— Чего тут порете? — рассердился Мартинас. — Кто вам тумана пустил?

— Пустил или нет, а воскресенье больше не празднуем. При Толейкисе-то ведь было решено.

— Вот отсеемся, тогда и попразднуем, — отрезал Мартинас.

— Правильно, — одобрил Юренас. — Колхоз — не фабрика. Крестьянин празднует не по календарю, а когда условия позволяют.

— На самом деле, секретарь! Неужто и другие решения правления полетят кувырком?

— Не знаю, товарищи. Это ваше внутреннее дело, я не вмешиваюсь. Все будет зависеть от того, как мероприятия правления себя оправдают. Если правление сочтет нужным что-либо изменить, оно и изменит. Не райком, вы — хозяева своего колхоза.

Крестьяне многозначительно переглянулись.

— Хозяева… — буркнул один из них с нескрываемой насмешкой и, махнув рукой, пошел прочь.

— Уважаемый! — крикнул ему вслед Юренас. — Мои слова тебя не касаются. Настоящий хозяин не слоняется в страду по углам, вывалив пузо.

Мартинас повернулся к Кашетасу.

— Рановато стал насчет реформ тревожиться, Кашетас. Смотри, чтоб не обманулся. И ты, Каранаускас. Не ждите, ничего не изменится. А если и изменится, то не в вашу пользу. Ну и народ! Вцепились зубами в свои сотки, на колхоз им начхать, а за авансом — первые. Настанет осень, огороды отнимем, тогда будут драть глотку — спасайте!

Кашетас с Каранаускасом отпрянули, будто получив ухватом по зубам.

— Неисправимые. И не единственные в колхозе. Поначалу вроде зашевелились — аванс подействовал. А сейчас видите, что им на ум взбрело? Перемен ждут. Таких красным словом не убедишь — надо на цепи держать.

Юренас ничего не ответил, но Мартинас чувствовал, что секретарь одобряет его мнение. Одобряет не только затею с огородами, но и другие нововведения Арвидаса, хотя какая-то причина и заставляет его держаться в стороне. «Толейкйс прав, — подумал Мартинас, входя за Юренасом в колхозную канцелярию. — Будь что будет, а надо держаться его линии».

Вингела, вскочив из-за стола, услужливо открыл дверь кабинета.

— Этот пригодился бы на сеялку. Гибкий… — поморщившись, сказал Юренас.

— Должен ведь кто-то сидеть в канцелярии. А он свое дело знает, — пояснил Мартинас, почувствовав себя неловко.

Юренас сел и молча стал рассматривать комнату, будто попал сюда впервые. Но сосредоточенный взгляд говорил, что его заботит совсем другое.

— Поговорим начистоту, — наконец промолвил он, прикрываясь ничего не выражающей улыбкой. — За кое-что тебя можно похвалить, за кое-что поругать, а вообще-то дела не божеские. Очень даже не божеские. Скажем, коровы у вас ничего, но без кормов даже та, которую восхвалял Григас, по десяти литров молока не даст. Подожди, подожди. Оставим клевер в покое. Может, и неплохая культура, но свое отжила. Зерно-стручковая смесь на зеленую подкормку? И ее песенка спета. В деревню приходят новые времена, революция в агротехнике, равная той технической революции в сельском хозяйстве, когда трактор вытеснил из борозды лошадку. Наверно, газет не читаешь. Там ясно сказано: без прочной кормовой базы мы не создадим высокопроизводительного животноводства, а такую базу может обеспечить только одна основная культура — кукуруза. Увы, у меня сложилось впечатление, что у вас другое мнение, уважаемый.

Мартинас молчал, обескураженный неожиданным нападением. По плану Арвидаса колхоз должен был засеять кукурузой лишь треть той площади, которую спустил райисполком. Оставшиеся две трети были оставлены под зерно-стручковую смесь на зеленом пару. Так что поначалу Мартинас подумал, что речь идет о реальном плане колхоза, а не о том, который составил бойкий народец, вооруженный линейками и авторучками, наловчившийся творить на бумаге чудеса с кормовыми единицами. Мартинас повторил то, что уже говорил Юренасу, когда они ездили по колхозу, и подивился, что тогда секретарь не обратил внимания на его слова. Под кукурузу отведено шестьдесят гектаров. Из них половина уже засеяна, а остальные досеют дня через два-три.

Юренас, улыбаясь, побарабанил костяшками пальцев по столу.

— Хороший способ для перевыполнения плана, — колко сказал он.

— Мы подобрали лучшие земли, — объяснил Мартинас, глядя в окно на молодой сад («Ладно цветет. Если заморозки не погубят…»). — Навозом сплошь покрыли. Уходу не пожалеем. Вырастет. Выдалось бы только теплое лето.

— С господом богом торгуешься? Уважаемый! Не узнаю тебя. На всем скаку несешься назад. В прошлом году имел под кукурузой полторы сотни гектаров и не молился, а в этом из-за шестидесяти панику разводишь.

Мартинас вспомнил, с каким пылом накинулся на него Юренас на отчетном собрании, выдвигая кандидатуру Толейкиса. В последние дни он все чаще вспоминал эту сцену, и на него навалились разноречивые чувства, среди которых все отчетливей выделялась досада. Но он усмирял бунтарские мысли и строго одергивал себя: «Он не только Юренас, он — с е к р е т а р ь». Вот и теперь Мартинас взял себя в руки и довольно миролюбиво ответил:

— Разумеется, я был плохим председателем, но ведь хорошие тоже не натворили чудес с кукурузой, товарищ секретарь. Сейчас, когда у нас есть опыт двух посевных, многие думают, не погорячились ли мы. Кукуруза — культура хорошая, производительная, но в наших условиях… Поздняя весна, дожди, холодное лето… Надо, наверное, вывести новый, пригодный для нас сорт.

— Это будет сделано. Уже делается! — нетерпеливо прервал Юренас.

— Нашему колхозу от этого не легче.

— Ты бы хотел, чтоб другой разжевал и положил тебе в рот готовый кусок! Я тоже не имел бы ничего против, если бы пришел добрый дядя и выложил кучу рецептов. Мол, мною все испытано, проверено. Пользуйтесь ими на здоровье и обогащайтесь. Обогащайтесь и создавайте коммунизм. — Юренас повернулся вместе со стулом к окну. Широкие плечи вздрагивали, словно каждое слово вызывало у него физическую боль. — Нет такого дяди, уважаемый! Нет! Врагов — как чертей в аду вокруг котла. Военные базы, блоки, пакты. Готовы последний кусок из глотки вырвать, задушить Советское государство. Друзья опять же… Социалистические страны, Африка, Азия. Всех поддерживать надо. Пространство не терпит пустоты. Где мы ногу не поставим, там капиталист втиснется. Экономическая война, так сказать. Здесь мизинчиком не поковыряешь. Надо вдарить кулаком, сплеча. Не дожидаясь, не давая врагу передышки. Вот и вдариваем. Безо всяких рецептов доброго дядюшки, без микроскопических опытов, в масштабе всей страны. Ты глядишь на жизнь со своей колокольни, Мартинас Вилимас, а надо залезать повыше, значительно выше.

Мартинас досадливо поморщился. У него внутри опять появились два человека. «Он прав, — говорил один. — Заткнись и делай, как учит тот, кто умнее тебя». — «Может быть, — соглашался второй. — Пускай. Скажем, он прав — ты смотришь со своей колокольни. Но неужели у каждого человека нет своей колокольни? Неужели не твое право, если не долг, откровенно сказать, что ты видишь, а он, «залезший выше», может быть, просто не может разглядеть?»

— Я не хочу уходить так далеко, товарищ секретарь, — сказал он, повинуясь второму голосу. — На фронте я был только несколько месяцев, в Курземе. Не надо мне втолковывать, что сейчас идет война. Я знаю свой долг, секретарь. Не агитируйте меня. Лучше давайте посоветуемся по-деловому, чтоб не пострадало дело.

Юренас молниеносно повернулся к нему. Улыбающаяся маска спала. На посеревшем лице возникло жалобное выражение. Несколько мгновений он тускло глядел на Мартинаса, потом рассмеялся и сказал металлическим голосом, приканчивая взбунтовавшегося в душе искреннего, благородного, но слабого человека:

— Что же, уважаемый, прошу покорно — посоветуемся. — Сквозь щелки приятно улыбающейся маски взглянули жесткие, пронизывающие, насквозь глаза.

— В прошлом году у нас под кукурузой было полторы сотни гектаров. Половину пришлось летом потравить и перепахать, другая половина дала кое-какой урожай, но зеленой массы на силос мы получили неполную четверть того, что было намечено по плану. Думали: докупим коров, вырастим побольше свиней — колхозные дела поднимутся как на дрожжах. Провалились… Носясь с кукурузой, обидели другие культуры. Опять убытки. А Вардянис засеял тридцать гектаров и пользы имел больше, чем мы с полутора сотен. Надо сообразоваться с возможностями, товарищ секретарь. А возможности у нас ограниченные. Мало рабочих рук, удобрений. Главное — удобрений, а прежде всего — навоза. Вы же знаете, что стручковые, скажем, оставляют в почве азот, после них, не удобряя, можно сеять кое-какие зерновые. А кукуруза высасывает из земли всю кровь.