Моя команда уже окружила тренера Декер и Лиама. Они стояли чуть в стороне от поля, поправляя щитки для голени и затягивая бутсы. Мой желудок опустился, когда я присоединилась к ним. Каждая прошедшая секунда означала, что мы были на секунду ближе к игровому времени. Это было оно. Финал.

— Этот стадион ваш, дамы. Эта игра ваша, как и все игры, которые привели вас сюда. Так что ведите себя так, как будто вы владеете полем, и доверяйте друг другу. — Ее холодный, уверенный взгляд скользнул по кругу. — Вы меня услышали?

Мы все кивнули, и она продолжила. Энергии, распространяющейся через нас, было достаточно, чтобы я почувствовала себя так, как будто Кинсли случайно дала мне таблетку экстази вместо «Экседрина» этим утром. Я прыгала вперед-назад, разогревая свое тело.

— Руки! — крикнула тренер Декер.

Мы держались за руки, пока все не сплелись в плотный круг. Наши сердца бились в такт, наши тела гудели вместе, возбужденные и нервные. Наши взгляды встретились, и наши головы кивнули. Мы справимся с этим.

***

Мы с Кинсли отправились на поле трусцой вместе.

— Ты в порядке, Фостер?

— Кроме того факта, что меня вот-вот вырвет? — я рассмеялась. — Я в порядке.

Она покачала головой.

— Ты слышишь это?

Я прислушалась.

— Это звук восьмидесяти тысяч человек, которые серьезно не хотят видеть твой завтрак.

Я толкнула ее плечом и рванула к цели.

— Держи эту сетку в чистоте! — крикнула Кинсли мне вслед.

— Испачкай их сетку!

Я шагнула за линию ворот и сделала глубокий вдох. Это было оно. Это было мое пространство. В течение двадцати лет я работала, чтобы заработать место в этой раме, и когда я повернулась к толпе и услышала, как они выкрикивают мое имя, я поняла, что выиграю или проиграю, я уже сделала это.

Я была олимпийцем.

***

— США! США! США!

Вся толпа внутри бара выкрикивала песнопение из трех букв, держа свое пиво над головой и расплескивая его вокруг. Нас поздравляли спортсмены и болельщики. Япония выбила Бразилию ранее на турнире, поэтому жители Рио были более чем счастливы присоединиться к нашему празднованию. Кинсли стояла на верхней части бара, ведя толпу через скандирование еще несколько раз, прежде чем она взмахнула рукой в воздухе, чтобы заставить всех замолчать.

— Соберитесь вокруг! Соберитесь вокруг! — сказала она, взмахнув рукой, чтобы все придвинулись поближе к бару. Она была на пути к тому, чтобы быть освистанной, но это не имело значения. Мы были чемпионами мира. — Вы все это видели! Игра шла ноздря в ноздрю, — сказала Кинсли, переходя к своему десятому драматическому пересказу игры. Но ее никто не остановил. Это было похоже на то, как все собираются вокруг костра, когда понижают голос и усиливают напряженность. — Счет был ноль-ноль. Япония усиливала жару, наступая и наступая…

— Хватит этой прелюдии! — крикнула Бекка рядом со мной. — Переходи к хорошей части!

Толпа засмеялась, когда Кинсли продолжила:

— Итак, после моего гола от передачи Бекки, счет был 1:0! Но это только разозлило их после первого тайма.

Бекка обняла меня за плечи и притянула к изгибу своей шеи. От нее воняло — Боже, как от всех нас воняло. Мы не переставали праздновать с конца игры, но, казалось, никому не было до этого дела.

— Они нанесли ответный удар, сначала головой, который Энди отбила от перекладины, а затем удар с пенальти, который Энди также заблокировала. Но Япония не собиралась сдаваться без боя. После того, как Кавасуми выбила из меня все дерьмо, — сказала Кинсли, подняв свое окровавленное и ушибленное колено, чтобы доказать это. — И пробежав прямо мимо Мишель…

— Эй!

— … ничто не стояло между ней и нашей маленькой Энди в сетке.

— Я ЗНАЛА, ЧТО У ЭНДИ ВСЕ СХВАЧЕНО! — крикнула Мишель, подбрасывая свое пиво в воздух так, что большая его часть выплеснулась на толпу вокруг нее.

Я засмеялась и покачала головой, изо всех сил стараясь спрятаться за плечом Бекки.

— Энди запаниковала? Она набросилась на нее, как мы все кричали ей, чтобы она сделала? Нет! Она стояла наготове, вызывая ее на удар!

Бекка толкнула меня.

— И это сработало! Она стала слишком самоуверенной, зашла слишком глубоко, а потом что случилось, Кинс?

— Энди прыгнула и заблокировала этот мяч, как будто это было самое простое, что она когда-либо делала!

Я чувствовала, как мои щеки пылают от всего этого внимания. Я была недостаточно пьяна, чтобы весь бар, полный людей, был сосредоточен на мне.

— Кавасуми не могла сравниться с нашей Энди!

— ЗА ЭНДИ! — крикнула Нина, и бар отозвался эхом. — ЗА ЭНДИ!

Кинсли немного приукрасила историю. Я не так легко блокировала удар. Я слепо нырнула, молясь, чтобы этого было достаточно, чтобы остановить это. И так оно и было. Но мы выиграли игру не из-за меня. Нарушение было причиной того, что к тому времени, когда раздался свисток, у нас на табло было два очка.

— Энди! Энди! Энди!

О Господи.

Как бы я ни старалась подавить скандирование, толпа только становилась громче. Я предполагала, что хуже уже быть не может, пока не услышала, как позади меня громкий шотландский акцент выкрикнул мое имя. Я обернулась как раз вовремя, чтобы найти ту же толпу регбистов-викингов, с которыми познакомилась в свой самый первый вечер в Рио. Они выглядели такими же высокими, толстыми и бородатыми, как и тогда, когда я видела их в последний раз. Гарет — рыжеволосый гигант, который случайно уронил меня, — шел впереди и не терял времени даром.

Бекка крикнула им, чтобы они тащили меня к бару рядом с Кинсли, и они последовали ее указаниям.

— Святое… — закричала я, когда Гарет закинул меня на плечо, как тряпичную куклу. Я чувствовала себя его домашним попугаем.

— Все в порядке! — крикнула я ему в ухо. — Я могу ходить!

— Чепуха! На этот раз я тебя не уроню!

Я предполагала, что он отнесет меня прямо к бару, чтобы я могла запрыгнуть туда рядом с Кинсли, но вместо этого он пронес меня по комнате, пока люди продолжали скандировать. Все это было очень неловко, и мне нужно было выпить. Мы снова прошли мимо Бекки, и я потянулась за ее пивом. Я выпила четверть стакана, отчаянно нуждаясь в жидком мужестве, чтобы пережить ночь.

— Энди! — сказал Гарет (вернее проревел мое имя), когда мы подошли к бару. — ЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭНДИ!

Клянусь, он зарывает в землю свой талант быть морским пиратом.

Кинсли помогла мне встать рядом с ней, и я наклонилась, чтобы прошептать ей на ухо.

— Я на самом деле собираюсь убить тебя за это, так что наслаждайся своим весельем, пока можешь.

Она засмеялась и схватила меня за руку.

— Да ладно тебе! Ты лучший вратарь в мире! Ты — национальное достояние! Ты Энди, черт возьми…

— Фостер.

Мое сердце остановилось.

У меня перехватило дыхание.

Моя улыбка исчезла, когда я медленно повернулась и увидела Фредди, стоящего перед баром, прямо подо мной, прижав руку к сердцу, с улыбкой, которая перевернула мой мир с ног на голову. У него был маленький американский флаг, засунутый в передний карман его белой рубашки, и когда я не сделала ни малейшего движения, чтобы поприветствовать его, он вытащил его и помахал им туда-сюда, как небольшим предложением мира.

Увидеть его там, с его серьезным взглядом, застенчивой улыбкой, его единственной ямочкой, было достаточно, чтобы последние несколько дней почти исчезли. Я изо всех сил старалась забыть о нем, в том числе игнорировала его звонки и текстовые сообщения. Но он стоял там, размахивая своим маленьким американским флагом и прокладывая себе путь обратно в мое сердце.

Я сжала губы, чтобы не улыбнуться.

Он покачал головой и огляделся, осознав, что все в радиусе десяти футов остановились, чтобы посмотреть на нас. Он оглянулся на меня и бросил американский флаг на стойку бара.

Может быть, мне следовало спросить, что он там делал — как насчет Кэролайн, как насчет ребенка, — но я этого не сделала. Я уставилась на него сверху вниз, нервничая в ожидании его следующего шага.