— Мисс Фостер? — спросил он, входя внутрь.

Я сделала глубокий вдох.

Пришло время сосредоточиться на чем-то другом, а не на Фредди.

***

Кинсли, Бекка и я провели три дня в Лос-Анджелесе, прежде чем полетели в Нью-Йорк, чтобы встретиться с остальной частью нашей команды для интервью в «Доброе утро, Америка». У нас было запланировано недельное турне по Соединенным Штатам, которое я с нетерпением ждала, как смертный приговор. Кинсли втолкнула меня в самолет в Лос-Анджелесе, и как только мы приземлились, у аэропорта нас ждали машины, чтобы отвезти прямо в студию. Мне нужно было поспать, принять душ и прилично поесть, но времени не было.

Прямо перед тем, как мы вышли в эфир, Бекка протянула мне две порции эспрессо.

— Потому что ты буквально похожа на смерть, — сказала она со смехом.

Я выпила их, как воду, и через минуту поняла, что это была ошибка. Я и без этого достаточно взбудоражена, чтобы выйти в прямой эфир. Я не хотела говорить о Фредди. Я не отвечала на его текстовые сообщения, хотя прочитала каждое из них.

… пожалуйста, не делай этого…

… дай мне время…

… просто дай мне что-нибудь…

Он все еще не разобрался с Кэролайн, а это означало, что не было причин отвечать.

Когда ведущие объявили о нас, и мы вышли на сцену под патриотическую музыку, я подумала, что у меня будет сердечный приступ. Я села рядом с Кинсли и попыталась сдержать свои нервы.

В конце концов, мне кажется, что я ответила на вопросы нормально, но Кинсли и Бекка не переставали смеяться над тем, как я была взбудоражена. Я сняла накладные ресницы, которые меня заставила надеть команда визажистов, и стерла макияж с лица.

— Это Бекка виновата! — сказала я. — Она дала мне достаточно кофеина, чтобы убить меня.

Бекка рассмеялась.

— Ну, ты можешь поблагодарить меня позже. Эта неделя обещает быть безумной, поэтому я предлагаю отдохнуть и не употреблять кофеин.

Она не шутила.

После нашего интервью в «Доброе утро, Америка» мы устроили встречу с поклонниками. Сразу после этого мы вылетели в Вашингтон, где в течение следующих нескольких дней нас удостоили специального ужина и парада по столице. Я пожала руку президенту и постаралась не сказать Мишель Обаме ничего неуместного или грубого.

Во время парада Кинсли наклонилась и толкнула меня локтем.

— Не забудь впитать все это, пока можешь. Такие моменты бывают раз в жизни.

Я уставилась на толпу, окружавшую улицы. Все они размахивали маленькими американскими флагами и кричали, когда мы проезжали мимо на пожарной машине. Там были маленькие девочки в майках с моим номером на них, они плакали, когда я бросала конфеты и ожерелья с крошечными футбольными мячами, свисающими, как амулеты. Я впитывала этот момент, пытаясь улыбнуться и помахать каждому болельщику, который был там, чтобы поддержать нас, и все же все это время часть меня была в тысячах миль отсюда, в Рио.

При каждом удобном случае я проверяла свой телефон на наличие сообщений от Фредди. Я жаждала его сообщений так же сильно, как ненавидела их.

… Я скучаю по тебе…

… Завтра я улетаю в Лондон и сразу же встречусь со своими адвокатами…

***

Прошло четыре дня после того, как я оборвала связь, и он позвонил мне. Я была одна в общем гостиничном номере и посмотрела вниз, чтобы увидеть его имя, мелькающее на экране моего телефона. Я знала, что это только ухудшит ситуацию, если отвечу на звонок, и все же я не смогла устоять.

— Энди? — ответил он в шоке.

Моего имени, произнесенного его губами, было достаточно, чтобы заставить меня разрыдаться.

— Энди? — снова спросил он, когда я промолчала.

— Я здесь, — сказала я, слыша печаль в своем голосе.

— Не могу поверить, что наконец-то разговариваю с тобой.

Я судорожно вдохнула и попыталась взять себя в руки. Я знала, что у меня есть всего несколько минут, прежде чем Кинсли и Бекка вернутся с едой из закусочной вниз по улице.

— Как ты? — спросил он с такой отчаянной надеждой, что мне пришлось ответить, хотя я ненавидела светскую беседу.

— Я в порядке. Смотрела твой последний заплыв сегодня, — сказала я, уставившись в потолок. — Ну, не в прямом эфире, очевидно. Мы посещали одну из детских больниц в Вашингтоне, и они прокручивали кадры, снятые несколько дней назад.

— Это был хороший заплыв, — сказал он, я слышала усталость в его голосе.

Было так много вопросов, которые я хотела ему задать.

Как там Лондон? Как Джорджи? Как тебе шестая золотая медаль на твоей шее? Ты был на церемонии закрытия? Ты говорил с Кэролайн? Ты думал обо мне так же много, как я думала о тебе?

— Фредди, я…

— Энди, подожди. — Я слышала, как он разговаривал с кем-то на заднем плане, но я не могла сказать, кто это был. — Дай мне секунду, — сказал он другому человеку.

Дверь отеля открылась со смехом, когда Кинсли и Бекка вошли в номер, держа в руках еду на вынос.

— Надеюсь, ты голодна! — сказала Кинсли, бросая два контейнера на мою двуспальную кровать, прежде чем поднять глаза и понять, что я разговариваю по телефону. — Упс! — сказала она, прикрывая рот.

Я покачала головой и одними губами произнесла:

— Все в порядке, — прежде чем проскользнуть в ванную и запереть дверь.

— Фредди, ты все еще…

Мой вопрос был прерван его собственным заявлением.

— Энди, мне нужно бежать. Утром у меня встреча с моей командой по связям с общественностью, и мой адвокат хочет обсудить несколько вещей.

— О, хорошо, ладно, — сказала я, встречая свое собственное печальное отражение в зеркале.

— Да, я попытаюсь связаться с тобой, ла…

Его фраза оборвалась.

— Фредди? — спросила я, не получив ответа.

Я уставилась на черный экран.

Потребовалось четыре дня, чтобы получить тридцатисекундный телефонный звонок. Четыре дня наблюдения за лицом Кэролайн, мелькающим во всех журналах, телепередачах и новостях, на которые я натыкалась. Четыре дня я наблюдала, как она заходит в свадебные бутики и детские магазины по всему Лондону. Четыре дня, и все, что я получила — это тридцатисекундный телефонный звонок.

Этого недостаточно.

Я так сильно скучала по нему, и чем больше проходило дней, тем больше мы отдалялись друг от друга. Тридцать секунд не могли меня удержать. Тридцать секунд не убедили меня в том, что у нас с ним все получится. Тридцать секунд — ничто.

— Энди, ты в порядке?

Я опустилась на пол в ванной.

Могут ли они меня там услышать?

Я вдохнула и вытерла щеки, отчаянно пытаясь избавиться от улик. Я не могла продолжать плакать из-за Фредди. Мне действительно чертовски надоело плакать из-за Фредди. Предполагалось, что это будет лучшая неделя в моей жизни, а я сидела в ванной пятизвездочного отеля, где полотенца были согреты, а мыло было дизайнерским, и плакала о глупом Фредерике Арчибальде и его глупо красивом лице.

Я почувствовала, как что-то ударило меня по заднице, и повернулась, чтобы найти листок бумаги, который они подсунули под дверь.

Фредди

В свою первую ночь по возвращении в Лондон я начал распаковывать свои вещи, пораженный тем, что смог провезти с собой столько дерьма через океан. Я пробирался сквозь груду вещей, сидя на стуле в углу, но остановился, когда заметил красные кружева, выглядывающие из самого низа. Это была красная маска, которую Энди надевала в «Маскарад». Я положил ее в карман, когда мы выходили из клуба. Ей не терпелось снять ее, и она чуть не выбросила ее в мусорное ведро, но я поймал ее.