Феир Арвинг казалось дремал, но на самом деле он просто сидел, закрыв глаза и думал о Самиле, молодой очаровательной женщине, в которую он был влюблен. В прошлом. Он взял ее в жены, а через полгода она сбежала, прихватив все его фамильные драгоценности. Сбежала как ему удалось узнать со своим давним любовником, с которым они и придумали этот план с женитьбой. Однако около полумесяца назад барон получил письмо, в котором Самила слезно умоляла его выкупить ее из рук шинжунского работорговца. В конце письма шла приписка самого шинжунца с печатью и подписью, в которой он обозначал цену. Цена была немалая. Феир Арвинг продал около сотни голов скота и часть своих земель и собрав нужную сумму купил на нее великолепные темный сапфир. Драгоценный камень в маленьком кожаном мешочке он зашил за подкладку своего камзола. Теперь он направлялся в Шинжун. Но он до сих пор не решил как ему поступить. Кроме того он подозревал новую ловушку. Но все чаще и чаще ему представлялась такая сцена. Работорговец, Самила и он стоят на крутом берегу реки солнечным утром. Барон передает камень шинжунцу и тот удостоверяется что самоцвет настоящий и стоит тех денег что он запросил. После этого барон берет камень из жадных рук работорговца, долго смотрит в прекрасные зеленые глаза возлюбленной, бывшей возлюбленной, и затем поворачивается и швыряет камень в воду. После этого уходит прочь, ни разу не оглянувшись. Это было эффектно, это было упоительно, это была сладкая месть, которая конечно же стоила тех денег что он заплатил за сапфир. И сейчас сидя у камина в компании с шоти он в очередной раз прокручивал в голове эту сцену.

Элен Акари чувствовала, что судья смотрит на нее, но удостаивать его ответным взглядом не собиралась. Она жевала очень вкусный фруктовый пирог и упрямо глядела в сторону камина.

– Ты сегодня необычайно молчалива, дитя мое, – проговорил Мастон Лург дружелюбным тоном.

Девочка проглотила сладкий кусок и наконец подняла глаза на своего похитителя.

– Перестаньте, – сказала она и при этом постаралась вложить в свой голос всю меру презрения на которую была способна. – Ваше исполнение роли доброго дядюшки просто омерзительно.

Однако Лурга ничуть не задел ее резкий ответ. Он пребывал в отличнейшем расположении духа. Хорошо выспавшийся, сытый и полный радужных надежд на будущее, сейчас он был чрезвычайно благодушен и терпим, тем более к этой юной особе, которая собственно и была его ключом к радужному будущему.

– Ну наконец-то я слышу прежнюю Элен, – с улыбкой проговорил он. – А то я уж подумал не приболела ли ты.

В этот момент дверь, ведущая к гостиничным номерам на первом и втором этаже, расположенная слева от барной стойки, резко распахнулась и в залу буквально влетели парень и девушка, которых Элен уже видела утром. Молодые люди очевидно очень спешили. У обоих были дорожные сумки. Никому не сказав ни слова, они устремились к выходу во двор. В последний момент парень обернулся и махнул рукой Громми Хагу. Тот спокойно кивнул в ответ. Видимо их спешный уход ничуть не взволновал его, из чего можно было сделать вывод что молодые люди расплатились заранее.

Уход двух постояльцев не произвел никакого впечатления на остальных и Мастон Лург вернул свое внимание к своей юной собеседнице.

– Так что, ты хорошо себя чувствуешь?

Девочка пила чай из маленькой изящной кружки и отвечать явно не собиралась.

Это было очень невежливо и это было хорошо. Она видела что у судьи приподнятое настроение и желала досадить ему любым возможным способом. Хотя все больше и больше она с неохотой осознавала, что сейчас держаться поближе к Мастону Лургу единственный разумный способ поведения или даже способ выживания, это ничуть не ослабляло ее обиды и неприязни к нему, а теперь еще и к его садисту-слуге. Элен подумала о том не пожаловаться ли судье на то что Галкут причинял ей боль и угрожал ей. Но девочке тут же пришло в голову, что может быть Лург сам приказал ему сделать это.

– Думаю, хорошо, – ответил судья на свой собственный вопрос. Не обескураженный ее явным нежелание поддерживать беседу, он продолжил: – Я рассказал тебе о Шоти, может хочешь сейчас послушать про какую-нибудь другую расу? Скажем, Лоя. Я знаю ты знакома с одним из них, но много ли ты знаешь о них? Ты слышала о Черных Лоя? Они страшные существа. Они ненавидят Королеву Лазурных гор и без всякого зазрения травят людей и …

Неужели он и правда надеется подружится, почти с презрением подумала Элен и, перебивая судью, сказала:

– Вы просто убоги в своей жалкой попытке наладить со мной контакт. Можно только порадоваться за детей, которых у вас никогда не было и не будет.

Улыбка Мастона Лурга наконец-то застыла. Чуть помедлив, он ответил достаточно спокойно:

– Ты умеешь быть жестокой.

– У вас учусь, – тут же откликнулась Элен. – Да и жестокость по отношению к вам это хороший поступок.

– Почему это?

Девочка пожала плечами и бесхитростно ответила:

– Потому что вы негодяй.

Судья чуть растерялся и словно осел. Будь это сказано любым другим человеком, взрослым человеком, это не имело бы для него, Мастона Лурга, ни малейшего значения. Но в устах Элен это звучало очень неприятно и пробирало до сердца, ибо совершенно ясно что девочка произносила эти слова ни с целью задеть его или оскорбить, а просто потому что действительно так считала, для неё это было самоочевидным фактом. Это была та самая истина, что глаголют уста младенца. Но судья быстро взял себя в руки и даже усмехнулся про себя: сам виноват, полез к этой противной девчонке со своей фальшивой заботой и закономерно получил щелчок по носу.

В следующий момент страшный могучий рев потряс здание постоялого двора.

На какое-то мгновение девочку охватила радостная надежда, что это Кит с одним из своих ошеломляющих рыков, подобных тому что он продемонстрировал в Туиле. Но нет, в этом жутком реве было что-то воистину животное и первобытное, это был не ее любимый робот.

Страшный звук исходил со стороны гостиничных номеров, откуда-то из-за двери слева от барной стойки. Громми Хаг, нахмурившись, поставил на стол стакан, забросил на левое плечо полотенце и сделал шаг по направлению к двери. Старик с черным кольцом на мизинце, не выпуская из рук свою порцию спиртного, повернул голову влево. Румяная Роза, вытиравшая до этого момента со стола, прижала тряпку к своей роскошной груди и медленно опустилась на лавку. Молодой человек по имени Ринн снял ноги со стула, отложил колоду и повернулся лицом к источнику звука. Барон Феир Арвинг вскочил со своего кресла и с любопытством уставился в сторону рева. Мастон Лург, серьезный и встревоженный, поднялся со своего места, глядя на дверь, ведущую к номерам. Элен Акари отставила кружку с чаем и мельком посмотрела в сторону выхода из гостиницы, путь к нему в принципе был свободен. При этом она заметила, что Галкут отправил себе в рот еще одну порцию мяса и тушенных овощей. Казалось садист-кучер ничуть не взволнован, также как и шоти безмятежно висевший возле камина.

К реву присоединился треск раздираемого дерева. Каков должен быть объем легких у существа способного издавать такой протяжный рык, мелькнуло в голове девочки. Теперь послышались жуткие удары, которые казалось сотрясали всю гостиницу. Из двери кухни выбежала испуганная Сесилия. Рев перерастал в низкий вой и явно приближался. Элен услышала тихие слова молитвы, это была Роза. Галкут отодвинул от себя тарелку. Ринн встал на ноги. Барон подошел ближе.

Старик в жилете слез с высокого стула и поставил пустой стакан на стойку.

– Это Туру, – сказал он.

Громми Хаг, который был в двух метрах от двери, ведущей к гостиничным номерам, на миг замер. Оглянулся на старика, в этот момент по коридору раздались тяжелые шаги, рев стремительно нарастал, бутылки на полках задрожали. Громми Хаг повернулся к двери и в следующий миг что-то невероятно тяжелое на огромной скорости врезалось в толстое дверное полотно. Казалось что в коридоре выстрелило крупнокалиберное орудие, дверь и окружающие ее косяки просто взорвались. С оглушительным ревом и треском в залу влетела огромная серая туша. Тяжелая разбитая дверь, отброшенная с громадной силой, врезалась в хозяина постоялого двора, буквально смела его с ног, отбросив на полки с посудой и напитками. Дикий визг Розы впился в уши присутствующих, несмотря на то что все уже были немного оглохшие от пронзительного вибрирующего воя. В зале началась суета.