В ярости притягиваю голову мужа к своей груди. Со всей силы вдавливаю. Хочу ощутить физическую боль. Заменить ей душевную. Волк издает протяжный вой:

- Ты невероятна! – зарываясь лицом в мои груди.

Его рука спускается вниз, проникает между складочками лона. Там где еще совсем недавно блуждал язык Рафаэля. Вампир жадно испивал меня, и я мечтала, чтобы выпил до дна, снова и снова.

- Мокрая, - урчит муж.

Да, мокрая, от воспоминаний. Тело плачет и скучает. Зовет единственного, кого хочу и могу принять, не только телом, но и душой. Глаза сухие, вот только внутри я обливаюсь кровавыми слезами.

Есть разум, который твердит: «Забудь!». И есть любовь, одержимость, зависимость, которая выше любых доводов рассудка. И она издает немощный, отчаянный крик: «Никогда!».

Смотрю вниз, на огромную вздыбленную плоть. Хочу представить какой он у Рафаэля, ведь я не видела даже этого. Только ощущала, как заполнил меня до отказа. Как подарил миг, когда ощутила себя полной, цельной, принадлежащей ему без остатка.

Сколько я всего не знаю о нем, а так бы хотелось исследовать, узнавать, открывать его грань за гранью. Но нет. Зачем эти мечты? Ведь я не нужна ему. Или нужна, чисто для его задумок. Нет чувств у него ко мне. Глупо надеяться. Глупо верить.

Аякс продолжает исследовать мое тело, медленно, размеренно. Он упивается этим моментом, не спешит. А я пытаюсь убежать от реальности, в те мгновения, когда была счастлива, единственный раз в жизни.

Он нависает надо мной. Ощущаю опаляющий жар от его тела, но он не касается меня. Не может заставить гореть вместе с ним. Я остаюсь холодной, отчужденной. Реальность отступает, я ее погоняю, не хочу чувствовать, ощущать другого рядом с собой. Хочу утонуть в своих иллюзиях, навсегда.

Муж бережно раздвигает мне ноги, пристраивается и входит, очень медленно, с надсадным воем. И в тот миг белоснежная комната в моих глазах утопает в грязи. Мне кажется, я падаю на дно болота, увязаю в липкой жиже, тону, и никто не сможет протянуть мне руку помощи. Поздно. Эту грязь ничем не отмыть, она осела в моей душе, пропитала меня насквозь.

Нет. Мне совсем не больно. Физически. Плоть заполняет меня мягко, медленно, осторожно. Только каждый его толчок – это ржавый гвоздь в мое сердце.

Думала, больнее уже не может быть? Как же я ошибалась. Сейчас боль раздирала меня в клочья, выламывала кости, сокрушала, уничтожала. Аякс сопел у меня над ухом, надрывно, целовал мои груди, шею, шептал на ухо нежности. Чужой мужчина, нелюбимый, нежеланный, осквернял мое лоно, предназначенное лишь для одного.

Он пачкал меня в своей похоти, планомерно, с особым кайфом. Входил, плавно выходил, и вновь вбивался внутрь. Он разбивал мои грезы, мечты, кромсал душу. Больше не будет меня прежней. Только что он похоронил в грязи мой свет.

Меня пронзило острое ощущение – сейчас в этот момент я не одинока в своей боли. Перед глазами картинка, Рафаэль согнутый пополам, его выкручивает от ужаса, кровь застывает в жилах, когда он осознает, что сейчас происходит. Я так отчетливо ощущаю его страдания. Он пытается прогнать их, отгородиться, но я не даю, заставляю смотреть, чувствовать, ощущать, все снова и снова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Обнимаю Аякса, обвиваю ногами, заставляю проникнуть в себя еще глубже. Практически физически ощущаю, как загоняю нож в сердце Рафаэля, и с упоением прокручиваю его, сильнее, больнее. Чтобы каждый вздох был пропитан отравой, чтобы в полной мере ощутил, как я отдалась другому.

Нелюбимый муж извивается, он кончает, обливая меня жгучей чужеродной спермой. Оскверняет меня окончательно, до конца, безвозвратно. И я кричу, ору как ненормальная. Меня пронзает тягучее, муторное удовлетворение. Ведь там за сотни километров, извивается Рафаэль, от раздирающей боли. Он впервые ощутил ее, он удивлен, растерян, обескуражен. А я плаваю на волнах темного наслаждения. Мы не смогли разделить радость, не смогли познать счастья. Но вот боль сейчас была едина для нас.

Аякс еще некоторое время лежит на мне. Что-то бормочет, тихо, тихо, бессвязно. Смотрит прямо в глаза и словно не понимает кто перед ним. На самом дне стеклянного взгляда угадывается мука, далекая и в то же время близкая. Воскресшая. Поднявшаяся из небытия, чтобы терзать его с новой силой. Лицо искажается до неузнаваемости. Его сейчас тут нет. Он не со мной.

Лежу под ним тихо. Боюсь пошевелиться. Вдруг обезумел. Я ведь совсем не знаю этого волка! Что у него в голове? С кем я живу? С кем только что разделила постель?

Через некоторое время он оживает. Прекращается бессвязное бормотание. Оборотень возвращается. Смотрит на меня с удивлением, как будто не понял, как я тут оказалась. В стеклянных глазах зажигается свет, призраки прячутся вглубь. Он пытается улыбнуться. Выходит фальшиво, жалко.

Сползает на бок, чуть отодвигает меня, рассматривает простынь. Движения не грубые, но без намека на ласку. Брови сдвинуты, он все еще наполовину в другой реальности.

- Крови нет. Ожидаемо, - хмыкает, продолжая пялиться на простынь.

- И? – равнодушно пожимаю плечами. А вдруг я такая ему не нужна и он меня с позором выгонит? Вот это был бы подарок!

- Молчи об этом в стае. Еще не хватало мне позора, что взял порченную истинную, - поднимается с постели, подходит к окну, вижу только громадную напряженную спину, наблюдаю, как под кожей перекатываются мышцы.

- А я замуж не рвалась. И разговоров о моей невинности не было, - натягиваю на себя простынь. Стараюсь не думать о случившемся. Как хочется, чтобы мне отшибло память, и момент проникновения навсегда исчез из сознания.

- Каждая волчица бережет себя для истинного, - он не повышал голос, говорил медленно, странно растягивая слова.

- А я и не чувствую в тебе истинного. Мое тело и я вправе им распоряжаться сама, - он еще собирается мне нотации читать!

- Почувствуешь. Когда я ночь за ночью буду смывать с тебя остатки вампирского позора. Придет время и твой разум осознает, кто есть твой истинный самец! – он повернулся и довольно оскалился. – Помни, Эмбер, мою доброту. Помни, что я принял тебя оскверненную вампиром.

- Мог не принимать! Тебя никто не просил! Нашел бы себе чистую, невинную.

- Я и нашел невинную. Кто ж знал, что ты перед свадьбой упадешь так низко, - он покачал головой, словно я совершила чудовищное преступление.

- Вот и отменил бы свадьбу. Раз все знал изначально! – если бы он сейчас указал мне на двери, я была бы счастлива.

В одно мгновение он подскочил ко мне, взял мое лицо в свои ладони и прошипел:

- Ты моя жена. Точка. Иного не будет. Советую выкинуть из башки глупые мысли, и принять телом и душой своего супруга, - медленно провел языком по моему лицу. Довольно усмехнулся и вышел.

А я закрылась в ванной комнате и еще долго пыталась смыть с себя его прикосновения. Только поздно. Грязь уже просочилась в душу.

Зачем я ему нужна? Если изначально он все учуял? Что у него в голове? Как с ним жить? Становилось страшно. Я ощущала себя еще в большей западне, чем когда жила в подземном бункере у своего палача. Тогда я хотя бы знала, что меня ждет, зачем меня держат.

И странно, но те кошмарные воспоминания, теперь мне не казались такими ужасными. Мучитель не пытался осквернить мое тело. От материл меня последними словами, относился как к животному, но я знала, что от него ожидать. Была в его действиях последовательность, определенность.

С Аяксом же я застряла на неопределенный срок, без каких либо мыслей. Конечно, придет время и я сбегу, освобожусь. Но сейчас почему-то мне казалось, что это будет сделать гораздо труднее. Муж впился в меня мертвой хваткой, и не собирается отпускать.

И лучше его не злить. Надо усыпить его бдительность, освоиться, разнюхать слабые стороны. Ведь палач дал мне знания, многому научил. Пора применить их. Я ведь готова была это сделать там на аукционе. Но тогда мое сердце было свободно. Тяжело вздохнула и уперлась лбом о кафельную стену. Сейчас же я могу ненавидеть, могу злиться, но все равно продолжаю любить предателя.