Лил слушал с таким интересом, словно Тила говорил о ком-то другом, стоявшим на пути градоначальника к власти. Словно такое положение дел ничем ему не грозило. И словно Лил не знал, на что способен глава Армелона.
— И какие варианты угодить и тем, и другим? — спросил он. Тила почему-то отвернулся и помолчал.
— Похоронить тебя с почестями, — наконец пробормотал он. — После несчастного случая.
Лил хмыкнул. Страха почему-то не было, разве что нарастающее раздражение. Когда его хотели уничтожить из ненависти, он злился, но понимал причину. Однако теперь он мешал людям, сделав им добро, и это истощало даже самое безграничное терпение. Лил честно пытался жить по человеческим правилам. Но оказалось, что никаких правил не существует. И за каждый свой день по-прежнему придется бороться.
— Спасибо, что предупредил, — сухо поблагодарил он. С недавних пор Лил не ждал со стороны Тилы подлости. Только Энда знает, что стало поводом для пересмотра Тилой отношения к дракону, но смерти он Лилу больше не желал. И, как ни крути, был сильным союзником.
— Я бы посоветовал тебе свалить из города, да подальше, но ты же не послушаешься, — с каким-то пониманием бросил Тила. Лил качнул головой.
— За предыдущие девять лет я весьма наглядно убедился, что боги не приемлют трусливых решений, — ровно ответил он. Теперь хмыкнул Тила.
— С каких пор отступление перед превосходящими силами противника стало считаться трусостью? — поинтересовался он.
Лил повел плечами.
— Очевидно, с тех, когда появляются жизни дороже твоей собственной. И когда ты принимаешь на себя ответственность за них.
Тила усмехнулся и вдруг вытянулся на жесткой полке.
— Как раз мой случай, — заметил он. — Благодарствую за разъяснение.
Лил бросил на него непонимающий взгляд, но промолчал. Как-то Ариана пеняла, что он говорит слишком заумно, и Лил был вынужден это признать. Да только не по своей воле срывались у него такие фразы, а в попытке скрыть истинные мысли. За долгие годы ненависти Лил научился делать это виртуозно. Особенно преуспел в изображении безразличия, и обида Арианы была ярким тому примером. Однако даже те события не отвадили Лила от этой привычки. Вот и сейчас он, как обычно, подавил любопытство, решил, что Тила не станет открывать перед ним свои карты. Но ведь для чего-то тот пришел. А памятуя о его помощи по возвращении Лила с тубер-грибами, стоило предположить, что и на этот раз намерения у него самые добрые. И вряд ли эти добрые намерения ограничивались советом.
Однако задать Тиле прямой вопрос язык не поворачивался. Все-таки в глубине души Лил не забыл ни травли, ни презрения, ни — особенно — интереса Тилы к Ариане. Едва ли он и теперь не преследовал никакой своей выгоды, а Лил менее всего на свете хотел бы стать его добровольным помощником.
Занятый своими мыслями, он не заметил, как Тила захрапел. Самого его тоже нещадно клонило в сон, что в свете последних нерадостных новостей вызывало недоумение. Лил насторожился. Где-то вдалеке потрескивал костер, и странный терпкий аромат с той же стороны перебивал запах разведших огонь людей. Лил тряхнул головой, стараясь сосредоточиться, но все тело охватила нега, вызывая непреодолимое желание закопаться лицом в подушку и отдаться сновидениям. И только поселившаяся в душе тревога вынудила Лила подняться на ноги. Не мог Тила заявиться к нему без причины, да еще и остаться на ночь наедине с драконом. Значит, именно сегодня и должен был произойти тот самый «несчастный случай», о котором он предупреждал. А эндова драконья гордость помешала Лилу узнать подробности. Он словно не верил, что с ним действительно может что-то случиться после семи месяцев благоденствия, проведенных в доме Арианы. И сейчас эта самоуверенность вместе с расслабленностью грозились сыграть с ним злую шутку.
Лил, покачиваясь, добрался до двери и распахнул ее. Холодный воздух немного прочистил мозги, но все тот же терпкий запах царил и на заднем дворе, не давая возможности избавиться от слабости.
Лил набрал в горсти свежего снега и умыл лицо. Бодрящая прохлада отогнала сонливость, и он наконец понял, что запах шел от костра. Кто-то жег на нем сонный порошок, и этот кто-то явно замышлял низость.
Раздался свист, и в стену воткнулась горящая стрела. За ней еще и еще одна, и в несколько секунд сарай объяло пламенем, будто огромный стог сена. Лил только стоял и тупо смотрел на гибель своего жилья.
Страшную смерть уготовил градоначальник дракону. Засни Лил в сарае…
Он вздрогнул и бросился внутрь.
Не было у Тилы его драконьей защиты, не смог он сопротивляться сонному порошку и не знал, откуда придет беда. Вероятно, думал, что услышит шаги поджигателей и одним своим видом отобьет у тех охоту преступать закон. И просчитался.
Задыхаясь и почти ничего не видя от невыносимого жара, Лил скатил Тилу на пол и, как мог, волоком, вытащил на улицу. Кожа у Тилы в свете огненных всполохов казалась черной, одежда начала тлеть, волосы оплавились, оставив на лбу и висках обожженные шрамы. Но грудь, слава богиням, вздымалась, а потому Лил набрал в ведро воды и окатил из него бывшего неприятеля, чтобы привести того в себя. Тушить пожар смысла уже не было.
Тила застонал и зашевелился. Из темноты, лихо перепрыгивая через невысокий забор, потянулись здоровенные парни. Двое из них держали под руки безвольного тучного человека.
— Взяли! — сообщил один из вновь прибывших кое-как открывшему глаза Тиле, даже не думая помочь тому подняться.
— Идиоты, — буркнул Тила и вдруг рявкнул так, что в доме окна зазвенели: — Телегу притащите, пока я не околел на этом снегу! И сараем займитесь, чтобы огонь дальше не перекинулся!
Его приказания были исполнены с завидной быстротой. Тила, охая и кляня все на свете, перебрался в повозку, закутался в лежавшее там одеяло и только теперь соизволил вспомнить о Лиле.
— Где ночевать собираешься? — поинтересовался он непривычно смирным тоном, будто на самом деле хотел спросить совсем иное. — В гости не приглашаю: сам понимаешь, папашка не обрадуется.
— Тут госпиталь совсем рядом, — спокойно ответил Лил, — там перебьюсь, Эйнард не выгонит. Знать бы только, что в доме все в порядке.
— Парни приглядят, — Тила смерил его изучающим взглядом и миролюбиво уточнил: — Не заходишь?
Если бы он удивился, Лил бы не ответил.
— Никогда не страдал неблагодарностью.
Тила усмехнулся, но понял.
— И даже мне «спасибо» скажешь? Я вроде как жизнь тебе спас. И не в первый раз.
Лил улыбнулся. Почему-то нынче выразить Тиле благодарность было очень просто. Словно закончилось многолетнее соперничество. И словно они теперь были по одну сторону.
— Спасибо, — проговорил он, вынудив Тилу вздрогнуть. — Без твоей помощи меня бы еще полгода назад забили камнями.
Тила уставился на него, словно надеялся обнаружить фальшь. А потом раздраженно пробурчал:
— Энда тебя подери!
…— Извиняться не буду: что было, то было, — продолжил он уже в госпитале, когда оба получили от Эйнарда необходимую помощь и Тила удовлетворенно растянулся на кровати. — Но отцу мозги вправлю. Есть у меня на него теперь управа: для того и пришлось ловлю на живца устраивать. Правда, не думал, что у этого типа ума хватит сонный порошок использовать. Явно из отцовских припасов.
Лил не был уверен, что хочет знать все подробности запланированного убийства. Но древняя мудрость гласила: «Кто предупрежден, тот вооружен». А оружие, чтобы выжить, Лилу совсем бы не помешало. Несмотря на уверения Тилы в будущей безопасности.
— Зачем такие сложности? — негромко поинтересовался он. — Сонный порошок, поджог… Встретили бы отрядом в лесу — и делу конец.
— А ну как ты бы оборотился? — хмыкнул Тила. — Слово словом, а собственная шкура завсегда дороже. Кому охота испробовать на себе остроту драконьих зубов?
Лил прошелся вдоль палаты, переваривая услышанное. Забавно. Еще год назад ему было глубоко плевать на собственную жизнь. И желание оборвать все разом возникало с завидной частотой. Ничего хорошего в его существовании тогда не было, и один серый день сменялся другим, еще более серым и тоскливым. Ни настоящего, ни будущего — и держала только необходимость помогать матери. Прирежь его кто-нибудь на кладбище, Лил принял бы смерть с облегчением, как окончание этой бессмыслицы, что носила гордое название его жизни. А сейчас он не хотел умирать. Сейчас у него была Ариана, и он слишком хорошо знал, какой может быть милость богов. И не собирался отказываться от всего этого в угоду честолюбивым планам градоначальника.
