Так и сейчас, Боря создал видимость внешнего расслабления, даже встал из-за стола, пересаживаясь ближе, добродушно улыбнулся, изображая внимание и понимание, неуклюже передёрнул плечами.

— Очень даже может быть. — Проговорил задумчиво, взгляд казался рассеянным, но Дементьев знал, что его изучают. И что пытаются считать реальную цель визита. По-мужски закинул ногу на ногу, откинулся на спинку широкого кресла и вздёрнул брови. Щеглов же, пояснил. — У меня, куда ни глянь, всё эксклюзив. Коллектив… — Мечтательно потянул. — Один к одному… Один к одному! Даже не представляю, кого ты сейчас имеешь в виду. Поясни.

Вышло несколько нетерпеливо. Потому что Дементьев мог создать проблемы, несмотря на старую дружбу. А проблемы Щеглов не любил, так как с прошлым завязал и, казалось, сам стал забывать об истинной натуре, сроднившись с ролью честного бизнесмена. Даже профиль занятий выбрал неслучайно. Окружил себя людьми лёгкими, красивыми, вращающимися по собственной орбите. Так, чтобы пересекаться не пришлось.

— Даже не знаю, что и сказать. Получится несколько сопливо и по-детски, но… Не сходимся мы с ней в некоторых вопросах. Вот… хотя бы сегодня… нахамила, нагрубила…

— Ну… — Успел воскликнуть Щеглов, как Дементьев мысль перехватил и осторожно заметил.

— … При этом отлично знала, с кем имеет дело.

Борис напрягся сильнее, своего отдавать он не любил, а весьма расплывчатые показания старого друга наводили на невесёлые мысли. И о причинах визита, и, собственно, о цели интереса.

— Даже представить себе не могу, о ком может идти речь. — Развёл руками и поднял на Дементьева свой кристально честный взгляд. — Все мои девочки милейшие создания. Бабочки… и мотыльки. Порхающие с цветка на цветок… с цветка на цветок…

— Да разве же я про твоих бабочек говорю? — Дементьев сжал челюсть, а Щеглов втянул в себя тяжёлый воздух. — Меня… гусеница интересует. Точно твоя. Такая… — Намеренно выдержал вдохновенную паузу, смакуя очередную встречную эмоцию нетерпения. — Необыкновенная. — Губами буквально расчертил каждый звук, лишь оттенком голоса давая понять, что время шуток прошло.

Момент узнавания отразился на круглом щегловском лице. И пусть он был едва уловим, но уголок рта нервно дёрнулся, лоб, как и полагается, покрылся испариной. Улыбка потеряла свою прежнюю лёгкость и стала напряжённо-рассеянной.

— Данил… — Попытался отрицательно качнуть головой Борис.

— Нина… зовут. — Перебил Дементьев достаточно резко и взбесился, когда на щегловском лице отразился натуральный испуг.

Трактовать его можно было по-разному, но мысль в голову пришла вполне конкретная и не самая приятная. Не скрывая истинных эмоций, на лице проскользили отголоски недовольства и злости: подбирать… Дементьев не любил…

Щеглов женщин обожал. И считался истинным ценителем, если внимательнее присмотреться к коллекции его бывших пассий. Они выбирали его за щедрость души и кошелька, он их — за красоту и готовность этой красотой делиться. Не безвозмездно и, уж точно, не даром, но делились с отдачей и уважением. Он их боготворил, он их баловал, он же их и бросал, потому как натурой был весьма увлекающейся и надолго покой не находил ни в одной из них.

Его сегодняшняя реакция говорила, казалось, о многом, но Дементьев избрал самый лёгкий из путей и в соответствии со сделанными выводами заводился, выбирая неверную интонацию для разговора.

— Отдай мне её! — Будто прогремел его голос в напряжённой тишине и Щеглов, точно ожил. С места подскочил, раскраснелся, как и полагается, по лицу волной прокатилась первая истинно живая эмоция возмущения.

— Да ты рехнулся! — Выкрикнул тот, не стесняясь выражений, и гневно поджал губы. Ладони с размаха скользнули в карманы брюк.

Теперь и самому владельцу «Иллюзии» потребовался простор и он метнулся к окну, распахивая его настежь.

— Боря, у тебя работает кондиционер. — Некстати заметил Дементьев и усмехнулся.

— Да пошёл ты к чёрту со своими шуточками! — Щеглов снова вспыхнул, окно захлопнул и метнулся обратно, останавливаясь напротив.

— Отдай мне её. — Повторился Дементьев, чем оживил Щеглова уже во второй раз.

— Ты с ума сошёл!

— Как думаешь, если мне говорят об этом уже который раз за один день, может, и истина где-то рядом? — Задумчиво вздохнул, но перевёл на Щеглова предельно твёрдый взгляд.

— Я давно всем говорю, что ты чокнутый, и с тобой лучше не связываться!

— Так, послушай умного человека, Борь, самого себя: не связывайся со мной. Кто она?

Борис опустился на край стола и задумчиво посмотрел на одну из многочисленных нелепых картин противоположной стены. Дементьев опустился рядом, чем продолжал нервировать.

— И что это, вообще, значит: «отдай»?! — Вскрикнул Щеглов, подхватываясь с места. — Да сейчас! — Развернулся, стреляя гневным взглядом, правда, тут же растерянно рассмеялся и недоумённо пожал плечами. — Нинель Владиковну… ну, ну… — Недобро хохотнул и вжал в плечи и без того короткую шею.

— Как?

— А-а, — махнул рукой, предлагая отвязаться. — Это её так девочки мои прозвали. Она и не против, а я, так и вовсе привык. Тут все, знаешь ли, занимают определённое положение, а к ней на хромой козе не подъедешь. — Вздохнул. — Нина Владиславовна. — Уже уравновешенней и значительно спокойнее пояснил Щеглов и вернулся на исходную позицию: за свой стол. Дементьев вынужден был пересесть на предложенное ранее место. Можно было продолжить разговор. — И что значит нахамила? — Прозвучал риторический вопрос. — Что-то ты темнишь! — Уличил Дементьева и покачал вытянутым указательным пальцем. — Серьёзнейшая женщина, прекрасный специалист. — Раздухарённо начал и осел, опустив плечи.

— Ты сам-то себе веришь? — Пакостно улыбнулся Дементьев.

— Представь себе «да»! — Борис странно вызверился, точно обиделся, а потом как-то уклончиво скривился. — Отдай… — Повторился очередной раз, но теперь в этом слове не было возмущения, скорее, негодование. — Не так всё просто, как тебе может казаться. Да и… Нинель мой секретарь-референт. Это, знаешь ли… не кофе варить. Зачем она тебе? — Несколько взволнованно и почему-то полушёпотом уточнил Щеглов, пока Дементьев пытался рассортировать полученные клочки информации.

— Почему непросто? — Выделил, наконец, ключевой момент, и внимательно смотрел за тем, как Борис не находит правильных слов.

Хмыкнул, припоминая, что настолько растерянным видел Щеглова когда ещё подростками были. Точно-точно, как на мелком воровстве повязали. По глупости. Только тогда говорливому Щеглу и не хватило слов, чтобы хоть как-то оправдать поступок, явно не дотягивающий до его уровня. С тех пор многое изменилось. И это его молчание…

— Скажем так, она не из тех сотрудников, которых можно «взять-отдать».

— Кошка, которая гуляет сама по себе?

— Да, конечно! — На этот раз тон Щеглова удивил, как и прозвучавшее неоправданное, казалось бы, негодование. — По мне она гуляет! Сначала вдоль, а потом поперёк! А если не по ней что, так ещё и когти в лысину впустит. Причём как в переносном, так и в прямом смысле этого слова. Нина Владиславовна Ланг. — Произнёс Борис, будто выругался и опасливо покосился на Дементьева: тот безразлично пожал плечами. — Если тебе это о чём-то говорит.

— Пока ни о чём.

— Данил… — Щеглов эмоционально прижал ладонь к самому сердцу. — Не могу я её тебе отдать. Ну вот, правда. Самому нужна.

— Так, всё-таки не отдашь или не можешь?

— А есть разница?

— Представь себе, есть. Борь, ты же меня знаешь… — Дементьев расправил свою широкую ладонь. — Ведь на одну положу, а другой прихлопну. — Наглядно продемонстрировал эффектный финал. — Что? Настолько ценный кадр? Сегодня же вечером с десяток таких пришлю.

— Ты явно не понимаешь, о чём говоришь…

— Так, не томи! Просвети!

— Так уже сказал всё. — Буркнул Щеглов, недовольно отворачиваясь.

— Что всё?

— Ну… фамилия её…

— Ланг? Отличная фамилия! Главное, прекрасно подходящая. В переводе с немецкого «длинный», если не ошибаюсь… стоп! — Прозвучало громко и, словно устрашающе. Накатило понимание и новая порция злости.