Минут через десять слуга судьи со своей подопечной свернул с этой просторной красивой улицы в узкий переулок. Он ускорил шаг, крепко сжимая ладонь девочки, и Элен, быстро переставляя ноги, с трудом поспевала за ним. Они принялись петлять по уютным чистым проулкам, где уже не было никаких оград, газонов и клумб, и стены каменных домов вплотную примыкали к тротуару. Здесь уже попадались вывески, магазинчики, лавки, закусочные и даже большие стеклянные витрины. До Элен долетали запахи цветов, какой-то парфюмерии, пряные ароматы готовящихся блюд. Прохожих стало больше, а может так просто казалось из-за тесноты улочек. При появлении экипажа, людям приходилось практически прижиматься к стенам домов, дабы не попасть под колеса и копыта. И некоторые из пешеходов вполне себе позволяли недовольно прикрикнуть на возницу. На избитого неряшливого Галкута никто уже не обращал особого внимания, да и вообще люди на этих улочках представлялись Элен более оживленными, подвижными и занятыми, в отличие от тех кто неспешно прогуливался по просторному бульвару, который они покинули. Торопясь за Галкутом, девочка все равно продолжала вертеть головой и глядеть по сторонам. Она успевала читать вывески и объявления, запечатлевать образы проходящих мимо людей и иногда подслушивать обрывки фраз. И всё вокруг казалось ей ужасно любопытным и занимательным. Надо же, целое сообщество землян, застрявшее в дотехническом периоде исторического развития, со своими примитивными ритуалами, традициями, условностями, заблуждениями. Она конечно знала, что Каунама далеко не единственный мир где случился подобный ретроградный сдвиг. Она читала о таких колониях, поселениях и даже целых цивилизациях в научных изданиях, а о некоторых ей рассказывал папа, бывавший в подобных местах по роду службы. Причем, как помнила Элен, лишь 60% ретроградных сообществ оказались в такой ситуации из-за каких-то внешних форс-мажорных обстоятельств, утратив по тем или иным причинам знания космического века и не имея к ним доступа. Другие же 40% сделали этот сдвиг по собственному желанию, добровольно отказавшись от знаний и технологий межзвездной цивилизации. Для Элен подобный шаг представлялся просто безумным, она не понимала как люди могут захотеть вернуться к первобытной дикости, к невежеству, к бессилию перед природой и стихиями. Она приставала и к отцу, и к деду, и к мисс Уэйлер, и конечно же к Киту чтобы ей объяснили причину такого поступка, но ничего, по её мнению, вразумительного ей не сообщали. Взрослые повторяли одни и те же смутные, обтекаемые фразы о том, что иногда люди устают от сложной техники, устают от необозримости и агрессивности информационных потоков, устают от технологий, принцип действия которых они даже не понимают, что иногда людям хочется простоты и ясности, определенности и местничковости, однозначности и предсказуемости, созерцательности и покоя. "Они просто хотят выращивать петрушку и лук", с задумчивой улыбкой объяснял дедушка, "ходить по грибы в утренний лес, удить рыбу на тихом озере и вечером глазеть на закат". Элен ничего не понимала. "Какую еще петрушку?", раздраженно думала она и требовала пояснений у своего робота. В ответ Кит долго и нудно распространялся о физиологическом и эволюционном стремлении человека, как живого биологического организма, к единению с природой, к гармонии с естественным фоном своего изначального окружения. Это было еще непонятнее петрушки. Но так или иначе эти замкнутые отсталые своеобразные социумы представлялись Элен весьма загадочными и любопытными и снова и снова ей представлялось как в будущем она будет исследовать их, став, как и мисс Александра Уэйлер, офицером Службы Внешней Разведки, но только не экспансионным аналитиком по новым мирам, а скрытым наблюдателем, так называемым "луркером", проводящим месяца или даже целые годы в таких вот ретроградных мирах, претворяясь одним из его жителей. Но раз уж она волею случая уже оказалась в одном из таких миров, то почему бы не дать волю своей любознательности прямо сейчас. И она продолжала вертеть головой, почти забывая в какой непростой и опасной ситуации она находится. Вот навстречу ей, держась за руки, прошли две высокие молодые женщины, с длинными роскошными распущенными черными волосами, одетые в абсолютно одинаковые белые комбинезоны с рукавами до локтей и с красными ленточками на запястьях. Женщины шли ни на кого не глядя, гордо подняв головы и, как показалось Элен, остальные прохожие спешили уйти с их дороги и по возможности держаться от них подальше. "Кто это такие?", удивилась Элен, отметив про себя что их комбинезоны очень уж похожи на униформу медработников космической скорой помощи. Через минуту её внимание уже переключилось на другую пару, две чопорные дамы в годах, облаченные в строгие плиссированные темные платья, чинно следовали по плитам тротуара, при этом у одной на голове была гигантская синяя шляпа в виде цилиндра с шестью толстыми свешивающимися в стороны золотыми лучами, на кончиках которых висели какие-то металлические безделушки, а у другой длинные волосы были аккуратно раскрашены в черно-белую полоску. Элен еле удержался от улыбки, до такой степени эта глупая шляпа и нелепая раскраска выглядели по-клоунски, учитывая что во всем остальном женщины производили впечатление весьма серьезных и даже суровых персон. Затем она и Галкут нагнали двух мужчин, один среднего роста, лысый, с очень мощными складками кожи на затылке, в странном плотном черном жакете с какими-то шипами вдоль позвоночника, другой высокий, худой с всклокоченной русой шевелюрой и громадными пышными бакенбардами. Элен на минуту услышала их разговор. Высокий горячо говорил: "Абсолютно и несомненно, что женщина и мужчина есть два рода существ крайне различных как своим телесным устройством, так и своими психическими и философическими чертами." "Не противлюсь, не противлюсь", с каким-то тихим смирением отвечал лысый. Когда Галкут, крепко держа ладонь своей подопечной, обогнал мужчин, Элен очень хотелось обернуться и увидеть их лица. Но она уже знала, что в глубоком капюшоне мало что увидишь, оглядываясь, надо поворачиваться всем телом, а Галкут неумолимо тащил её вперед. Впрочем, через полминуты она позабыла об этих двоих, читая очередную вывеску: "Курительные смеси Эйзенбаха" и чуть ниже буквами поменьше: "Кури, кури и воспари". "Наркотики", промелькнуло у девочки в голове. Над соседней дверью она увидела плакат, на котором худющий смешной человек с томительной страстью взирал голодными глазами на большой полукруглый сочный блестящий темно-желтый пирожок и над всем этим большая неровная надпись: "Чебурек навсегда!". Элен улыбнулась, ей тут же захотелось чебурека. Дальше метров через 30, над красивой двустворчатой дверью с орнаментом и узорными вставками, значилось: "Райская кузня. Мастерская золотых и серебряных дел" и в большом окне рядом обширный пейзаж с холмами, деревьями, птицами, животными, выполненными с невероятным искусством из тончайших металлических пластин и проволоки. Элен почти остановилась пораженная этим зрелищем, но Галкут уже тянул её дальше. Мимо её глаз промелькнула пыльная витрина, где на полках в разнокалиберных сосудах в прозрачной жидкости застыли самые невероятные существа и какие-то части тел или органы, причем кое-что из этого иногда шевелилось. Элен передернуло от отвращения, "Будем здоровы! Аптека", прочитала она на вывеске. У следующего каменного дома располагались длинные столы, все сплошь заставленные совсем маленькими, как будто игрушечными диванами, кроватями, стульями, табуретами, шкафами, креслами и т.п. Их были буквально тысячи. Элен подняла глаза и прочитала: "Идиллия, мебельный салон. Мы делаем мир удобнее". Видимо игрушечные предметы мебели служили своеобразными трёхмерными образцами того что можно было купить в магазине, решила Элен. Ей жутко хотелось потрогать эти симпатичные модельки, но, не сказав ни слова, она продолжала покорно следовать за Галкутом. Потом была очень разухабистая вывеска с изображениями монет, каких-то экипажей и улыбающихся женских головок и поверх всего этого: "Для транжир". Не успела девочка обдумать чем же там могут торговать, как её уже встречала ресторация "Телячьи нежности", с подзаголовком: "Кто хорошо обедает, тот горя не ведает". Здесь было особенно многолюдно. Далее, одетый в костюм, изображающий раскрытую книгу, веселый молодой человек зазывал прохожих в книжную лавку "Крамола". Он уверенно провозглашал: "Чтение превратило животное в человека! Читающий значит знающий. Женщины любят начитанных. Бросайте интриги – читайте книги. Книга лучший друг человека. Чтение освобождает". Увидев Галкута, который шел прямо на него, парень бойко крикнул: "Э-эй, уважаемый, у тебя на лице написано что ты большой любитель книги. Не проходи мимо. Купи сборник сказок, будешь вон дитяти своему читать." Галкут сердито буркнул: "Мы и так из сказки не вылезаем", а Элен повернула голову к молодому человеку и торопливо произнесла: "Я, господин библиофил, сама умею читать. На пяти языках". Парень на несколько секунд растерялся, возможно от того что увидел избитое лицо ребенка. Но ответить ничего не успел, странная парочка ушла вперед. "Госпожа Элен, пожалуйста, ни с кем не разговаривайте", бросил Галкут, еще более ускоряя шаг. Элен ничего не ответила, она уже с удивлением разглядывала два человеческих скелета, которые указывали на дверь. "Костяная лавка", прочла девочка, "поделки из кости. Человекам скидка". Не успела она как следует подумать кого на Каунаме причисляют к "нечеловекам", как уже разглядывала дверь, по которой змеились пылающие узоры, а над ступенями крыльца словно само по себе висел большой хрустальный шар. "У Зары. Гадальный салон", прочитала Элен. Только она начла размышлять как сделаны пылающий узоры и парящий шар, как её внимание переключилось на розовый двухэтажный домик, в витринах которого словно бы застыли настоящие живые девушки в невообразимо пышных и ярких туалетах. "Для душенек, изящный текстиль", прочитала Элен и хотя она никогда не была большой любительницей моды и нарядов, ей очень захотелось побывать внутри этого розового домика. Но их путь продолжался. Она увидела показавшуюся ей странной вывеску "Время чудес. Всё для волшебников". Странность заключалось в том что вывеска время от времени сливалась с серыми камнями фронтона здания, так что становилась практически невидимой, а кроме того под ней не было никакой двери, только темные занавешенные плотными портьерами окна и какие-то глухие ниши, не понятно куда входить. Затем в очень длинном доме из красно-коричневого кирпича расположились: магазин "Глас", ниже пояснялось "говорящие растения, животные, птицы, игрушки и пр."; магазин "Для одиноких", на вывеске изображались меч, что-то похожее на шприц, некий пылающий шар и какая-то труба, "чем там торгуют", недоумевала Элен; и кафе "Я подумаю", у входа в которое сидела скульптура голого мужчины-мыслителя, упершегося подбородком в кулак. На другой стороне какого-то очередного переулка Элен увидела изящно одетых девушку и молодого человека, которые время от времени целовались. Но делали они это как-то излишне демонстративно и затем улыбались прохожим. Рядом с ними был вход, над которым Элен прочла: "Школа поцелуев". Только она принялась размышлять зачем бы подобное было нужно, как уже разглядывала странный темный дом, часть стены которого была покрыта вмурованными в камни мечами, саблями, секирами, кинжалами, шпагами, щитами и прочей оружейной атрибутикой. У роскошного парадного входа стояли двое высоких мужчин, на каждом из которых оружия было столько же сколько и на стене. Оружейный салон "Свободные люди", прочитала Элен. Магазин-салон судя по всему пользовался популярностью, мужчины входили и выходили из него, а стайка мальчишек постоянно крутилась возле стены и двух вооруженных до зубов демонстраторов-зазывал. Мальчики с восторгом разглядывали грозный арсенал, и иногда прикасались к ужасным клинкам и эфесам. Зазывалы никак не возражали. Затем Галкут направился к какой-то арке, но прежде чем они вошли в неё, Элен увидела симпатичное резное крыльцо, украшенное деревцами, колыбельками, ангелочками, блёстками, цветами и прочла "Возвращение в детство" и ниже "взрослым детям скидки".
