Благодаря своей власти Зулейха
пошла и распорядилась доставить к ней Йусуфа.
«Посади его, — сказала она прислуге, —
и дай ему палкой полсотни крепких ударов.
Так по Йусуфу пусть твоя палка пройдётся,
чтобы издалека мне были слышны его стоны».
Слуга отправился выполнять приказ, но рука у него не поднялась
на Йусуфа — увидев лицо его, пожалел.
Заметив рядом шкуру, тот добрый человек
по ней принялся с силой бить.
С каждым крепким ударом
Йусуф вскрикивал горько.
«О сдержанный, посильнее ударь-ка», —
прислушавшись, крикнула Зулейха издалека, не вытерпев.
«О солнцеликий Иусуф! — сказал мужчина. —
Если взглянет на тебя Зулейха
и не обнаружит следов палки на теле,
безусловно, станет мучить меня.
Сними рубашку, держись
и вытерпи сильный удар.
Хотя удар тебя ранит,
но зато будет знак, когда тебя Зулейха рассматривать будет».
Тогда Иусуф скинул рубаху.
По семи небесам прокатилось волнение.
Слуга замахнулся рукой и ударил так,
что повалил Йусуфа оземь.
«Прекрати! Ибо этот стон был его, —
закричала Зулейха, услыхав стон. —
До этого раза стоны были не в счёт,
но этот — уже настоящий».
Если плачет сотня людей, сочувствуя чьему-то несчастью,
то стон пострадавшего — трогательнее.
И пусть в кольце — сотня грустящих,
но страдающий — словно печать на кольце.
До тех пор, пока владельцем боли не станешь,
в рядах мужчин ты не станешь избранником.
Кто владеет болью любви и волнением,
тот не заснёт уже ни ночью, ни днём.
