И его любезная тьма будто услышала своего преданного вассала. Свет нашей нежно хранимой лампы мелко задрожал, пару раз мигнул и хладнокровно потух, оставив нас наедине с вечной ночью и, конечно, нашим новым знакомым.

— Стой, где стоишь, старик, и я оставлю тебя жить, — я сумел вслепую найти его Путь, но убивать довольно безобидного с виду соплеменника совершенно не хотелось.

— Жить это хорошо, — мой невидимый собеседник усмехнулся. — Я вижу у вас возникла небольшая проблема с поиском дальнейшей дороги. Могу оказать посильную помощь в этих поисках, тем более идти здесь не так уж и долго, даже для тебя, хромой, — он снова усмехнулся.

Я быстро думал. В принципе я и сам был способен пройти оставшуюся нам дорогу, но, сколько это займёт времени, сказать не решался. А если вдруг этот нежданный аскет поведёт нас не туда, куда хотелось бы, я сразу это почувствую и прекращу его одинокое существование.

— Веди, старик, но будь очень осторожен.

— Бабу свою попугай, — огрызнулся в ответ тот, и, не спеша начал движение вперёд.

Я невольно улыбнулся, очень необычно было слушать такое обращение в адрес гордой и порой надменной леди.

Между тем наш проводник явно решил воспользоваться возможностью поговорить с наверняка не частыми здесь гостями.

— Ты воевал с крылатыми, хромой?

— Да, — в подробности я решил не углубляться

— И я воевал. В четвёртой я сражался вместе с князем Арк-Шазом. Я помню, небо разбило нас в первом же бою. С другой стороны их было почти в полтора раза больше. Хотя надо признать, что из Арк-Шаза командир был весьма посредственный. Он уверенней чувствовал себя с бокалом вина иохотничьим рогом, чем с окровавленным мечом. В том бою я потерял родного брата. Огромный ангел пронзил его ржавым протазаном. Мне даже отомстить за него не удалось. Избежав и смерти и плена, я вернулся домой, но оказалось, что выродки Рая добрались туда раньше меня. Они убили моих родителей, мою жену, моих детей. Я стоял посреди пустого холодного дома и плакал. Потом я снова вернулся на войну, убивал врагов и терял друзей. А когда всё кончилось, мне уже некуда было идти. Я потерял не только своих родных, я потерял любовь к этому миру. Я желал никогда больше не видеть его и пришёл сюда, чтобы во тьме этих пещер обрести хоть какое-то подобие покоя. И, как ни странно, мне это удалось. Здесь есть прохладная вода, медленные животные, на которых легко охотиться и много времени для мыслей. Здесь ушла моя ненависть к небу, ушла, как заскучавшая подруга. Здесь неважно крылья у тебя или рога, здесь мне некого ненавидеть и некому ненавидеть меня. Иногда я, правда, всё же выхожу на поверхность, но это лишь для того, что бы в очередной раз убедить себя, что я был прав, выбрав эту дорогу.

Это, наверное, был самый длинный его монолог за долгие, тёмные годы. Рассказав нам свою невесёлую историю, старик замолчал, и лишь звуки его шаркающих шагов ориентировали нас на верный путь. Судя по моим ощущениям и памяти, ещё хранящую в себе эту дорогу, обмануть нас этот затворник не пытался.

А потом я увидел свет. Не игрушечный свет куска лавы, а настоящий, ласкающий и пронзающий душу. Элати не сдержалась и побежала к, наконец, обретённому нами выходу из царства тьмы. Я, к сожалению, был лишён такой возможности, а то бы, несмотря на возраст и титул, обогнал бы её в порыве простого счастья.

Когда я всё-таки выбрался из-под гор, леди стояла, широко открыв глаза и глупо улыбаясь. Я остановился рядом с ней примерно с таким же восторженным лицом. Вдруг я заметил, как её лицо снова стало серьёзным.

— Мне нужен новый плащ, — она не смотрела мне в глаза.

— Что? — потом я понял. — Нет! Кому? Кому он здесь расскажет о том, что видел нас!? Здесь только тьма и камни!

— Мы не можем рисковать, мастер, — лицо ангела было застывшей маской равнодушия.

— Нет! — это я уже кричал.

— Ты дал слово, — вот теперь она посмотрела мне в глаза, и взгляд этот был извиняющимся, но в то же время и отрицающим любые компромиссы.

Она ударила в больное место и знала это, и она была права. Я дал слово, слово Хозяина Пути и это перевешивало все мои нравственные терзания и сомнения. До боли сжав кулаки, и до треска зубы, я молча начал спускаться со скорбно вздохнувшей горы. За спиной послышался глухой стон и звук падения давно не видевшего свет тела. Дороги жестоки.

Ровная мерцающая гладь манила, минуя разум и врезаясь сразу в мечты. Я остановился, чтобы несколько волшебных секунд просто насладиться этой чистой, гостеприимной красотой.

— Пора устроить привал, а, мастер? — похоже, мысли ангела полностью совпадали с моими, что впрочем, в данной ситуации было неудивительно.

Я взглянул на Элати, впервые за несколько утомительных часов спуска с не дающих нам покоя гор. Не знаю, что это было злость, обида, а может всё вместе, но выведшего нас из глубин ночи старика, я не мог забыть до сих пор. И не мог забыть хладнокровный удар жрицы, принесший старому дьяволу последнее свидание, а моей спутнице новый, правда, несколько рваный и изрядно грязный плащ.

Ответный взгляд ангела был наполнен печальной уверенностью в своей правоте. Он говорил, что жалеть о совершённом будет и глупо, и опасно. И это, увы, было той самой правдой, которую я так боялся и ненавидел.

— Спорим, ты долетишь туда быстрее, чем я дохромаю, — мой давно оскорблённый меч, благодаря которому я всё ещё держался на ногах, высек из попавшегося ему на пути камня весёлые искры. Слава огню, у Элати хватило рассудка не принимать моё наверно несколько резкое пари, и она осталась на земле. Однако это не помешало ей оставить меня далеко позади, ускорив свой лёгкий шаг.

Когда я, наконец, доковылял до вожделенного озера, с прозрачными водами у подножия суровых гор, леди уже скидывала с себя грязную, запылённую одежду. Излишней скромностью она как видно не отличалась. Поймав мой немного удивлённый, не ожидавший такого представления, взгляд Элати гордо выпрямилась, расправив свои несколько потрёпанные, но всё ещё прекрасные крылья.

— Мне нечего стесняться, дьявол, — в голосе её слышался снисходительно-презрительный смех ночного ветра. Она полностью разделась, не торопясь подошла к дразнящей воде и в изящном, немного показном прыжке погрузилась в прохладу водоёма.

Что ж, в одном моя спутница была права, стесняться ей было решительно нечего. Вероятно, на своей родине у леди было немало поклонников и, скорее всего, она привыкла к восхищенным взорам, обращённым в её сторону. Возможно, ей было даже обидно, что я оказался абсолютно равнодушен к её красоте. С другой стороны у меня для этого были веские причины, — я ненавидел ангелов. С обществом Элати я смирился, стараясь воспринимать её не как ангела, но как лишнюю боевую единицу в нашем нелёгком пути. Но, что касается её собратьев по небу, я бы, не раздумывая, убил любого из них только за то, что у него есть крылья. А других причин, как правило, и не искали. Так что всё внимание, на которое могли рассчитывать представительницы прекрасного пола от противоположных сторон сводилось к кратковременному и в целом не поощрявшемуся изнасилованию во время ведения боевых действий, после чего в любом случае следовала смерть.

Занятый этими в общем несвойственными для меня мыслями, я, решив, что и мне вроде стесняться не пристало, сам скинул вызывающую терпимый, но крайне дискомфортный зуд одежду и, дотащив своё тело до воды, буквально рухнул в раскрывшую свои объятия поверхность озера. Несколько прекрасных минут я просто лежал на спине, закрыв глаза и не думая ни о чём. Но не слишком высокая температура воды вынуждала покинуть эту волшебную обитель в более краткие сроки, чем мне бы было угодно.

То ли Элати оказалось более закалённой, чем уже не молодой Хозяин Пути, то ли она считала себя более грязной, но вышла она из воды гораздо позже меня и с явным сожалением на лице. Я же к этому времени был в самом разгаре процесса стирки моих немногочисленных вещей. Внезапно я почувствовал чей-то заинтересованный взгляд. Резко подняв голову, я увидел лишь то, что видел и ранее — спокойную ровную поверхность озера. Тревожное ощущение чьего-то взгляда прекратилось, не успев толком начаться.