- Мне, господин Фабрис, здесь многое не по душе.

- Тогда почему не уедете?

Люка стоял в расслабленной позе, не обращая внимания на проходящих мимо людей, поскрипывание вывески, качавшейся на ветру, крики торговца из лавки напротив. Тень козырька над крыльцом защищала от ярких солнечных лучей, и я ясно могла разглядеть его лицо. Открытое, без тени намека на подвох и совершенно серьезное. Он стал одним из тех случайных попутчиков, которых встречаешь на борту корабля или в тесной карете по пути в какой-нибудь городок. Нет никакого прошлого, будущего, никакой фальши и, боги спасите, флирта. Только разговор - можно выложить все начистоту и больше никогда не встречаться.

- Не все так просто. Я не могу.

- Привязаны к дому?

- Это не…

Я осеклась, не находя слов продолжить.

Что или кто держит меня здесь? На предложение Анри Равьена-старшего в первый день можно было ответить жестким отказом. Рассчитать слуг, повесить на дверь тяжелый замок, заплатить сторожу и вернуться туда, где все ясно и устроено, где я сама себе хозяйка и могу поступать как вздумается, не обращая внимания на десяток условий и необходимостей. Не выслушивать бубнеж Анри, перепалки Мод и Лизет, сетования Терка об ушедших временах, пения и историй Тибо по вечерам, не подсчитывать расходы, не перешивать старые платья, не спорить с Реджисом и не выдерживать тяжелых долгих взглядов. Я могла не вспоминать о таверне целый год и жить, пусть не самой благополучной, но самостоятельно выбранной жизнью. Вместо этого я осталась, до сих пор не понимая, зачем. Может, покойная тетка напоследок прокляла?

Воспоминания о детстве с каждым днем обретали более явные очертания. Работа, когда-то принадлежавшая дядюшке Ларти, предметы, которых он касался, набережная, куда мама приводила по выходным, вышитые обережные узоры на нарядах моряков, запахи эля и выпечки, тяжелая ткань балдахина над кроватью — все твердило о прошедших годах. Даже полосатый нарисованный котяра издевательски ухмылялся, мол, смотри, я ничуть не изменился. Здесь любая вещь болезненно нашептывала, что пережитое за десять лет было не обязательным, случайным недоразумением. Я прикасалась к жизни, которую потеряла, мучилась и успокаивалась тем, что скоро уеду. Я изо всех сил не хотела признавать, что едва ли в это верила.

- А почему вы не возвращаетесь домой?

Люка отвел взгляд и чуть заметно качнул головой.

- Бывает, что возвращаться некуда, госпожа Сорель. Есть дом — стены, потолок, участок земли - за всем присматривает старый слуга. Но никто не ждет, а гнаться за собственными воспоминаниями глупо, не находите?

- Очень глупо.

Мы улыбнулись друг другу.

- Слишком странный разговор, а еще даже не полдень?

- Разве?

- Расскажите лучше, как встретили Эри.

На продолжение череды откровений Люка не настаивал. Видно лишнего груза у самого с избытком, и в эту тайну я не хочу проникать. Хотя бы в благодарность за помощь и честность.

Успокаивать плачущую Эри слишком долго не пришлось. Под чутким руководством Анри она не только стерла с лица слезы, согласилась выпить предложенные лекарства и недолго отдохнуть, но и под конец даже разок засмеялась, когда Марта принялась костерить Кеннета Ярсона на все известные лады. Кайра помогла ей привести себя в порядок и уложила спать.

Я же не находила места после бередящего душу разговора с Люкой Фабрисом. Попробовала беседовать с посетителями, но через несколько минут сдалась, поскольку не понимала ни слова услышанного. Взялась за учетные книги, но Анри велел не мешать иначе собьется, а при проверке налоговых платежей ошибаться нельзя. Мод и Лизет продолжали собирать сплетни, Тибо бренчал на лютне, сочиняя новую песню. В конце-концов я сдалась, выпила успокоительных капель и отправилась в место, куда заглядывала крайне редко.

После принесенной Лорхане клятвы почти не обращалась к другим богам. Покровительница целителей и травников, пусть и молчаливо, благоволила. Иначе как объяснить везение и то, что я цела и невредима до сих пор? Текстов молитв дословно я не помнила, но трижды в год исправно делала подношения по праздникам и исполняла положенные ритуалы. Лорхана слышит всех — иного быть не могло. В ее храмах всегда тепло, светло, благоухают зажженные травы и лежат свежие цветы.

К Лорнаре же, старшей сестре, не припомню, когда обращалась в последний раз. В святилищах мне не нравилось. Они обычно бывали небольшими, полутемными, затянутыми парами благовоний и пользовались популярностью. В чашах у ног богини горел огонь, поблескивала свежая вода, темной горкой возвышалась земля, а пустота означала воздух. От взгляда на статую Лорнары меня в детстве пробирала дрожь. Одна половина лица была нежной и красивой, вторая — испещренной шрамами и язвами. Лорнара покровительствовала всем владеющим стихийным даром — и создателям, и разрушителям - оттого и была двуликой.

В Леайте, по счастью, храм находился на окраине города и в отсутствие праздника здесь не собралась толпа народу и не пришлось проталкиваться в поисках жрицы. Она как раз была в зале и наполняла чашу чистой водой, что обязана делать каждый день.

- Доброго дня, госпожа, - проговорила я и удивленно приоткрыла рот, увидев вместо убеленной сединами старухи молодую девушку. Одета та была в длинное просторное платье с капюшоном темно-синего цвета, а волосы, лежавшие на плече, собраны в низкий хвост и украшены лентами, как полагал обычай.

- Рада встрече, - улыбнулась жрица. - Вам нужна помощь?

Несмотря на уважение к богам, со служителями я предпочитала общаться пореже. Обычно те бывали занудными, упрекали во всевозможных слабостях, зачитывали длинные отрывки из книг и смотрели с некоторым превосходством даже на аристократов.

- Да, госпожа Рели. Меня зовут Сорель Ирмас, я травница и хотела бы посоветоваться насчет свойств одного из компонентов.

Рели медленно наливала воду из кувшина с длинным узким горлышком.

- Почему же со мной? Разве я знаю больше целителей или служителей Лорханы?

Она не оставила своего занятия, пока кувшин не опустел и последняя капелька воды не упала, оставляя широкие круги. Затем жрица выпрямилась, сложила ладони в замок и жестом предложила пройтись по храму.

- Почему же? - произнесла она с мягкостью, от которой стало не по себе.

- Дело в... - разумеется, Рели поймет, как только задам вопрос. - Необычной задаче, вставшей передо мной. Что если человеку со стихийным даром создать амулет из серебра, добавить компоненты для защиты и исцеления, а потом заключить в него проклятие? Это возможно?

Жрица взглянула на меня и снова улыбнулась. Белое лицо могло показаться безупречным, если бы не крошечные отметины шрамов на висках. В школе рассказывали - они появляются после ритуала посвящения.

- Городской маг-дознаватель был здесь недавно с похожим вопросом, - проговорила Рели. - Речь о старом кулоне, сломанном на две части?

- Да, о нем.

Толку отпираться, если она видит насквозь? Служителей обучают с самого детства. Тайны они хранят как зеницу ока, а потому никто особо не знает, почему они непременно обретают дар, чем платят за него и какими силами владеют.

- Я не должна бы говорить вам ничего, - Рели зашагала по кругу, останавливаясь у каждого ароматического сосуда и проверяла достаточно ли внутри трав или благовоний. От них исходила яркая живая сила, и я ощущала всякий раз ощущала жар в ладонях. - Но господин Эрван вас упоминал. Вы пришли потому, что считаете будто проклятие передалось погибшему с кулоном? Дознаватель считает также. Почему бы вам не поговорить с ним?

Жрица поправила крышечку очередного сосуда, затем подняла голову, и я увидела, как чернота в ее глазах медленно собиралась в зрачок. Она создатель, и использует дар прямо сейчас — вот почему у меня пылают руки.

- Человек, которому принадлежал тот кулон, погиб в моей таверне.