехаться принц, который сейчас как никогда был похож на героя плохой сказки. С несчастливым концом. — И такие пылкие речи… Но мне это начинает надоедать. Луан! Верни мне моё!

— Папа…, - почти простонала я с мольбой.

— Эйсон, — одного короткого слова было достаточно, чтобы рыцарь метнулся ко мне, обхватил сзади руками и поволок к повозке. Я брыкалась и сопротивлялась как могла, крича, кусаясь и пытаясь ударить его ногами, потому что руки были прижаты к груди, которую к тому же оцарапал взвизгнувший Сократ, когда его грубо схватили за шкирку и, отодрав от меня, не глядя швырнули в сторону.

В какой-то момент мне удалось вывернуться, чтобы оглянуться.

Разум объял невыносимый ужас, обострив до предела, потому что я поняла. Схватка между Сатусом и Луаном состоится прямо сейчас.

Все произойдет здесь и сегодня.

Мир стал необычайно четким. Я видела так хорошо, словно зрение у меня было не стопроцентным, а трехсот.

Я видела шмыгнувшего под повозку Сократа, у которого на спине теперь недоставало густоты в шерсти, ведь часть её застряла между пальцами Эйсона. Видела выступивших из плывущего между деревьями тумана лошадей, а вот Квэ нигде не было. Эльф как будто растворился в пространстве, но скорее всего просто трусливо сбежал.

Я видела, как исказилось от злости лицо Сатуса, неотрывно следящего за Эйсоном и за тем, как рыцарь волок меня, грубо стискивая рот. А я орала ему в ладонь, не имея возможности ни на что другое.

— Отойди от неё! — рявкнул Тай, черные глаза начали сужаться, растягиваться к висками. По начавшей грубеть, плотнеть и сереть коже заструились узоры цвета крови, будто кто-то пустил рубиновое вино по венам.

Завораживающе прекрасные. Ошеломляюще ужасные.

— Кажется, наш черноглазый мальчик решил сыграть по-крупному, — самодовольно процедил над ухом все еще не отпускающий меня Эйсон. — Но у него ничего не получится. Сегодня он умрет. А ты будешь на это смотреть.

Сатус начал обращаться в боевую форму. Я уже видела подобное единожды, но от того это действо не стало менее впечатляющим. Наоборот, его превращение настолько поглотило меня, что я даже перестала вырываться. Рвущаяся ткань, набухающие бугрящиеся мускулы, расширяющийся торс, вытягивающийся рост. Тай превращался в настоящего демона, которым и был всегда. В демона, готового крушить и убивать.

А потом тот же самое начало происходить и с двумя другими мужчинами.

Кан и Луан избавлялись от человеческого облика, от одежды, от всего, что делало их похожими на меня, превращаясь в огромных, крылатых существ.

В боевой форме они все были похожи, и все же имелись отличия.

У Кана кожа была темнее, чем у двух других, и спина шире, и голова массивнее, и шипы, тянувшиеся вдоль спины острее. Но глаза Сатуса пылали алым огнем, чем не обдала Ферай, и черные рога на его голове казались длиннее и крепче. Тот же алый огонь вырывался из пасти, оснащенной рядом зубов. Утробно, оглушающе зарычав Тай, или тот, кто сейчас был вместо него, стиснул когтистые лапы, выпрямился, словно разминаясь, расправил кожистые крылья, сделав это с изяществом, о наличии которого трудно было догадаться. А после рванул вперед, прямо на Луана, который так же обзавелся новым обликом.

Земля задрожала под тяжелыми лапами, а вместе с ней задрожала и я, потому что видела — Луан ничуть не испугался, наоборот, он был готов к этой схватке.

— Папа! — сумев отодрать липкую противную ладонь Эйсона от своего лица прокричала я. — Папа, не надо!

Но меня уже никто не слышал и не слушал, потому что Луан не стал дожидаться, пока Тай до него добежит, а бросился навстречу. Доли секунды хватило, чтобы понять — Кан и Сатус сильные, но Луан не просто сильный, но и чертовски быстрый.

Скорость — это то, чего не хватало могучему Кану, поэтому он не только не успел догнать Сатуса, но не смог даже прийти ему на помощь, когда неуловимым движение Луан ударил принца в грудь, снося с ног.

Еще раз вздрогнула и отдаленным эхом завибрировала земля, когда Тай с размаху повалился на спину, проскользил несколько десятков метров, перекатился, подхватился и бросился в новую атаку. Пользуясь тем, что Луана отвлекал Кан, Сатус попытался зайти врагу за спину, и у него это даже получилось в какой-то момент. Но потом Луан извернулся, ускользнув от удара, перекувыркнулся, отскочил в сторону и начал сражаться с двумя молодыми демонами одновременно. Его способностей на это хватало, пусть я и видела, что прикладываемые усилия заставляли его ноздри широко раздуваться, а грудь вибрировать от подавляемого рыка, который просто не было времени выпустить. А вот парням, хоть и действующим слаженно, и прикрывающим спины друг друга не хватало опыта. Они работали как единый механизм — когда один брал инициативу на себя, другой отступал и наоборот, когда первому требовалась передышка, второй подхватывал. Это могло длиться вечно. Или до того момента, пока одна из сторон в удачно подвернувшийся момент не окажется сильнее.