Эдуард Штраух подошел к телефону, снял трубку, попросил соединить его с Гансом Теслером.

— Я у телефона, — послышалось в трубке. — О, хайль Гитлер! А я к тебе собирался… Что? Конечно, важное. Ну, не очень, не срочное. Нет, сейчас не могу. На моей машине уехал заместитель… Как? Ну, что ж, если пришлешь свою через пять, то через десять минут я у тебя.

Теслер открыл шкаф, достал с полки маленький, как стружка, кусочек березовой коры и спрятал его в нагрудный карман кителя. Потом взял со стола сложенный вчетверо листок бумаги, развернул, просмотрел и спрятал в карман. «Штраух сейчас ахнет от удовольствия, — думал Ганс, сидя в машине Штрауха. — Он славный парень, и с ним легко работать. А главное — он не мелочится и не скупится на поощрения. В этой каше с Вильгельмом фон Кубе он, конечно, выдвинется. И для меня сейчас подходящий момент, чтобы проявить себя и отличиться».

С тех пор как Ганс Теслер был направлен Эдуардом Штраухом в рейхскомиссариат, все сотрудники этого учреждения оказались под самым пристальным вниманием гестапо. Покойный фон Кубе получал от Ганса самую подробную информацию о том, что происходило внутри комиссариата и за его стенами. По донесениям Ганса на каждого сотрудника составляли досье, хранившиеся у Штрауха, который в любую минуту мог дать не только самые подробные сведения о том или ином немце, но даже сказать об образе его мыслей.

Кроме этого Ганс, благодаря своей внешней обаятельности, установил крепкую дружбу с наиболее нужными гестапо людьми из местного населения и собирал сведения о деятельности подпольного большевистского центра в Минске. Через своих лазутчиков Теслеру удавалось иногда получать данные о местонахождении партизанских отрядов, об их передвижении и т. п.

— Приехали, господин оберштурмфюрер, — сказал шофер, останавливая машину у подъезда управления полиции безопасности и СД.

— Благодарю, — буркнул Ганс и открыл дверку «мерседеса».

Штраух встретил Теслера крепким рукопожатием. Он высоко ставил Ганса за откровенно-циничный взгляд на вещи, видя в этом деловитость своего друга и младшего собрата по службе.

— Садись, оберштурмфюрер, — проговорил шеф, усаживая Ганса в глубокое кожаное кресло, стоявшее чуть поодаль от широкого письменного стола. Штраух в последнее время при встречах начал величать Ганса «оберштурмфюрером», желая подчеркнуть этим свою причастность к присвоению Гансу нового воинского звания. — Ты, кажется, собирался звонить мне?

Теслер молча достал из кармана листок и подал шефу. Тот пристроился на поручне кресла, в котором сидел Ганс, развернул бумагу и начал просматривать.

— Кто они? — спросил он, вглядываясь в отпечатанные на машинке фамилии и адреса.

— Члены Минского подпольного центра!

Штраух подскочил как ужаленный.

— И ты об этом так небрежно говоришь? Да знаешь ли ты, что тут пахнет «железным крестом»? — С этими словами шеф вцепился в плечо Ганса.

— Я о награде не подумал, — ответил Ганс, отводя глаза от прямого взгляда шефа.

А тот уже сел за стол, нажал кнопку и сказал появившемуся на пороге эсэсовцу:

— Ланге!

Круто повернувшись, тот вышел, а через минуту в дверях стоял высокий офицер.

— Слушаю вас, господин штурмбанфюрер, — отчеканил вошедший.

— У вас есть полицейские, знающие город? — спросил шеф.

— Здесь нет, но через час они будут, — ответил Ланге. — Я пошлю за ними.

— Вот вам список подпольщиков, — сказал шеф, передавая Ланге листок бумаги. — Когда вызовете полицейских, возьмите солдат и арестуйте этих подпольщиков и… всех, кого застанете с ними. Сейчас четыре часа ночи. В пять начнете действовать. На операцию даю два часа. Идите!

Ланге повторил приказ и вышел.

Шеф снова сел рядом с Гансом.

— Есть интересное дело, Ганс, — сказал шеф, — но прежде скажи, что ты думаешь об убийцах Кубе, кто они?

— Точно пока не знаю, — отвечал Ганс, — но кое-что могу показать.

С этими словами Ганс достал кусочек березовой коры и протянул шефу.

— А это что за сюрприз? — спросил, усмехнувшись, шеф, рассматривая кору. — Постой, на ней что-то написано.

Штраух взял со стола лупу и, держа ее над корой, прочитал:

«В 13 часов дня в телеге по проселочной дороге соснового бора проехала служанка фон Кубе Галя. С нею две женщины, старуха и дети. Веду наблюдение. Лесовичок».

— Бауэр и Готберг уже знают? — спросил, затаив дыхание, шеф.

— Не считай меня глупцом, Эдуард, — ответил Ганс. — Это наша с тобой тайна. Кроме того, они уверены, что преступницы в Минске. А партизаны всегда уводят своих из-под удара. Я, Эдуард, собаку съел на расшифровке их хитростей. Порой даже завидую их умению и ловкости.

— Ну, мы тоже чего-нибудь да стоим, — проговорил Штраух. — Операцию «Кеймах» ты провел блестяще — разведал и сообщил точные координаты воздушного коридора. И наши летчики не промахнулись. За это тебе и дали оберштурмфюрера плюс десять тысяч наградных.

— Этим я только тебе обязан, — процедил сквозь зубы Ганс.

— Твоя информация о Гале, — продолжал Штраух, — подтверждает мою догадку. Я тебе сейчас тоже кое-что покажу.

С этими словами шеф полиции безопасности и СД достал из ящика стола папку и, раскрыв ее, подошел к Гансу.

— Вот, полюбуйся.

Теслер прочитал написанные карандашом на листке блокнота строки:

«Утром в 11 час. 35 мин. горничная фон Кубе гросс Галина встретилась в сквере с торговкой. К ним подбежала Валя — сестра гросс Галины. Втроем поспешно вышли из сквера и затерялись в толпе на улице».

— Картина проясняется, — проговорил Ганс. — До соснового бора полтора часа на мотоцикле. На машине чуть больше. А что за торговка?

— Торговка — подставное лицо, — ответил шеф. — Она покупала у Гали туфли. Я прослушал еще раз запись их разговора. Он шел нарочито громко, а в паузах они шептались.

— Разборчиво? — живо спросил Ганс.

— Нет. Но прослушиваются слова: «не здесь» и «выйдем поговорим».

— Интересно знать, куда они поехали из соснового бора? — задумчиво проговорил Ганс.

— Белорусские леса большие, — ответил шеф.

— Это верно, но я, — продолжал Ганс, — в этом деле узнаю почерк черного бандита. Я давно слежу за его работой.

— Что же ты этим хочешь сказать?

— То, что птицы возвращаются в свои гнезда. — Ганс подошел к висевшей на стене карте и ткнул в нее пальцем — Здесь, в районе Логойска, — леса. В них партизанские отряды. В том числе и отряд Дяди Вани.

— Ну, район нам известен, — сказал шеф, — а точное местонахождение?

— Будет и точное! — задумчиво проговорил Ганс.

— Я знаю, что будет, но когда?

Ганс резко встал, прошелся по кабинету, потом подошел к телефону и снял трубку.

— Соедините с Похлебаевым! — небрежно сказал он. — Что? Да, да, домой. — Поглядел на шефа и постучал указательным пальцем по своему лбу: дескать, сейчас придумаем кое-что. — Не отвечает? Тогда кинотеатр!

Через несколько секунд в трубке послышался чей-то голос. Штраух взял отводной наушник и приложил к Уху.

— Николай? — проговорил Ганс. — Я звонил тебе домой, а ты, оказывается, на месте. Что? И тебя по тревоге? Ничего не поделаешь — война. А я к тебе по сверхсрочному делу. Еще не знаешь по какому, а уже готов? Молодец! Тогда жди меня минут через десять.

— Сейчас мы с ним съездим в лесничество, — обратился Ганс к Штрауху. — Оттуда протопчем дорожку к партизанам. Судя по всему, Лиля напала на след и ждет от меня конкретных указаний.

— Но ты мне нужен здесь ровно в девять, — проговорил шеф. — Ты же знаешь, что прилетает представитель ставки? Может, повременишь?

— Действовать надо молниеносно. Если наши предположения верны, то кончик нити от клубка находится в лесничестве, — сказал Ганс, — и чтобы он оказался у нас в руках, надо ехать немедля, установить связи с наблюдателями, дать задания всем и начать разматывать клубок. Лиля и лесничий должны выполнять все наши задания.

— Бесспорно, обстановка требует подключать их к делу активнее, — сказал шеф.