– Вы как-то причастны к смерти вашего первого супруга, господина Формозы?

– Вам не кажется что вы забываетесь, господин инрэ? – Холодно осведомилась Кория. – Вряд ли можно счесть достойным упоминание в официальном судебном процессе грязных, подлых сплетен, распускаемых моими завистниками.

– Вы слишком высокого мнения о себе, если полагаете что у вас есть армия завистников, как у какой-нибудь титулованной особы. И пожалуйста, воздержитесь в будущем от ремарок касательно моего поведения, иначе я привлеку вас за оскорбление королевского суда. А теперь соблаговолите ответить на вопрос.

Кория, бледная и с горящими глазами, медленно произнесла:

– Я не причастна к смерти господина Формозы. Он был тучным человеком и у него отказало сердце.

Лург бросил быстрый взгляд на оба карандаша на столе Элен. Никто к ним не прикасался. Ничуть не обескураженный, что Кория сказала правду, он продолжил:

– Вы причастны к смерти вашего второго супруга, господина Жужуя?

– Нет.

Элен взяла карандаш левой рукой и принялась сосредоточенно рисовать на листке домик с трубой. Мастон Лург удовлетворенно откинулся на спинку стула. Всё ясно, первый муженек умер сам, молодая вдова получила в наследство его деньги и ей это так понравилось, что отправиться к праотцам второму она уже помогала лично. Вот так хорошие люди и сбиваются с пути. Дай им что-нибудь приятное и ценное просто так и потом они уже будут готовы убить за то, чтобы получить это еще раз. Судье нравились собственные мысли, нравилось ощущение того, что эта жалкая особа у него как на ладони.

– Господин инрэ, я прекрасно вижу что происходит, – сказала женщина, едва справляясь с тем чтобы унять в голосе дрожь. – Шайто слоняется вокруг вашего шатра и сверкает глазами, якобы жаждет возмездия за своего человека. Хотя на самом деле ему плевать на Ливара, он и имя то его наверно узнал только когда ему сообщили об убийстве. Вы же, думаю, знаете как у них устроено в "Бонре". Каждый наёмник стоит немалых денег, часть из которых платиться авансом. Да к тому же их еще дополнительно тренируют и откармливают в особых лагерях. И потому за смерть любого из них "Бонра" сурово взыскивает со старших офицеров, в том числе опять же и деньгами. Вот Шайто и изображает праведный гнев и требует убийцу, чтобы потом тыкать этим в морду своим начальникам в качестве дополнительного оправдания. И я также прекрасно понимаю, господин инрэ, что вам хочется по быстрее со всем этим развязаться и спокойно ехать в Акануран. И тут подворачиваюсь я, коварная особа с темным прошлым, и к тому же вроде как имеющая непосредственное отношение к делу. Очень удобно и просто всё свалить на меня и все будут довольны. Вы, Эркхарт, Шайто, Мелинор. Но предупреждаю, ничего у вас не выйдет. Я вовсе не наивная беззащитная дурочка, которая позволит вести себя на виселицу как бессловесную скотину. Мой отец достаточно влиятельный человек и у меня немало друзей, которые…

– Достаточно, – прервал её Мастон Лург.

Кория умолкла, но алые пятна на ее бледном лице говорили о бушующем внутри огне и то что она явно готова зайти весьма далеко в своих угрозах. Может поэтому судья и остановил её, ради неё самой, не давая ей сказать чего-то непоправимого. Почти минуту в шатре царила полная тишина за исключением скрипа невозмутимого пера Зузона, который, усердно сопя, заносил в протокол последние слова подозреваемой. Наконец он со вздохом облегчения закончил.

– Госпожа Кория, – вполне спокойно и даже нравоучительно заговорил судья, – вы находитесь в весьма опасном заблуждении насчет собственной персоны. Это заблуждение может вполне мирно просуществовать в вашей голове всю вашу жизнь, а может привести вас к гибели. Вы всего лишь торговка пряностями, не блещущая ни особой красотой, ни особым умом. Да, возможно вам повезло когда безвременно скончался господин Формоза и еще больше повезло, когда умер господин Жужуй, но это только везение, которое может неожиданно закончиться. Пугать королевского судью влиятельным отцом и какими-то друзьями неимоверная глупость, граничащая с безумием. Судебная Палата отправляла на эшафот маршалов, герцогов, министров и даже, если вы помните, однажды венценосную особу, супругу Его Величества Юнгвальда Бравого, королеву Чикону. К тому же я как раз еду на дружескую аудиенцию к верховному претору, герцогу Этенгорскому, думаю ему будет весьма забавно послушать о могущественных друзьях базарной фанчстерской торговки, собирающихся оказывать давление на королевский суд.

Глаза Кории потемнели от гнева и унижения. Но хоть что-то возразить она не смела.

– И вы напрасно полагаете, – продолжил Лург, – что вас выбрали козлом отпущения. Как бы не было вам трудно поверить, но я совершенно беспристрастен в этом деле. И на вас я обратил внимание только потому что вы много лжёте. Нам отлично известно, что свой кинжал Радвиг отдал вам и что в ночь убийства вы не были у себя в фургоне, по крайней мере не всю ночь.

– Знаете?! – Презрительно воскликнула женщина. – И откуда же вы это знаете?

– Из проведенного расследования, – не моргнув глазом, холодно произнес судья. – Но поскольку вы пока еще не обвиняемая, а лишь свидетельница, детали расследования вас не касаются. Но ваша ложь, конечно, наводит на размышления.

Кория с ненавистью поглядела на судью, но потом опустила глаза и вроде как успокоилась. Повернула голову и встретилась взглядом с Элен.

– Ребёнка-то зачем заставляете слушать всю эту мерзость? – С горечью спросила Кория.

– Ну может хочу чтобы моя племянница, ужаснувшись вам, захотела бы не быть похожей на вас.

– Чем же я так ужасна?

– Например тем что постоянно лжете. Где вы были в ночь убийства?

– Это вас не касается!

– И кинжал господин Радвиг вам не дарил?

Кория замешкалась с ответом. Она словно взвешивала все "за" и "против" обоих вариантов.

– Нет, не дарил, – тихо сказала она.

Лург даже не стал глядеть в сторону Элен, чтобы в очередной раз убедиться что это ложь. Он решил что пора заканчивать.

– Вы убили господина Ливара?

– Нет, – быстро и с сильным чувством ответила женщина.

Совершенно уверенный в результате, Лург поглядел на стол Элен. Карандаши остались в неприкосновенности. В первый миг судья подумал, что девочка просто забыла о своих обязанностях. Но нет, она демонстративно взяла карандаш правой рукой, покачала его, бросила и, встав из-за стола, куда-то ушла.

Судья несколько оторопел. Кория с некоторым удивлением наблюдала за всем этим, а Зузон, отложив перо, радовался передышке.

Элен, пыхтя от натуги, принесла из глубины шатра, из отгороженного занавеской помещения, поднос с деревянными стаканами и двумя графинами.

– Кто-нибудь хочет пить? – Спросила она и её звонкий детский голос моментально уничтожил всю тяжесть и напряжение проходившего допроса.

– Пожалуй я бы промочил горло, – радостно сказал Зузон.

Судья недовольно поглядел на него, потом на девочку, устанавливающую тяжелый поднос себе на стол.

– Элен, пожалуйста, сядь и не мешай взрослым, – строго произнес он.

– Я тоже, если можно, – сказала Кория, мстительно посмотрев на судью.

И Мастону Лургу пришлось терпеливо ждать, пока полностью проигнорировавшая его просьбу, Элен, не нальет и не разнесет стаканы всем жаждущим. "Спасибо, дочка", сказал Зузон и "Благодарю, госпожа", сказала Кория. Когда же девочка повернулась к судье и невинно спросила: "Дядя Мастон, вам налить?" Лург уже вполне успокоился и с усмешкой подумал: "Вот же вредная девчонка".

– Будь добра, – сказал он, пряча улыбку.

– Вам морс или яблочный сок?

– Сок.

Когда все напились и Элен вернулась к себе за стол, судья поглядел на неё и, признав что видимо они зашли в тупик, сказал:

– Ну что ж, я думаю мы закончили. Вы госпожа Кория можете быть свободны. И ты Зузон тоже иди пока погуляй, мне надо хорошенько всё обдумать.

Когда торговка и новоиспеченный судебный секретарь вышли из шатра, судья встал и прошелся по земле. Приблизился к выходу, выглянул наружу, вернулся и сел на стул, на котором сидели Радвиг и Кория.