— Фредди Арчибальд! — прокричал диктор несколько часов спустя. — ЗОЛОТО!

Я не мог слышать толпу из-за звука моего сердца, бьющегося в ушах, напоминая мне о его истинном желании.

***

Я прочитал статью о беременности Кэролайн в четвертый раз за этот день, подтвердив, что она не сказала ничего плохого об Энди. Она болтала о том, как она рада быть беременной, как сильно она с нетерпением ждет нашей свадьбы и как счастлива была бы вырастить ребенка в поместье моей семьи. Все это меня не беспокоило. Я был невосприимчив к ее безумию, и мой адвокат уже работал над отзывом статьи.

Очевидно, Кэролайн оценила мое интервью накануне, потому что она опровергла любые слухи об Энди в статье. Конечно, она лгала, но, когда репортеры спросили ее, знает ли она что-нибудь о моем предполагаемом романе с Энди, она улыбнулась и упивалась мученичеством.

— Прошлое есть прошлое, и мы с Фредди с нетерпением ждем светлого будущего для нашей семьи.

Я ненавидел играть в ее игры. Мне не хотелось говорить этому репортеру, что Энди ничего для меня не значит, но я сделал это, потому что должен был. Если бы Кэролайн объявила всему миру, что у меня были какие-то отношения с Энди теперь, когда я знал, что Кэролайн беременна, они бы распяли Энди. Я не мог этого допустить.

Я потянулся и поправил пакет со льдом на плече.

— Джорджи, послушай, у меня есть план, но мне нужна твоя помощь.

Она положила телефон и оживилась.

— Я надеюсь, что твой план включает в себя машину времени, чтобы ты мог вернуться и убить малышку Кэролайн — и малыша Гитлера тоже, я полагаю, если будет время, — сказала Джорджи.

Было поздно, я был измотан, и, если бы мне не нужна была помощь Джорджи, я бы сказал ей, чтобы она отвалила.

— У меня миллион дел, — сказал я, указывая на растущую груду медалей на стойке. — И неважно, что я сделал, чтобы все исправить, Кэролайн всегда кажется на шаг впереди меня. Но ты не занята, и у тебя есть преимущество, которого нет у меня: ты живешь с ней. — Джорджи кивнула в знак согласия, когда я продолжил: — Думаю, ты можешь помочь мне найти какую-нибудь грязь, чтобы подорвать ее усилия.

Ее глаза расширились.

— Значит, я буду как… настоящий детектив?

Я покачал головой.

— Никаких плащей и кинжалов, Джорджи. Последнее, что нам нужно делать, это дать Кэролайн больше рычагов воздействия. Мне просто нужно, чтобы ты держала глаза и уши открытыми на случай, если она о чем-нибудь проговорится.

— Хорошо, я сделаю это.

Это оказалось проще, чем ожидалось.

— У меня было достаточно времени, чтобы подумать о том, какая сумасшедшая Кэролайн, — продолжила она. — И я пришла к одному выводу.

— И какому?

— Она явно лжет о ребенке.

Мои брови изогнулись.

— Врет?

Джорджи обогнула кофейный столик и села рядом со мной на диван. Ее светло-каштановые волосы были собраны в пучок карандашом, просунутым в центр. Ее футболка была испачкана чем-то похожим на джем, и я не был уверен, но мне показалось, что она не меняла носки два дня.

— Джи, ты уже принимала душ сегодня?

Она подняла руку.

— Нет. Учитывая надвигающуюся гибель всей жизни с Кэролайн, моя гигиена — наименьшая из моих забот.

— Я подумал, что ребенок, возможно, не мой, но что она выиграет, полностью солгав о беременности? Она потеряет все, когда это станет очевидным.

Джорджи вскинула руки в воздух, как будто закончила со мной.

— Это не то, что она могла получить, это то, что она могла потерять, как только Энди появилась в кадре. Она должна была сделать что-то, что сразу же разлучило бы тебя с Энди и привязало бы тебя к ней. И угадай, что — это работает.

Я откинул голову на спинку дивана, обдумывая ее теорию.

— Ну, если ты права, мы в конце концов узнаем, верно?

Джорджи вскочила.

— Ну, я, например, не буду ждать «в конце концов». Я хочу раскрыть это дело.

— Ты знаешь, что у Энди завтра последняя игра, — сказал я, наклоняя голову, чтобы оглянуться на Джорджи. — Я не могу пойти и посмотреть, потому что у меня свои соревнования.

— Думаешь, она останется после этого? Для церемонии закрытия?

У меня упало сердце; я даже не подумал об этом.

Неужели она действительно уедет, как только закончит соревноваться?

— Не знаю. Я не разговаривал с ней после вечеринки, — признался я.

Джорджи наконец подняла взгляд и нахмурилась.

— Она была занята. Ты же знаешь это.

Я кивнул.

— Но теперь, когда ты повысил меня с сестры до министра шпионажа, я, вероятно, могла бы помочь организовать встречу, если ты хочешь, чтобы я…

Я вскочил с дивана.

— Джорджи, ты великолепна.

Она улыбнулась.

— Я знаю.

— После ее завтрашней игры, не могла бы ты попытаться выяснить, где она находится? Во второй половине дня у меня соревнование, но после этого я свободен.

— Что ты собираешься делать? — засмеялась она. — Похитить ее? Если она выиграет игру, то будет праздновать вместе со своей командой.

Я кивнул.

— Хорошо, хорошо, мне придется поработать над этой частью позже. А пока мне просто нужно, чтобы ты пообещала мне, что поможешь. Я не могу позволить ей уехать из Рио, не зная, что у нас.

— Хорошо, но ты у меня в долгу. Я уже по уши в детективной работе, и теперь ты хочешь, чтобы я еще помогла тебе вернуть Энди?

— Что ты хочешь взамен?

— Настоящую детективную шляпу, как у Шерлока Холмса. О, и еще эту новую сумочку от Chloé…

Я протянул ей руку для рукопожатия.

— Хорошо, это будет твое.

Она ухмыльнулась, когда мы пожали друг другу руки.

— Джорджи Арчибальд, детектив, она же гуру любви, к Вашим услугам.

Энди

Каждое место на стадионе было заполнено, 80 000 громких, шумных болельщиков. От верхней части до VIP мест, нигде не было свободного места. Дикторы включили из динамиков музыку для вечеринок, отчего мне было гораздо труднее держать свои нервы в узде. Мое сердце уже билось в такт техно. Все в толпе размахивали американскими и японскими флагами над головой, и их крики эхом разносились по полю задолго до того, как игра началась.

Я повернула голову по кругу, пытаясь впитать безумие, в то время как Лиза сжимала мое запястье. Толпа не была похожа ни на что, что я когда-либо видела раньше. Их энергия была наэлектризованной, и, хотя я пыталась глубоко дышать и сохранять спокойствие, это было бесполезно. Я была так же взволнована, как и они.

Группа девушек в первом ряду поймала мой взгляд, и они начали кричать и прыгать вверх и вниз. У них были хвостики, подтяжки и улыбки на лицах. Все были одеты в белые футболки с огромными черными буквами спереди.

Э-Н-Д-И.

— Мы любим тебя, Энди! — закричали они в унисон.

Лиза рассмеялась.

— Похоже, у тебя там есть небольшой фан-клуб.

Я улыбнулась и помахала рукой, сделав мысленную пометку сфотографироваться с ними после игры — надеюсь, после победы.

— Как твое запястье?

— Хорошо.

— Энди, ты лжешь?

Я закатила глаза.

— Честно говоря, я не чувствую своих ног. Не чувствую своего лица. Не чувствую своего долбаного запястья. Я собираюсь сыграть в финальной игре Олимпийских игр.

Лиза рассмеялась и бросила рулон тейпа на тренировочный стол.

— Что ж, удачи. Я зафиксировала его так хорошо, как только могла.

— Спасибо, — сказала я, соскальзывая со стола и проверяя тейп. Была тупая боль, но лента определенно помогла.

— О, и Лиза… — я повернулась, чтобы оглянуться на нее через плечо. — Ты была действительно хорошим тренером.

Она наклонила голову и с улыбкой посмотрела на меня.

— Думала, ты ненавидишь меня.

— О, я ненавидела, — подмигнула я.

— Фостер! — крикнула тренер Декер. — Давай. Иди сюда.