Кто-нибудь еще бойкотирует сегодняшний футбольный матч?

Моя дочь смотрела на этих девочек снизу вверх.

Как у #ЭндиФостер все еще есть спонсоры?

Какая шлюха.

Я все еще читала #Энди Фостер в Твиттере, когда Кинсли и Бекка вырвали у меня телефон из рук.

— Стой! Я читала их.

Кинсли покачала головой.

— Нет. Это нездорОво, Энди. Эти люди тебя не знают. Им скучно, и они глупы. Не обращай на них внимания. Они перейдут к следующей сплетне через несколько дней.

Я снова уставилась на бумагу, сморщенную и испачканную слезами.

— Она прислала историю.

— Я видела.

Конечно, она видела. Все, бл*дь, видели это.

Каждый человек, с которым я ходила в старшую школу, каждая девушка в моей футбольной команде колледжа, мои родители, бабушки и дедушки, враги, друзья. Каждый человек просыпался по всему миру и читал заголовок № 1 в каждом крупном выпуске новостей: обо мне.

Кинсли упала на пол и заключила меня в объятия.

— Мне так жаль, Энди.

Мои слезы смешались с ее волосами, пока она держала меня, крепко обхватив руками.

— Что теперь будет, Кинсли?

— Я честно не знаю, но было дерьмовое шоу в СМИ после того, как все узнали, что я встречалась с Лиамом, когда он был моим тренером, и вот что я желала, чтобы кто-то сказал мне тогда: — Ты взрослая, и ты не сделала ничего плохого — даже если они хотят, чтобы ты так думала. В воде немного крови, и они думают, что они акулы, но на самом деле они стервятники, Энди, и, если ты им не дашь никакой реакции, они бессильны. Держи голову высоко.

Легче сказать, чем сделать.

Пока я готовилась к игре — ну, готовилась сидеть на скамейке и наблюдать за игрой, — мне звонили мама, папа, мой менеджер, тренер Декер и около дюжины неизвестных номеров, которые продолжали преследовать меня. Я игнорировала всех, кого могла, и коротко поговорила со всеми, кого не могла. Мои нервы и эмоции были на пределе. Наконец я перестала плакать достаточно долго, чтобы нанести тональный крем под глаза и немного туши на ресницы, но я знала, что это исчезнет задолго до конца дня. Кинсли и Бекка уже ждали меня у двери, когда я была готова идти. Мы молча подошли к лифтам, а затем вошли внутрь, когда тяжелые двери открылись. Внутри уже были люди, и когда я заняла место у дверей, все разговоры резко прекратились.

— Ты Энди Фостер? — спросил один парень.

Я не сводила глаз с дверей и молчала.

— Эй, детка, где та маска?

— Достаточно, — отрезала Кинсли, поворачиваясь и пронзая его острым взглядом. Я почувствовала, как снова навернулись слезы, но судорожно вздохнула и прогнала их. Глупый парень из лифта был только началом этого. Когда мы проходили через вестибюль, я услышала шепот и болтовню.

— А внешне она не похожа на шлюху, — сказала одна девушка своей подруге, прежде чем они обе расхохотались.

Я проигнорировала их и толкнула стеклянные двери, стремясь войти в автобус нашей команды. Кинсли и Бекка пошли впереди, и я сделала первый полный вдох за это утро, как только дверь за мной закрылась. Тренер Декер сидела впереди с Лиамом. Она коротко кивнула мне.

— Выше голову, Фостер. Пусть сегодня будет только футбол и ничего больше.

Я кивнула, пытаясь осмыслить ее слова, но это не помогло. Когда я шла по проходу нашего автобуса, я чувствовала на себе взгляды моих товарищей по команде. Большинство людей, которые должны были быть рядом со мной больше всего, были так же любопытны, с широко раскрытыми глазами и раздражены мной, как и все остальные. Возможно, они и стояли у меня за спиной до травмы, но теперь я была для них не более чем отвлекающим маневром. Я двинулась, чтобы занять место рядом с Мишель сзади, но она потянулась за своей спортивной сумкой и бросила ее на сиденье как раз перед тем, как я села.

— Извини, мне нужно место, — сказала она, вставляя наушники и поворачиваясь лицом к окну.

Я прошла дальше и заняла последнее место в задней части автобуса, и там слезы продолжили литься. За считанные часы жизнь перевернулась с ног на голову, и, хотя я изо всех сил старалась держаться, я знала, что в этом нет смысла. Это было только начало.

Фредди

Они держали пловцов в раздевалке, пока не пришло время объявлять наши команды одну за другой для полуфинальной эстафеты. Я был готов, разогрелся и сосредоточился, но мое сердце билось в тяжелом ритме, когда диктор назвал наши имена и поманил нас на стадион. Я последовал за Томом из раздевалки, и, хотя моя музыка гремела в наушниках у меня в ушах, фанаты кричали достаточно громко, чтобы я мог чувствовать вибрацию, гудящую в моей груди.

Олимпийский представитель повел нас к платформам для плавания, и мы сняли куртки и разминочные штаны. Неохотно я снял наушники и был встречен оглушительными возгласами. Один из менеджеров команды подошел, чтобы собрать нашу одежду, и, когда я протянул ему свою куртку, он указал вверх. Я проследил за его пальцем и обнаружил, что я на большом экране в центре стадиона — глаза, скрытые под очками, напряженный и хмурый. Менее чем через тридцать секунд я занял бы свое место на тумбе для своего первого заплыва, и они хотели, чтобы я помахал или улыбнулся, но я ничего им не дал. Другие пловцы могли бы одарить их дружескими улыбками; а мне нужно было сосредоточиться.

Том толкнул меня в плечо и кивнул. Я поправил свою плавательную шапочку и очки, пока они не закрепились. Поднялся на тумбу и вдохнул резкий запах хлорки. Плавание было частью моей жизни с тех пор, как я себя помню, и запах химиката привел все чувства в острый как бритва фокус.

Раздался предупреждающий свисток, чтобы занять стартовую позицию. Я хрустнул костяшками пальцев и сделал еще один глубокий вдох. Наклонился вперед и стал размахивать руками вперед и назад, расслабляя мышцы.

— Побей свой рекорд, — крикнул диктор.

Я наклонился ниже и ухватился за край тумбы. Вода была всем, что я мог видеть сквозь очки; маленькие волны манили меня ближе. Я слышал крики со стадиона вдалеке. Я слышал глубокое дыхание пловцов, расположенных по обе стороны от меня, но не было ничего громче, чем зуммер, когда он звякнул, чтобы начать заплыв. Я оттолкнулся от тумбы, бросился в воду и позволил своему телу делать то, что ему удавалось лучше всего.

Плыть.

Энди

К тому времени, как наш автобус прибыл на стадион, я уже не была уверена, сколько еще смогу выдержать. Я плелась за своей командой, ерзая в неудобном брючном костюме, который мне пришлось надеть. Я специально спросила тренера Декер, могу ли я переодеться вместе с командой, но она настояла на костюме, вероятно, потому, что предполагала, что это удержит меня от того, чтобы выбежать на поле в середине игры.

У заднего входа на стадион толпились репортеры. Кинсли и Бекка сгрудились вокруг меня и помогли закрыть лицо от вспышек камер. У меня были наушники, и моя музыка гремела так, что, даже если бы они выкрикивали неуместные вопросы, я бы их не услышала. Я последовала за своей командой в раздевалку и поставила свою сумку. Мне нужно было пройти несколько предыгровых пресс-конференций, но Кинсли заверила меня, что они будут сосредоточены на футболе.

Она ошибалась.

Я встала за небольшой подиум и посмотрела на репортеров, которые стояли и ждали, чтобы задать свои вопросы. Перед первыми двумя играми там было три или четыре репортера. Сегодня я насчитала дюжину, прежде чем тренер Декер вышла вперед и объявила, что я буду отвечать на вопросы в течение пяти минут, — «поэтому, пожалуйста, будьте кратки».

— Энди!

— ЭНДИ!

— Фостер!

Я указала на невысокого лысеющего мужчину в заднем ряду.