Хотя это было нелегко; я все еще мог вспомнить ощущение ее прижатого ко мне тела, звук, который она издавала, когда я целовал внутреннюю сторону ее бедер. Она ушла от меня на вечеринке, и жизнь пошла своим чередом. Накануне я участвовал в двух заплывах и был на пути к большему. Я знал, что мне нужно сосредоточиться на плавании, но меня не интересовала дальнейшая жизнь без Энди. Золотых медалей было недостаточно.

Чья-то рука ударила меня по плечу, отвлекая от моих мыслей. Я остановил музыку и поднял глаза, чтобы увидеть Тома, нависшего надо мной.

— Готов, приятель? — спросил он с веселой улыбкой.

Мы были на стадионе, и автобус полностью опустел, а я и не заметил. Я был единственным, кто все еще был в нем, сидел, как дурак. Том толкнул меня в плечо, и я встал, чтобы последовать за ним. Я не подготовился к шквалу камер, ожидающих меня снаружи. Я поднял руку, чтобы блокировать вспышки, но это было бесполезно. К тому времени, как я вошел в раздевалку, перед моим взором заплясали яркие круги.

— Арчибальд, ты первый. Очисти свою тупую голову, иначе ты можешь утонуть, — игриво сказал тренер Кокс, ударяя кулаком по моему плечу, когда проходил мимо. Я сдержал поток ругательств.

— Никто не спрашивал твоего совета, — выплюнул я, расправляя плечо.

Он повернулся ко мне лицом.

— Прошу прощения?

Том встал между нами, пытаясь снять напряжение.

— Он будет готов к началу.

— Это твое первое предупреждение, Арчибальд. Еще одна подобная вспышка, и ты сядешь на самолет обратно в Лондон.

— Правильно, отправь своего самого быстрого пловца перед эстафетой. Отвали, — прошипел я себе под нос, когда он ушел.

Том развернулся и пристально посмотрел на меня.

— В чем, черт возьми, твоя проблема?

— Он придурок.

— Хорошо, он также твой тренер, но ненадолго, если ты будешь продолжать так с ним.

Я протиснулся мимо Тома и прошел в заднюю часть раздевалки. Любой, у кого есть хоть капля разума, мог бы почувствовать, как от меня исходит гнев. Я был проводом под напряжением, и мне нужно было направить свою ярость, а не подавлять ее. Я нашел запасной шкафчик и засунул туда свою сумку. А затем увеличил громкость своей музыки до тех пор, пока мир вокруг меня полностью не заглушился.

Я захлопнул дверцу своего шкафчика и повернулся, чтобы найти тихое место, чтобы остыть. Позволил ритму моей музыки гармонировать с моим гневом, когда потянулся. В этом тихом уголке, лицом к цементной стене, я наконец-то сосредоточился. Я подумал о кругах, о спокойствии, которое омывало меня в бассейне. Здесь не было никаких интеллектуальных игр или ультиматумов. Просто вода.

Это была самая легкая часть.

***

Вспышки фотоаппаратов вспыхнули вокруг меня, когда я поднял свою золотую медаль. Это была четвертая, которую я заработал с начала игр, и она висела у меня на шее так же тяжело, как и предыдущие. Я побил свой мировой рекорд на дистанции 100 метров баттерфляем, финишировав на целых две десятых секунды быстрее, чем четыре года назад. Все остальные пловцы отстали от меня; я был непобедим в воде, и мне было приятно стоять на трибуне, пока стадион взрывался радостными криками вокруг меня.

СМИ всегда спрашивали, не надоедала ли победа, была ли моя двадцатая медаль такой же хорошей, как и первая. Я опустил глаза, уставился на ленту, висящую у меня на шее, и улыбнулся.

Нет, победа никогда не надоедала.

— Фредди!

— Арчибальд!

— Пожалуйста, Фредди!

Я сошел с трибуны, когда репортеры кричали мне, пытаясь привлечь мое внимание. Прямо перед нами был парень, немного моложе и менее лощеный, чем остальные. Он изо всех сил пытался привлечь мое внимание, и когда я встретился с ним взглядом, я увидел в нем отчаяние.

— Фредди, пожалуйста. У тебя есть время для краткого интервью?

СМИ знали, что я терпеть не могу интервью. Ответы, которые я давал, были короткими и отрывистыми, но что-то в этом молодом репортере заставило меня захотеть дать ему некоторую поблажку.

Я отмахнулся от менеджера нашей команды, которая пыталась провести меня обратно в раздевалку сквозь хаос, и подошел ближе к репортеру.

— У тебя есть три вопроса, — сказал я, кивнув. — Как тебя зовут?

Его голубые глаза расширились от шока, и на секунду он замер. Репортеры вокруг него подались вперед, пытаясь отобрать у парня мое интервью, но я проигнорировал их приставания.

— Маурисио.

— Рад познакомиться с тобой. Давай покончим с этим.

Он потрясенно покачал головой и протянул мне маленький диктофон. Его рука сильно дрожала, когда он задал свой первый вопрос.

— Ты н-нервничал из-за сегодняшней гонки?

Репортеры разразились негодованием за его спиной, раздраженные его вопросом.

— Да ладно, Фредди, — сказал репортер позади него. Я узнал его по прошлым соревнованиям. Это был высокий пожилой мужчина с седыми волосами и очками в толстой оправе. Он всегда был готов задать стандартный вопрос и никогда не принимал «нет» в качестве ответа. На этот раз я полностью проигнорировал его и ответил Маурисио.

— Нет, я не нервничал. Как только я попал в воду, мое тело знало, что делать.

Он кивнул и взглянул на маленькую записную книжку, зажатую в его руке.

— Способствовал ли олимпийский уровень соревнований твоим сегодняшним рекордным усилиям? — спросил он, оглядываясь на меня. — Или это было что-то другое?

Я сделал глубокий вдох.

Хороший вопрос.

— Конкуренты великолепны, но сегодня я смог очистить свой разум от отвлекающих факторов, которые, как правило, замедляют работу.

— Не мог бы ты подробнее рассказать о том, что тебя отвлекало? — спросил он с надеждой.

— Это Энди Фостер? — спросил репортер постарше, перекидывая свой диктофон через плечо Маурисио.

Я покачал головой и сделал шаг назад.

— Я здесь, чтобы выиграть золото, а не сердце.

Это были ее слова. Она швырнула их в меня, и теперь я использовал их, пытаясь добраться до нее через телевизор. Мне хотелось кричать с крыш о том, как сильно я по ней скучаю, но пока Кэролайн не перестанет сбрасывать бомбу за атомной бомбой, мне нужно было, чтобы это выглядело так, как будто Энди ничего для меня не значила.

Маурисио нахмурился.

— Так значит ли это, что слухи о тебе и Энди Фостер не соответствуют действительности?

Я постарался сохранить на лице спокойное, решительное выражение.

— Твои три вопроса закончились, но я сосредоточен на плавании, а не на игроках в американский футбол.

Репортеры бросились вперед, перекрикивая друг друга, чтобы задать свои вопросы.

— Фредди! — крикнул репортер. — Давай, еще пять минут!

Я почувствовал, как меня дернули за руку, и оглянулся, чтобы увидеть, как менеджер моей команды пытается вывести меня из этого безумия, и на этот раз я позволил ей.

Энди

Я намазываю арахисовое масло на ломтик хлеба, не торопясь, чтобы равномерно распределить его по поверхности. Мне нравилось арахисовое масло. От арахисового масла ни одна женщина не забеременела. Арахисовое масло никогда не заставляло меня плакать. Никого не волновало, что тебя сфотографируют в клубе с банкой Джифа (я имею в виду, это было бы странно, но никто не назвал бы тебя шлюхой из-за этого). Я опустила нож обратно в банку и, подняв глаза, обнаружила, что три пары глаз с беспокойством наблюдают за мной.

— Что? — спросила я, жестко выговаривая это слово.

Бекка опустила взгляд на свой журнал, а Лиам снова повернулся к телевизору, но Кинсли выдержала взгляд, даже не моргнув.

— Не многовато ли бутербродов? — спросила она, наклонив голову.

Я посмотрела вниз, чтобы осмотреть кухонную стойку. Передо мной лежало более дюжины кусков хлеба, каждый из которых был намазан большим количеством арахисового масла, чем предыдущий. Я была погружена в свои мысли, но будь я проклята, если скажу это Кинсли. Я повернулась и вытащила желе из холодильника.