– И что, это их останавливает?

– Нет, конечно. Слишком большие деньги здесь вертятся. Люди готовы идти на риск. Вот скажем ты, ни в каких «книгах судеб» ты не значишься, красавец Далив представил бы пограничникам липовую купчую от какого-нибудь пьянчуги, о продаже дочери, или что ты дочь другого раба. Дети рабов автоматически получают статус своих родителей. Рабами часто становятся военнопленные и учитывая твою необычную внешность, – судья улыбнулся, – скажем твои удивительные ярко-синие глаза, Далив выдал бы тебя за дочь какого-нибудь дикого жителя Ильмарских гор, воинственного и свободолюбивого, который был захвачен в плен в бесконечных стычках с агронцами.

– Но я бы ведь не молчала. Я бы сказал что он лжет.

Судья внимательно поглядел на нее.

– Я думаю ты понимаешь, что у таких людей как Далив много уловок и хитростей чтобы заставить замолчать кого угодно. Они могут отрезать язык, могут напоить чем-нибудь тебя до состояния отупения, могут ввести в тебя яд и сказать что противоядие ты получишь только по ту сторону границы, могут запугать тебя, что если ты откроешь рот, то умрешь.

– Как?

– Просто. Разбирательство будет длиться не один день. Нужно отправить посыльных для проверки данных, согласись. Все это время тебя будут держать в каком-нибудь местном каземате. Работорговцев с остальными рабами конечно пропустят, никто не вправе их задерживать по заявлению одного жалкого раба. Другое дело что если потом будет доказано что они пытались обратить в рабство свободного человека, путь для них в эту страну будет закрыт и здесь на них будут охотиться как на бешенных зверей. Но представь, ты сидишь месяц или даже два в этом каземате. А за это время ты внезапно погибаешь от ядовитой иглы или отравленной пищи или свалившись с лестницы или как-то еще. Понимаешь, здесь столько всего намешано, это настолько мутные воды, что тут случается всё что угодно и нужно быть готовым ко всему. В конце концов тебя могли бы переправить нелегально или просто попался бы продажный пограничник и все.

– Очень жаль, – сказала Элен.

– Что жаль? – Не понял судья.

– Что вы живете в таком прекрасном мире и настолько ограничены и примитивны. Превращаете людей в рабов, продаете своих детей, покупаете и продаете себя.

– Что поделаешь, люди не совершенны. В твоей стране по-другому?

– По-другому. А зачем вам вообще рабы? Какой в этом смысл? Нужны ведь надсмотрщики, охранники, бараки, еда. Не проще ли просто нанять свободных людей на требуемые работы за деньги?

– Да, рабов нужно охранять и кормить, но и все-равно это дешевле, чем платить вольнонаемным. Всегда будет дешевле. Всегда. А кроме того рабов порой используют таким варварским образом, что ни один нормальный человек не согласится на это добровольно.

– И что, после того как человеку поставят клеймо на руку, он обречен быть рабом до конца своих дней?

– Ну почему, если хозяин будет достаточно милосерден, то он может дать рабу вольную. А татуировку или клеймо можно свести кислотой или просто одеждой закрыть, главное что никто уже не объявит этого человека беглым рабом, за которым будут охотиться как за диким зверем.

Элен допила свой морс и как-то странно посмотрела на судью.

– Значит если хозяин будет достаточно милосерден?… – Проговорила она с каким-то затаенным чувством, которого Мастон Лург не понял.

– Тебя смущает слово «милосерден»?

– Из ваших уст да.

Судья отпрянул назад, выпрямляя спину. Девочка опять начинала показывать когти.

– Ты конечно считаешь, что такому как мне просто неизвестен смысл понятия милосердие, не так ли?

– Герцог тоже поставит мне на руку клеймо и свое имя? – Холодно поинтересовалась Элен.

Судья немного растерялся от этого вопроса.

– Да нет, я думаю … вернее я уверен что нет, конечно же нет.

– Скажите мне честно, господин инрэ, в глубине души вы без сомнения считаете, что вы намного лучше, чем этот Далив? – Пристально глядя на своего собеседника, спросила Элен.

Судья некоторое время спокойно смотрел в синие глаза ребенка.

– Знаешь, я ждал что в конце концов ты сведешь нашу беседу к этому, – сказал судья. – Но дело в том, что ни в глубине души, ни на поверхности я не думаю об этом. Мне глубоко безразлично насколько хорошим или плохим меня считают окружающие. Меня, как ты наверно уже могла догадаться, волнует только насколько я богат или беден.

– Знаете, в самом начале похищения я обещала себе, что непременно отомщу вам. Не знаю как и сколько времени это займет, но отомщу. Но теперь мне это не нужно. Мне жаль вас, вам очень не повезло в вашей жизни.

– Неужели? – Судье было слегка не по себе, это странная девчонка говорила настолько по-взрослому, что это начинало нервировать его.

– Даже если бы мне сказали только два факта из вашей жизни – что вы продали работорговцам свою жену и продали своему начальнику похищенного вами ребенка, то я бы уже решила, что вам крупно не повезло в жизни. Ибо конечно не один нормальный человек не поступил бы так, значит что-то сделало вас ненормальным. Но теперь, общаясь с вами, мне жаль вас еще больше. Вы в своей жизни не встречали хороших людей. В силу каких-то обстоятельств, вашей профессии, склада вашего ума, вашего характера, вашей замкнутости или чего-то еще, вы видели человеческую природу только с самой грязной и подлой ее стороны. Вы не знаете и даже не допускаете мысли, что человек может быть честным, щедрым, благородным, бескорыстным, приносить себя в жертву ради других, проявлять милосердие и великодушие. Вы просто не представляете, что такое может быть, как человек, который никогда в своей жизни не видел синего цвета не в состоянии себе представить его. У вас не может быть ни друзей, ни любимых, потому что вы просто не верите в них. И поэтому мне жаль вас. Я, которая прожила на свете гораздо меньше чем вы, тем не менее прекрасно знаю, что люди могут быть такими.

Элен замолчала и встала из-за стола. Промокнув губы салфеткой, она положила ее на стол.

Судья внимательно наблюдал за девочкой, признаваясь себе, что он слегка потрясен её речью.

– Значит ты не будешь мне мстить? – Спросил он со слабой улыбкой.

Элен посмотрела ему в глаза и отрицательно покачала головой.

– Я уже отомщена, – сказала девочка и направилась к деревьям, на ветвях которых сидели П-образные существа.

Некоторое время она наблюдала за ними. Иногда существа соскальзывали с ветки, устремлялись по дуге вниз, паря на каком-то подобие перепончатых крыльев, что-то хватая в воздухе и заканчивая свой полет на другой ветке. Наконец Элен решила, что она вроде разобралась что к чему. В воздухе порхали какие-то насекомые, которых было очень плохо видно, по крайней мере для ее глаз. И П-образным существами, которых девочка в конце концов нарекла «пипиками», посчитав, что это название удачно отражает тот факт что в начале полета существа издавали слабый пипикающий звук, казалось также было очень трудно различить их в обычном освещении. Но зато они прекрасно видели их в тех спектральных лучах, в которые превращался дневной свет, преломленный через перья-перепонки, натянутые между конечностями пипиков. Элен была очень горда своими наблюдениями и умозаключениями. "Я совсем как профессиональный астрозоолог-натуралист", сказала она себе.

Мастон Лург все еще продолжал сидеть за столом, невидящим взором уставившись в белоснежную поверхность скатерти. Наконец он поднялся и медленно пошел в сторону леса.

– Я отойду ненадолго, – громко сказал он, обращаясь к Галкуту.

Тот молча кивнул.

Когда судья удалился, Элен приблизился к лошадям, которые опустив свои большие головы, с аппетитом щипали красно-коричневую траву, вызывая настоящие маленькие штормы в растительном покрывале. Галкут широкой щеткой счищал с одного из животных собравшуюся за время скачки грязь, пыль и взмыленную пену.

Через некоторое время девочка оказалась рядом с мужчиной в клетчатой рубашке и принялась наблюдать за его работой. Тот не обращал на маленькую зрительницу никакого внимания.