Сойдя с головы поверженного врага, он, не обращая внимания на застывших Вархо и Ронберга, направился к выходу с площади, навстречу скачущему с лошадью в поводу Альче. Шагал он неспешно, уверенно, спокойно. Но в какой-то момент, уже пройдя деревянную арку, обозначавшую вход на площадь и двигаясь по широкой дороге, он замер. Каким-то шестым чувством он уловил что всё переменилось. Он оглянулся, с крыльца Цитадели спускался металлический пёс. Через секунду эта металлическая махина стремительно понеслась вперед. И это было вполне пугающее и завораживающее зрелище, заставившее двух и без того недвижных бриодов просто-таки обратиться в камень. Хишен посмотрел на север, туда где мчались всадник и чуть позади него красивый вороной конь, который должен был увезти повелителя Гроанбурга в спасительные чащи окружавших город лесов. Хишен тут же понял, что железный дьявол доберется до него раньше. В один миг гордый мивар осознал что ничего уже не будет хорошо, что ничего у него не получится, что его сложная, бурная, кровавая, удалая, наполненная оглушающей болью и запретными удовольствиями, лихая, прекрасная жизнь завершилась. Он не единожды видел как этот миг случался у других людей, жестокая беспощадная секунда в течение которой человек полностью осознает что это конец его жизни и сейчас он умрёт. И кого-то эта секунда превращала в противный жалкий хнычущий дрожащий студень, кого-то в тупой застывший бессмысленный камень, кого-то в дикий истеричный кусок безумной плоти, кого-то в ничтожное гадкое пресмыкающееся полное соплей, слюней и унизительной мольбы, а у кого-то она зажигала на лице последнюю улыбку, спокойную и мудрую, улыбку прощания сильного человека с жестокой, милой жизнью. Хишен повернулся к бегущей собаке, улыбнулся грозным кровавым оскалом и молча устремился вперед. У обалдевших Вархо и Ронберга просто отпали челюсти, когда они увидели как их сумасшедший атаман с мечом и топором бросился на металлического зверя. Это было нечто иррационально дикое.
Кит остановился. Действия главаря разбойников немного удивили робота. В них казалось нет никакого смысла. Несомненно мивар, ощутивший на себе ужасный удар металлических лап и видевший гибель своих бейхоров, должен был понимать, что не в силах одолеть "железного дьявола". Скорей всего, решил Кит, это экспрессивная эмоциональная реакция на неустранимую угрозу, неконтролируемая разумом истерика.
Как только расстояние до обезумевшего мужчины сократилось и стало возможно гарантировать эффективное поражение иглой, Кит, не испытывая уже ни малейших колебаний и сомнений, выстрелил. Игла вошла в шею мивара, но тот этого никак не заметил. Он уже не бежал, а летел к врагу, как делал этот сотни раз на протяжении своей жизни. Где-то на заднем фоне сознания он знал, что металлический зверь убьёт его, конечно, как-нибудь жутко и кроваво, раздавив череп, отрывая руки и ноги, раздирая туловище. Готовился что вот-вот тот вскинется на задние лапы, как тогда в Цитадели, распахнет свою ужасную пасть и всё будет кончено. Но это кошмарное знание не поработило его волю, не сковало страхом его тело, не затянуло душу пеленой отчаянья, не высосало силы из его мышц. Он подскочил к роботу и нанес два удара по голове, мечом и топором. Удары были страшными. Но металлическая голова лишь дрогнула и ничего больше. Даже торчащее треугольное ухо, в которое врезался клинок меча, безобразно смявшись, словно бумажное, тут же начало распрямляться и вскоре приняло прежнюю форму. При этом полотно меча едва не лопнуло, а топор, угодивший в левый висок зверя, отскочив с неимоверной силой, наполнил дюжую руку Хишена пронзительным болезненным гудением и тот с трудом удержал топорище. Мивар отпрыгнул в сторону, готовясь к следующей атаке, но застыл в задумчивости.
Оба были несколько обескуражены.
Мивар совершенно не понял логики поведения пса. И его вдруг озарила счастливая мысль, что он совершил дичайшую ошибку. Ну с чего он в самом деле взял, что "железный дьявол" непременно хочет его убить? Только потому что тот явился непрошенным в его кабинет? Да может эта проклятая непонятная псина всего лишь хотела о чем-то поговорить, а он доверился своему чутью, которое хоть и редко подводило его, но с таким странным созданием вполне могло оплошать. Он возликовал, матерно выругавшись про себя. Какой же он дурень! Он будет жить. Еще много-много лет. Но в следующий миг он почувствовал острую боль в голове и в глазах заплясали цветные пятна.
По расчетам Кита составленная им смертельная инъекция, должна была убить человека, такой комплекции как главарь разбойников, в течение 5-7 секунд. Достаточно мягко и безболезненно. Сначала отключив мозг, блокировав нейромедиаторы и погрузив жертву в подобие комы, а затем парализовав сердечную мышцу. Но этого не произошло. Кит почувствовал досаду. Он, конечно, не был ни боевым, ни медицинским роботом и располагал ограниченным набором химических препаратов и не слишком большими возможностями синтеза новых соединений, но всё же свою уверенность в действенности изготовленной им инъекции оценивал достаточно высоко.
Хишен пошатнулся. Окружающий мир закачался и стал расплываться. Острая пульсирующая боль раздирала голову, начинаясь где-то в основании черепа, поднимаясь по затылку и затопляя темя и лоб. Мивар застонал, где-то вдалеке возникла мысль что он падает. "Только не на колени. Только не на колени!!", с яростью и отчаяньем кричала его душа. Меч и топор ушли из его рук, он схватился за голову, а потом понял что стоит на четвереньках и всё его тело бьет мелкая дрожь. Он уже не застонал, а завыл. Повалился на бок, перевернулся на спину. Он почувствовал во рту горячую железную жидкость, столь привычную и знакомую. Его тело забилось в судорогах, выгибая могучую грудь и искажая черты лица ужаснейшей гримасой. Кровь потекла из уголков рта и затопила белки глаз. Он начал биться затылком о землю, скрежеща зубами. Кит подошел к нему и протянул вперед лапу, из которой вылезли отполированные сверкающие на солнце семисантиметровые когти из "алмазной" стали. Одним быстрым движением робот легко вонзил когти в висок мивара и прекратил его мучения. Тело Хишена еще раз дернулось и осело, повелитель Гроанбурга был мертв.
Кит был очень расстроен. Он меньше всего хотел такой жуткой смерти для этого человека. "Ну что, чудо из железной руды, натворил ерунды?!", вспомнил Кит слова Василия Геннадьевича Шатрова, стэйт-инженера из жилищно-коммунального корпуса, обслуживающего улицу Эвергрин на Макоре. С этими словами веселый дядя Вася обратился к Киту, когда явившись в дом Валентина Акари узнал, что Элен в страшной обиде на своего робота, за то что тот, исполняя категоричное распоряжение отца девочки, не пустил её на встречу с подругой мисс Эльвирой Мейнос. Элен была сурово наказана за то что вместе с Артуром Финчем пробралась на стройку нового терминала космодрома и там едва не провалилась в шахту реактора. Её спас один из строительных роботов. Приехала полиция и составила акт о проникновении на закрытый объект. Вызвали Валентина Акари, причем с другой планеты, и с рук на руки передали ему дочь. Отец Элен был, мягко говоря, раздосадован поведением дочери и объявил ей страшное наказание, лишив её всех подруг, развлечений и даже некоторой свободы перемещения. Но поскольку офицер Космической полиции был вынужден вернуться к своей работе, исполнителем наказания и тюремщиком он назначил Кита, строго-настрого предупредив его, что если тот даст слабину и пойдет на поводу у несносной девчонки, то будет разлучен с нею и возвращен в мрачные лабораторные корпусы "StarIntel", дабы Родерик Антиховский несколько подкорректировал его поведенческие алгоритмы. Металлический пёс честно исполнял роль тюремщика и не выпускал Элен из дома. Она попыталась прорваться сначала хитростью, потом силой, Кит аккуратно помешал, но девочка упала, больно ударилась коленкой, захныкала и возненавидела своего робота. Сказала что на всю жизнь. В этот тяжелый момент разлада в дом Акари, по хозяйственным вопросам, и явился дядя Вася. Элен бросилась к нему и жалобно поведала о всей боли, горечи и унижениях, переживаемых ею в "застенках этого каземата" под бдительной опекой "этого гадкого надсмотрщика и угнетателя". Выйдя из дома и увидев на лужайке "гадкого надсмотрщика и угнетателя", Василий Романович и обратился к нему с теми самыми словами. "Что же, по-вашему, мистер Шатров, я должен был позволить ей уйти?", спросил Кит, считая что поступил правильно. "Конечно", улыбнулся дядя Вася, "ведь эта девчонка она же твоя. А своих ни за что нельзя предавать. Ни за что и никогда и плевать что будет потом". Кит решил что мистер Шатров не прав, но промолчал. А вот сейчас он, Кит, кажется и правда натворил ерунды. Мягко выражаясь.
