Когда все расселись и затихли, Мастон Лург встал, представил себя со всеми своими регалиями и предупредил, что раз уж они потребовали "королевского правосудия", то им придется подчиниться любому приговору, который он вынесет. Если же кто-то попытается как-то противодействовать этому приговору, то этот человек автоматически будет признан государственным преступником, выступающим против власти короля и существующего порядка вещей со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Он обвел глазами примолкших людей и затем поглядел на Зузона. Тот утвердительно кивнул, давая понять что все записал. Тогда судья пригласил начальника каравана и попросил его объективно и точно изложить суть дела, по которому они требовали Королевского правосудия.
Эркхарт вышел в центр площадки, снял шляпу и, несколько теряясь в непривычной для себя ситуации, попросил судью уточнить чего именно от него хотят. Мастон Лург, в довольно доброжелательной манере, объяснил, что нужно чтобы он, капитан, просто рассказал что собственно произошло, а затем сообщил все что ему лично известно об участии всех замешанных в этом деле.
Капитан начал несколько неуверенно, но быстро взял себя в руки и повысив голос, описывал события и их участников вполне последовательно и обстоятельно. И чем дольше продолжалось это повествование, тем больше мрачнел судья, понимая что так просто от этого дела отвязаться не удастся. Очевидного козла отпущения, устроившего бы всех не наблюдалось. И его надежда снова отправиться в путь через 2-3 часа стремительно таяла. Он успокаивал себя тем что все россказни Элен о неуязвимости своего пса и могучих хранителях конечно же просто детская болтовня и их никто не преследует. А потому нет никаких явственных причин мчаться в Акануран во всю прыть. И все же интуиция подсказывала ему что медлить опасно. Как не крути, а и Элен и её пес были весьма необычными субъектами и, как выразилась сама девочка, вряд ли они явились в Туил из соседней деревни. А потому будет гораздо умнее как можно быстрее сбагрить этот столько же ценный, сколько и беспокойный груз как можно быстрее. Да и герцог может за какой-нибудь надобностью уехать из столицы и тогда придется либо ехать за ним, либо ждать его возвращения в городе. Судья припомнил как у него мелькали порой мысли, что ему не хочется расставаться с девочкой, но сейчас он был готов поклясться что все это блажь и ребенок для него только путь к новой достойной и обеспеченной жизни и ничего больше.
С тоской глядя на начальника караван, он снова сосредоточился на его словах.
В целом случай выглядел довольно банальным. Позавчера утром был обнаружен труп одного из охранников каравана. Это был мужчина 43 лет по имени Ливар. Судье почему-то не понравилось это имя, а следовательно, хотя он и понимал, что это абсолютно иррационально, и сам человек. Однако, как ему показалось, и Эркхарт, который говорил об убитом весьма корректно, тоже не пылал к нему симпатией. Этот Ливар работал на знаменитую корпорацию "Бонра", предоставляющую в наем профессиональных охранников всякому кто мог за это заплатить. Репутация у "Бонры" была двоякой. С одной стороны, "Бонру" уважали и ценили за то что её охранники действительно были профессионалами своего дела и могли дать достойный отпор любой шайке разбойников, с другой, ходили упорные слухи о не слишком большой разборчивости вербовщиков корпорации, которые принимали на работу разных темных личностей, чуть ли не бывших пиратов, палачей и лиходеев с большой дороги.
Ливара нашли недалеко от его собственной палатки с торчащим между ребер кинжалом. Вокруг наблюдались явственные следы борьбы. Судя по окоченению трупа, знающие люди определили время смерти что-то около часа ночи. Сосед Ливара по палатке, молодой охранник по имени Марана, в это время дежурил и потому ничего полезного сообщить не мог. Однако этого и не требовалось. Главной уликой был тот самый кинжал, что застрял в груди убиенного. Оружие было весьма непростым, с драгоценными камнями на рукояти, и с позолоченной чеканкой и гравировкой на лезвии. И хозяин столь примечательного клинка был известен многим. Им являлся молодой мужчина по имени Радвиг. Естественно он был главным подозреваемым.
Судье нравилось как Эркхарт ведет свою речь. Капитан не прыгал с места на место, излагал события последовательно и доходчиво, без всяких эмоций и туманных намеков. Судья также оценил ту дипломатичность, с которой начальник каравана описывал участников событий. Он сумел явно продемонстрировать свою непредвзятость и вместе с тем ясно донести до собравшихся, что люди "Бонры" требуют голову Радвига и что кроме кинжала у молодого человека имелся и мотив для преступления. Женщина по имени Кория, о которой было известно что она занимается торговлей пряностями и в караване находятся три ее фургона. Судья, несмотря на мрачное расположение духа, с интересом поглядел на женщину, в сторону которой едва заметно кивнул капитан. Это была темноволосая миловидная особа средних лет в красивом темно-зеленом платье. Она вполне держала себя в руках, и даже после слов капитана, что убийство возможно произошло из-за нее, оставалась спокойной и невозмутимой. Эркхарт очень осторожно сообщил, что эта Кория была близко знакома с обоими мужчинами и её часто видели в обществе то одного, то другого. Судья отметил тот факт, что эти слова не сопровождались никакими сальными улыбочками и фривольными замечаниями, да и вообще, собравшийся возле шатра народ хранил удивительное молчание. Мастон Лург решил, что это возможно благодаря высокому авторитету начальника каравана, люди просто не смеют как-то прерывать или комментировать его речь, и в очередной раз почувствовал симпатию к молодому человеку.
В общем, из слов капитана следовало, что возможной причиной убийства была ревность. Мужчины встретились ночью чтобы выяснить отношения и для одного из них это закончилось плачевно. Однако сам Радвиг своей вины не признавал и утверждал, что кинжал у него украли. Кроме того, отец молодого человека, купец по имени Мелинор, груз которого, как вскользь упомянул капитан, занимает чуть ли не треть обозов всего каравана, настаивает на том, что его сын не мог совершить убийства, ибо всю ту ночь находился подле него в их общем шатре.
Судья глянул на человека, на которого кивнул Эркхарт, когда говорил об отце Радвига, и увидев, седовласого, крепко сбитого мужика с суровым и властным лицом, понял что тот не намерен отдавать своего сына никакой "Бонре", вне зависимости виновен тот или нет.
На этом Эркхарт закончил свое выступление и вопросительно поглядел на судью. Тот поднялся со стула и громко произнес:
– Я благодарю вас, капитан, за столь обстоятельное описание событий.
Несомненно тому было очень приятно, что его при всех, столь крупный судебный чиновник назвал "капитаном". Мастон Лург продолжил:
– Желает ли кто-либо из присутствующих что-нибудь возразить на слова господина Эркхарта, считая что тот, по незнанию или умышленно, исказил какие-то обстоятельства этого дела?
Он обвел глазами стоявших и сидевших вокруг людей. Все молчали. Судья ждал. Наконец один мужчина крикнул:
– Всё правильно сказал.
Мастон Лург холодно воззрился на него. Это был высокий широкоплечий короткостриженый воин, облаченный в добротное длиннополое одеяние, искусно обшитое кожаными и металлическими накладками в качестве доспехов. Свой меч он, на кирмианский манер, носил за спиной.
– Кто вы такой? – Спросил судья.
– Старший офицер отряда "Бонры", лейтенант Шайто, господин инрэ, – с гордостью представился мужчина.
– Я попрошу вас, господин Шайто, либо отвечать на мой вопрос, либо хранить молчание, – сказал Мастон и не ожидая реакции офицера, повернулся к своему писарю: – Запиши: "Возражения отсутствуют".
После этого он снова обвел глазами присутствующих и ему представилось, как он громогласно объявляет: "А теперь дамы и господа, я предлагаю вам удавить этого недотепу Радвига и убираться в ад, я и так потратил на вас много времени". С грустной усмешкой он подумал, что скорей всего ему и придется сказать нечто подобное, когда он закончит разбирательство. Подобрав более уместные выражения, естественно. Мелинор представлялся весьма досадным фактором в этом случае. Хмурый купец непременно будет бороться за своего сына всеми доступными средствами, но в конце концов он всего лишь безродный торгаш и ему придется смириться.
