Мой взгляд скользит по его идеальному телу. Он выглядит так, будто должен украшать обложки журналов, и не совсем такой, каким я запомнила его у озера, но, возможно, мои воспоминания ослеплены его сияющей мальчишеской улыбкой. Возможно, с тех пор как я видела его в последний раз, он стал больше заниматься в спортзале.

Прежде чем я успеваю потратить больше времени, размышляя о своей памяти в сравнении с фотографией, приходит новое сообщение, заставляя меня подпрыгнуть, когда телефон завибрировал в моей руке.

Уайетт: Все еще там, детка?

Мои глаза расширяются. Детка? По моему позвоночнику пробегает головокружительная дрожь. Если бы я знала, что будет так легко показать ему свои чувства, я бы сделала это еще в начале лета.

— Будь ты проклята, Тея. — Я ругаю себя в тишине, чтобы мама не пришла и не стала подглядывать за моими делами. Она думает, что я занимаюсь перед сном. — Вот видишь, что бывает, когда ты отважно заканчиваешь день!

Ну что ж, лови момент. Но мне больше нравится мой плакат с яркими цитрусовыми и вариант с каламбуром. Он более красочный.

Я все еще думаю, как лучше ответить, когда он пришлет еще одно сообщение.

Уайетт: Давай, милая. Не надо показывать мне свои, а потом стесняться меня, когда я отвечаю тебе взаимностью.

Уайетт: Ты меня так завела и собираешься оставишь вот так? [Фотоприложение]

Тепло снова заливает мои щеки. Теперь он ухмыляется, наглый и уверенный в себе, а рука засунута в штаны. Это откровенно и соблазнительно незаконно, заставляя мой пульс учащенно биться. Большая часть его лица все еще обрезана, чтобы показать мне его.

Что мне теперь делать?

Он задал вопрос. Так мне ответить или послать другую фотографию? Он повысил градус, сделав снимок с рукой на своих причиндалах.

Я сканирую себя, обсуждая, как наиболее привлекательно ему соответствовать. Ромперы не совсем предназначены для легкого доступа. Я могла бы залезть в штанину, наверное, или спустить бретельки с плеч, но тогда не будет ли это выглядеть так, будто я слишком голая? То есть, да, я буду с сиськами и все такое, хотя, наверное, в этом и есть смысл. Не то чтобы у меня под этим что— то было.

Логистика несколько минут крутила мой мозг по кругу.

Я планировала только то, как сделать и отправить селфи. Не было никакой стратегии, что делать дальше, если он ответит.

Мое внимание снова переключается на окно, где в соседнем доме свет в спальне Коннора Бишопа тусклее, но все еще горит. Держу пари, он постоянно занимается подобными вещами, учитывая количество девушек, которые постоянно падают духом, чтобы пофлиртовать с ним. В моей голове всплывает его образ из первого дня в школе, когда симпатичная девушка из танцевального группы сидела у него на коленях весь обед, краснея каждый раз, когда он шептал ей на ухо. Да, с этими полными губами, изогнутыми в самодовольном изгибе? Он просто профессионал в этом деле.

Может, мне стоит взять у него пример, чтобы понять, как быть сексуальной, переписываясь с Уайеттом.

С моих губ срывается смешок, а я откидываю голову назад на кресло. — Да, точно.

Я не могу сравниться с Коннором в уверенности, но W.W.S.F.G.D.? (пер. Чего ты хочешь от меня?) Потому что девушка из секретной папки — версия меня самой, которую я прячу на экране телефона? Она бы точно взяла эту ситуацию под контроль.

Где-то в глубине души эта девушка — я.

— Я могу это сделать. — Вдохнув, я киваю.

На этот раз все происходит вживую, а не так, как в прошлый раз, когда я пыталась флиртовать с фотографиями, когда могла собраться с духом и уйти, когда стало слишком тяжело отвечать на письма. Но это было много лет назад. Это было даже не…

Тряхнув головой, я отогнала эти мрачные воспоминания в сторону. Я не могу позволить тому, что произошло тогда, омрачать мои мысли каждый раз, когда я думаю о других парнях. Горло сжалось, когда я сглотнула. Неужели так будет всегда — тайна, которую я ношу в себе, преследует меня и омрачает каждый романтический опыт?

— Нет, — твердо говорю я, почти прорычав отрицание.

Полная решимости все сделать правильно, я поднимаюсь со стула и перехожу на кровать, убираю своего плюшевого тюленя с дороги, запихивая его за подушки, чтобы Уайетт не увидел его и не дразнил меня. Я играю с разными позами, сдвигая одну из бретелек ромпера, чтобы он драпировался с моего плеча, не выпячивая сосок полностью, когда мой телефон пикает.

Уайетт: Ты ведешь себя как плохая девочка, возбуждаясь от мыслей обо мне, если бы я был там с тобой? Я жду, чтобы увидеть, что еще у тебя есть. Не заканчивай без меня. Покажи мне, как ты ласкаешь себя.

Тея: Я не трогала!

Черт. Я ответила прежде, чем успела подумать о том, по протоколу это или нет. Черт бы побрал мое отсутствие фильтра, когда я начинаю действовать.

Уайетт: [ухмылка эмодзи] Ты не трогала? Значит, ты хорошая девочка? Ждешь, пока я скажу тебе, как сделать так, чтобы тебе было хорошо?

Боже. Между ног пульсирует тепло. Мои большие пальцы на мгновение зависают над клавиатурой, пока я набираюсь смелости, чтобы ответить.

Тея: Что бы ты сделал, если бы был здесь?

Уайетт присылает еще одну фотографию, на этой крупным планом его раздвинутые губы с языком, облизывающим нижнюю губу.

Уайетт: Сначала я бы хотел облизать эту горячую родинку на твоем бедре. Кто— нибудь говорил тебе, что оно похоже на солнце? Люблю вкус солнечного света.

Я смотрю на свою ногу. Хм. Наверное, да.

Это не то, что я ожидала от него услышать, и я наклоняю подбородок вверх, говоря ему об этом.

Тея: Не поцелуй в губы?

Разговор затихает на минуту, затем он присылает записанный голосовой ролик. Как раз когда я привыкаю к его темпу, он меняет его. Затаив дыхание, я нажимаю кнопку воспроизведения.

— О, солнышко. Ты хочешь, чтобы я поцеловал этот сладкий маленький ротик? Не знаю, сможешь ли ты это выдержать. — Его глубокий, раскатистый смех заставляет мой клитор пульсировать, когда его голос перекатывается через меня. — Если ты этого хочешь, я буду целовать тебя всю… начиная с этой чертовски сексуальной родинки.

Я никогда не слышала, чтобы он звучал так, так властно и осознавая, какое воздействие оказывает на меня его голос. Я больше привыкла к его доброй улыбке и восторженному смеху. Раздается шорох и слабый стон. Он…? Думаю, да.

Он полностью поглаживает свой член, записывая то, что сказал.

От этого мне становится жарко, моя кожа наэлектризована и чувствительна к взъерошенному материалу моего фиолетового покрывала. Мои бедра сжимаются вместе, чтобы получить хоть какое— то облегчение от чувственного желания, которое он возбуждает во мне. Я бросаю взгляд на дверь, чтобы убедиться, что она все еще заперта. Если мама войдет без стука прямо сейчас, это будет отвратительно.

Тея: Тогда что бы ты сделал?

Уайетт: Я бы прикоснулся к этим сиськам. Поглаживал их мягко и нежно, пока твои соски не начнут болеть от того, как они напряжены.

Я немного разочарована тем, что не слышу этих слов в его голосе, но то, что он говорит, все равно возбуждает меня. Неосознанно я начала водить ногтями по верхушкам грудей, дразня край нежного кружева на ромпере. Мои соски требуют внимания, но я сдерживаюсь, ожидая, что еще он сделает.

Уайетт: Держу пари, эти соски красивые и розовые. Они твердые для меня, детка?

Тея: Да. Мне нужно, чтобы ты их потрогал.

Появляется еще одна фотография, и я резко вдыхаю. Он спустил свои треники настолько, что стало видно основание его эрекции. Его большой и указательный пальцы загибаются вокруг него, и я облизываю губы, поворачиваюсь, раздумывая, не взять ли подушку, чтобы засунуть ее между ног.

Тея: Ты бы поцеловал их следующим?

Уайетт: Да. Спусти свой топ, чтобы я мог пососать их. Я буду покусывать их, пока ты не закричишь.

Издав напряженный скулеж, я сдернула тонкие бретельки и задохнулась, когда воздух коснулся моей голой кожи. Мои соски покрыты камешками, они почти пульсируют от того, как я возбуждена. Я обхватываю грудь одной рукой, щипая каждый сосок, чтобы имитировать укус. Моя спина выгибается, а клитор болит от желания и я чуть не роняю телефон из другой руки.