Камальев обещал, что он будет абсолютно чист, но когда разведка играла честно?

Врач достал из-под кресла шелестящую ткань и ловко накрыл ею Макса с головы до ног. Некоторое время было слышно, как он возится с приборами, потом Макс ощутил статическое электричество.

— Ну, что? — раздался голос Норокова.

— Всё в порядке, — ответил врач. — Он чист.

— Это точно?

— Абсолютно. Даже с глазами всё в порядке.

— А что с ними могло быть не так? — в голосе полковника прозвучала тревога.

— Они бионические.

— Вот как? Мистер Агранов, как вы это объясните?

— Первый раз об этом слышу.

— Хотите сказать, что не знали о том, что вам вживили имплантаты?

— Это точно? — спросил Макс, изображая недоверие.

— Абсолютно, — ответил врач.

— Можно снять с меня эту штуку?

Ткань зашелестела, поползла, и Макс увидел окружавших его людей и камеру для допросов.

— Итак? — подступил Нороков.

— Я был без сознания, когда федералы подобрали меня. Вероятно, они сделали операцию.

— Как вы думаете, зачем?

— Не имею представления.

Нороков помолчал.

— Ладно, думаю, допрос расставит всё по местам. Он кивнул врачу.

— Начинайте.

— Степень допроса? — спросил тот, открывая свой кейс и перебирая в нём инструменты.

— Седьмая, — ответил Нороков.

Доктор обернулся и пару секунд вопросительно смотрел на него. Максу это совсем не понравилось. Должно быть, седьмая степень была последней. И, скорее всего, могла привести к смерти «пациента». Он вдруг понял, что по спине у него льётся холодный пот.

Спокойно, только без паники! В конце концов, ты можешь ввести себя в транс, даже можешь отключить болевые рецепторы.

А если они это предусмотрели, и их методы не позволяют человеку концентрироваться? Макс наблюдал за тем, как второй мужчина и женщина открыли кейсы и достали из них инструменты, похожие на пистолеты из стекла и металла, только вместо стволов у них были тонкие иглы. Наркотики? Сыворотка правды? Или какой-нибудь состав, заставляющий испытывать адские муки?

— Какой период вас интересует? — спросил первый мужчина Норокова.

— Последние четыре месяца.

— Это очень много.

— Ничего. Приступайте.

— Как знаете, но должен предупредить, что подобная процедура может привести к деструкции личности и необратимым девиациям в работе мозга.

— Это приказ Великого Мастера, — сухо обронил Нороков.

Пожав плечами, доктор достал из кейса два блестящих предмета, один из которых напоминал лазерный скальпель, а другой — щипцы со множеством шветков.

— Начинайте, — доктор кивнул своим помощникам.

Те подошли к Максу и прямо через одежду ввели иглы агрегатов ему в ноги. Макс почувствовал холод, который начал быстро распространяться по телу.

— Время? — сказал доктор.

— Сорок две секунды, — отозвалась женщина, глядя на часы.

— Подготовить запись.

Мужчина направился к одному из стоявших возле стены приборов и начал что-то с ним делать.

— Готово, — сказал он через некоторое время. — Носитель «два-четырнадцать».

— Резервная копия нужна? — доктор обращался к Норокову.

Тот отрицательно покачал головой.

— И никаких виртуалок, — сказал он. — А также онлайновых предпросмотров. И защитите файл от перезаписи.

— Всё ясно, Серёжа? — доктор повернулся к помощнику.

— Да, Дмитрий Александрович, — отозвался тот, колдуя над клавиатурой.

— Время? — врач обратился к женщине.

— Можно, — кивнула та.

Доктор подошёл к Максу и постучал костяшками пальцев по его груди.

— Чувствуете что-нибудь?

— Нет, — ответил Макс.

— Какие ощущения?

— Словно меня заморозили.

Доктор удовлетворённо кивнул.

— Хорошо. Подготовьте, — добавил он, обращаясь к помощнице.

Та ловко расстегнула одежду на груди и животе Макса и протёрла кожу тампоном с антисептиком. Доктор включил лазерный скальпель и одним точным движением сделал на животе Макса вертикальный разрез. Толчками полилась кровь. Макс невольно закричал, хоть и не чувствовал боли.

— Спокойно, это не опасно, — проговорил врач, щипцами раздвигая края разреза. — Давайте шунт, — сказал он женщине.

Та вынула из кейса и протянула ему металлическую капсулу размером с жёлудь. Доктор ловко вложил её в разрез и, поменяв режим скальпеля, наложил швы. Помощница смыла кровь и нанесла из пульверизатора на рубец гелевый состав.

— Этот шунт отключает часть мозговых функций, — сказал врач, убирая инструменты и поглядывая на Макса. — Вы не сможете лгать, увиливать, давать неполные ответы. Словом, будете говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, — он повернулся к помощнику. — Серёжа, включай.

Тот кивнул и нажал несколько кнопок.

— Загрузка, программа запущена.

У Макса перед глазами всё поплыло, в ушах словно выросли комья ваты. Сквозь туман он видел, как к нему приблизился Нороков. Его лицо висело прямо напротив.

— Он готов? — голос доносился издалека, слова едва можно было разобрать.

Врач что-то ответил, потом в голове прояснилось, звуки стали громче.

— Ну, что, Серёжа? Можно? Точно? Хорошо, тогда приступай.

Что-то тихо зажужжало, и на голову Макса опустилось нечто вроде шлема с очками. Перед глазами замелькали какие-то символы и схемы, резиновая оправа выдвинулась внутрь шлема и плотно прижалась к коже. Макс почувствовал, как под веки лезут какие-то тонкие провода, оплетая глазные яблоки подобием сетки. Вероятно, это были нейродетекторы, сопрягающиеся с глазными нервами и, таким образом, получающие связь с мозгом. Ощущения были неприятные, но не очень болезненные — наверное, введённая анестезия притупляла все рецепторы. Макс почувствовал, как по его сознанию кто-то шарит. Это напоминало сеанс с мэтром Косовски. Тогда у него получилось помешать духовному отцу узнать его секреты, но сейчас ему отключили центры, отвечающие за ложь. Значит, очень скоро республиканцы узнают, что он — агент Чрезвычайного Отдела. Неужели Камальев не предвидел такой возможности? Не знал, что у мятежников есть подобные препараты? Макс чувствовал, как прибор подбирается к его подсознанию, к центру памяти. Его охватила паника.

Нужно было срочно что-то придумать! Он попробовал закрыть воспоминания, но ничего не вышло: шунт действительно блокировал любые попытки противостоять исследованию. Тогда Макс обратил мысли к самому шунту. Можно ли сделать что-нибудь с ним? Макс мог погрузиться в транс, и это радовало. Нужно попытаться установить связь с армирующей решёткой. Макс сосредоточился, стараясь не думать о проникающем всё глубже в сознание… он не знал, как это назвать. Сконцентрировавшись, Макс ввёл себя в транс, достаточный для того, чтобы увидеть энергетические нити. Они высветились перед его внутренним взором. Макс отобрал те, которые проходили через шунт. Капсула в животе соединялась с рецепторами при помощи нанолиний и передавала сигналы в мозг Макса прямо по его собственным нервам. Парень попытался проникнуть внутрь шунта, но это требовало дополнительной энергии. Откуда её было взять? Макс мысленно огляделся. Ближайшим источником было кресло и подключённые к Максу аппараты. Внутренним зрением он видел электротоки, несущиеся по проводам, часть из них так или иначе попадала в его тело. Макс сделал из нитей армирующей решётки подобия каналов-заборников, перехватывающих эти токи. Также он установил соединения с проводами, и в него потекла из них электроэнергия. Теперь он мог трансформировать окружающий мир. Макс невольно улыбнулся.

— Дмитрий Александрович, у нас небольшие помехи, — услышал он голос помощника врача.

— Это влияет на сканирование?

— Нет.

— На запись?

— Нет.

— Тогда продолжайте.

— Хорошо, Дмитрий Александрович.

Макс «вскрыл» шунт и вгляделся в него. Он не разбирался в микротехнике, но понимал, что должен быть «выход», по которому посылаются команды, и «вход», через который поступают данные извне. Он видел направления энергопотоков и понимал, что нужно замкнуть их на себе. Если бы он просто прекратил обмен данными, шунт доложил бы о сбое в работе. Следовало всё сделать незаметно. Макс принялся строить информационные каналы из собственных нервных клеток. Одновременно он чувствовал, как сканер списывает его воспоминания. Пока он ещё не дошёл до пробуждения на борту «Крыльев Гора», но нужно было торопиться. Макс потратил секунд восемь на размыкание линий передач шунта и подстановки в них петель, которые построил.