Худшего наказания Эйнард не мог и придумать, но Лил подчинился. Вдруг именно он и был причиной того, что Ариана пряталась в коконе. Напоминал ей о волках, о произошедшей с родителями трагедии, о пережитом ужасе. И какое значение в этом случае имели чувства Лила? И бьющаяся в каждом нерве боль, подпитываемая страхом и ощущением безнадежности?

Он никогда еще не был в доме один. Когда вокруг темнота, и холод, и беспросветная тишина. Такая, что хотелось завыть волком, а потом забиться куда-нибудь в угол, закрыться в Арианиной позе и не вылазить до самой весны. Или вовсе сдохнуть — кому он теперь нужен?

Этот дом жил Арианой. Радовался ее заботам, дышал ее энергией. Веселое пламя в печи, ароматы свежего ужина во всех комнатах, обязательное рукоделие на лавке — Лил сам не понял, как все это стало и его жизнью. Уйди прочь, откажись, перестань бороться — и не будет ничего. Ни дома, ни Арианы, ни смысла существования…

Лил заставил себя растопить печь, вскипятить воду, умыться, избавляясь от волчьей крови и запаха. Привел себя в порядок, чтобы завтра ничего не напоминало Ариане о встрече с хищниками. Но есть не стал, хотя и обнаружил за заслонкой почти полный чугунок своего любимого рагу. Ариана явно готовилась устроить для Лила праздник по возвращении от ведуньи, но теперь кусок не лез в горло. Лил только погладил тыльной стороной ладони остывшую стенку чугунка, словно пытаясь уловить Арианино тепло, потом водрузил его на стол и забыл до лучших времен.

Дом быстро согрелся, в отличие от замороженной неизвестностью души. Лил слонялся по гостиной из угла в угол, не зная, что делать и что придумать. Следовало отправиться на свой чердак и завалиться в самодельную кровать из соломы и Хединовой палатки, чтобы завтра иметь свежую и сносно соображающую голову, но Лил вместо этого толкнул дверь Арианиной спальни и, отринув стыд и внутренние запреты, зашел внутрь.

Он был здесь всего пару раз, когда чинил кровать и латал пол, но тогда не испытывал ощущения совершаемого святотатства. Лил отлично знал, что должен немедленно покинуть эту комнату, что не имеет ни малейшего права здесь находиться, но чувствовал, что в любом другом месте этой ночью он просто рехнется. Ужас продолжал пробирать дрожью, путая мысли и добивая непонятно откуда взявшейся виной. Лил же действовал совершенно правильно! Оградил от опасности Ариану, расправился с волками, обеспечил безопасное отступление — почему же чувствовал, что несчастье с Арианой — его ответственность? Еще до сурового взгляда Беанны и объяснений Эйнарда? Что он сделал не так? За что боги покарали Ариану?

Лил присел на ее кровать, обхватил руками подушку и уткнулся в нее лицом, вдыхая знакомый аромат Арианиных волос.

Она сказала сегодня необыкновенные слова. Так глубоко, так искренне, что Лил им поверил. И был награжден отчаянно-сладкими поцелуями, растворившись в ощущении безграничного счастья. Если бы они с Арианой потом просто вернулись домой, он отринул бы все оставшиеся страхи и рискнул перейти последний рубеж. Раз Ариана его не боялась, значит, не мог он ее подвести.

Но боги решили иначе, наслав волков. И отняв у Лила Ариану. Как предупреждение за вольнодумство… или как наказание за трусость?

Лил поднялся еще затемно. Удалось ему поспать или нет, не имело значения — сил хватит. Ожидание выматывало сильнее, то даря надежду, то отнимая ее и ввергая в пучину отчаяния. А вдруг случилось чудо, и Ариана встретит его знакомой ласковой улыбкой, протянет нежные пальчики, обнимет, прижавшись щекой к его плечу? Вдруг она ждет его, а Лил тут, совсем рядом, считает минуты до рассвета, изнемогая от желания ее увидеть? Больше Эйнарду не удастся его выставить. Если понадобится, Лил на коврике устроится, только чтобы чувствовать Ариану, отогревать ее теплом, дышать ее дыханием.

Эйнард встретил у дверей: усталый, раздраженный, одним своим видом развеявший все надежды.

— Всю ночь металась: то тебя звала, то родителей, то богинь о снисхождении просила, — сообщил он вмиг поникшему Лилу. — Я думал, может, переживет все это во сне и пробудится другим человеком. Но она снова закрылась. Не знаю… Иди, может, будет прок…

Лил, затаив дыхание, прошел в палату. Сидевшая в уже привычной позе Ариана даже не повернулась к нему.

— Она сама умылась, немного поела, — раздался за спиной голос Эйнарда. — Но общаться отказывается. Такое ощущение, что она запретила себе чувствовать: от страха ли, от боли… Где-то читал, что другое сильное потрясение может вывести из подобного состояния. Но может и окончательно уничтожить. Так что смотри сам…

— Какое я имею право?.. — не отрывая взгляда от Арианы, пробормотал Лил и тут же вздрогнул, получив от товарища чувствительную затрещину.

— Ты мне это брось! — заявил Эйнард сердито. — Мне только второго такого же красавца в соседней палате не хватало! Ариане сейчас не сомнения твои нужны и не самоуничижение. Ей надо чувствовать сильное плечо рядом, чтобы было, к чему стремиться и ради чего отпускать себя на волю. Так что — чтобы я не слышал от тебя подобных умирающих фраз, иначе выгоню и не посмотрю, сколько ты для меня сделал!

Лил сжал кулаки. В том, что Эйнард прав, сомнений не возникало. И как бы сложно ни было преодолеть себя, избавившись от все усиливающегося чувства вины, он должен был это сделать. Ради Арианы. Пусть потом придет расплата, но сейчас совесть была последним советником, которого стоило бы слушать.

Эйнард, очевидно, почувствовав смену его настроения, легонько подтолкнул Лила к Ариане. Лил на мгновение зажмурился, окончательно беря верх над паническими настроениями, потом присел к Ариане на кровать и взял ее руку в свои. Ариана повернула к нему голову, но посмотрела все так же мимо. Кажется, этот взгляд до конца жизни будет сниться Лилу в кошмарных снах, но, если Эйнард говорит, что надежда есть…

Лил прижался губами к родной ладошке. Теплая, нежная, но совершенно безжизненная. И пальчики не подрагивают, как раньше это бывало, и вторая рука не касается его волос — осторожно, едва заметно, даря ощущение легкой восхитительной радости.

Лил не знал, что делать. Просто рассказывал Ариане о своей любви, о том, как много значит она для него, не понимая, почему не говорил ей этих слов раньше, скрывая, боясь показаться навязчивым, не в силах придумать правильных фраз. А вот сейчас они текли сами, из глубины сердца: Лил даже не представлял, что так много их у него скопилось. Да только Ариана не слышала — теперь они были ей не нужны.

В середине дня его сменила Беанна, попросив оставить их с сестрой наедине, и Лил был вынужден подчиниться. Впрочем, если от присутствия сестры и племянницы Ариане станет хоть чуточку лучше, Лил готов был загнать собственные желания в Драконью долину.

Он вышел из госпиталя и побрел по дороге, совершенно не думая о том, куда та ведет. И едва не натолкнулся на попавшегося ему навстречу Тилу.

— Ты-то мне и нужен, — заявил тот, даже не соизволив поздороваться, и, приглядись Лил чуть внимательнее, он заметил бы необычную сосредоточенность на лице товарища. — По городу слухи поползли о новом нападении волков. Меня интересуют подробности!

Лил повел плечами.

— Спрашивай, — согласился он. Тила свел брови.

— Сколько? Где? Как выглядели? Как себя вели? — отчеканил он короткие фразы. И Лил так же коротко ответил:

— Трое. Милях в шести-семи от Армелона. Серебристые шкуры. Прирожденные убийцы. Ариана решила, что такие же волки растерзали ее родителей, и…

Он замолчал, увидев, как Тила побледнел и судорожно вздохнул.

— Шесть миль… — только и пробормотал он. — Энда! У нас совсем не осталось времени!

Ничего больше не объясняя, он развернулся и бегом устремился прочь. Лил проводил его удивленным взглядом, не понимая и чувствуя только, что волки были отнюдь не последним несчастьем. Однако вскоре мысли вновь переключились на Ариану, а после слов встретившей его в дверях госпиталя Беанны Тила и вовсе был забыт.

— Надо идти к ведунье, — твердо заявила Беанна. — Она сразу сказала Ариане, что страх доведет ее до беды: если кто-то и знает, как вытащить сестру из этого кокона, то только она. Я постараюсь уговориться свекровь позаботиться завтра об Айлин, чтобы иметь возможность…