Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Рябинин Борис СтепановичБеляев Иван
Коряков Олег Фомич
Селянкин Олег Константинович
Гроссман Марк Соломонович
Хазанович Юрий Яковлевич
Сорокин Лев Леонидович
Трофимов Анатолий Иванович
Самсонов Владимир
Алексеев Давид Григорьевич
Стариков Виктор Александрович
Ружанский Ефим Григорьевич
Найдич Михаил Яковлевич
Левин Юрий Абрамович
Мыльников Николай Николаевич
Ярочкин Борис Петрович
Боголюбов Константин Васильевич
Куштум Николай Алексеевич
Хоринская Елена Евгеньевна
Резник Яков Лазаревич
Маркова Ольга Ивановна
Савчук Александр Геннадьевич
Исетский Александр Иванович
Фейерабенд Евгений Витальевич
Попова Нина Аркадьевна
Толстобров Павел Петрович
Станцев Венедикт Тимофеевич
Макшанихин Павел Васильевич
Тубольцев Н.
Румянцев Лев Григорьевич
Голицын A.
Нефедьев П.
Грибушин Иван Иванович
Харченко C.
>
Большое сердце > Стр.78
Содержание  
A
A

Милый друг мой, а седина на висках, а лысина, наступающая с височных флангов? Это не в счет?.. Впрочем, не спорю. Называй молодым. Мне приятно. Я ведь и сам порой поражаюсь несоответствием: из зеркала на меня смотрит вполне солидный муж, а сердце такое же бойкое, как у мальчишки.

Дочь подарила рисунок — цветок невероятных оттенков, внизу подпись печатными буквами «папе». «Е», конечно, в обратную сторону. Аня подарила прекрасный кожаный портсигар с монограммой. Не забыл и командир полка. Во второй половине дня вызвал к себе. Вначале поздравил с днем рождения, а потом тоже преподнес подарочек — объявил, что переводит в мою батарею крайне недисциплинированного солдата Юрия Зудова. «Ваша задача, — говорит, — перевоспитать его. Прежний командир капитан Никифоров, как видно, не справился». Хорошее дело! А где уверенность, что я справлюсь?

По сведениям, Зудов боек на язык, знает массу анекдотов, легких песенок. Знает и многое такое, что рановато бы знать. Словом, «развит» во всех отношениях.

Такому «опытному» ничего не стоит совратить с пути истинного трех-четырех еще недостаточно стойких солдат. Это самое опасное.

Нелегкая, очень нелегкая наша работа… Так, видимо, и появляются раньше времени морщины. Как это дочка назвала их сегодня? Ах, да — «ручейки». Водила, водила пальчиком по моему лбу и говорит:

— У тебя, папа, много ручейков.

— Много, — отвечаю, — текли заботы — след оставили…

25 февраля.

Состоялось официальное знакомство.

Явился ко мне, как на парад: сапоги блестят, гимнастерка заправлена по всем правилам, пряжка сияет, подворотничок белее первого снега.

— Товарищ капитан, рядовой Зудов прибыл для прохождения дальнейшей службы!

Отчеканил и поднял на меня глаза, серые, настороженные. Попробуй, проникни такому в душу — не пустит и на порог.

Среднего роста, широкоплечий, волосы светлые, лицо загорелое, скуластое и, я бы сказал, волевое. Молча выдерживаю его взгляд, задаю несколько официальных вопросов и вдруг замечаю над верхней губой моего нового подчиненного коротенькие усики, вернее, пучки волос цвета ржавчины. Никогда не видел такой отталкивающей растительности.

— Усы рекомендую сбрить, — твердо и спокойно произношу я.

Брови у Зудова дрогнули, глаза сузились.

— Не могу, товарищ капитан, — ответил он, — раздражение кожи.

Как бы соглашаясь с его доводом, киваю головой, встаю из-за стола, собираю бумаги в сумку.

— Разрешите идти? — спрашивает Зудов.

— Вместе, — говорю, — пойдем. В санчасть.

Нарочно медлю, открываю ящичек, перекладываю в нем стопку уставов, словно ищу что-то. Вижу, Зудов переступил с ноги на ногу.

— Я не болен, товарищ капитан, — в голосе его чуть слышный оттенок удивления.

— Знаю.

— Почему же в санчасть?

— А там есть электробритва у фельдшера. Бреет без раздражения.

Лицо Зудова становится непроницаемо упрямым.

— Не пойду, товарищ капитан, — говорит он сквозь зубы.

— То есть, как?!

— Не пойду.

Сдерживаю себя, чтобы не вскипеть, не наговорить чего-либо лишнего. Конечно, никаким уставом не запрещено носить солдату усы. Официально Зудов имел на это право. Но, во-первых, его усики никак к нему не шли, придавали лицу какое-то шутовское выражение. Во-вторых, меня покоробила ложь Зудова, когда он, не моргнув, придумал «раздражение кожи».

Сложное положение. Ведь невозможно насильно сбрить ему усы. Невозможно и другое — изменить сейчас тон. Начать с приказа, а кончить увещеванием — это значит навсегда потерять свой авторитет в его глазах.

А секунды бегут. Молчание становится невыносимым. Чувствую, что кровь приливает к лицу, непроизвольно сжимаются кулаки. Будь он моим сыном, так бы проучил, что запомнил бы на всю жизнь, как перечить старшим… «Спокойно, спокойно, капитан, — урезониваю сам себя. — Ищи выход». И вдруг соображаю — не для красоты разводит он свою рыжую растительность. Не так глуп Зудов, чтобы не понять этого. Усы ничуть не красят его. Следовательно, тут нечто другое.

Поворачиваюсь к Зудову, смотрю на него в упор и спрашиваю:

— Интересно, на сколько вы договорились?

На лице Зудова явное недоумение. Я повторяю вопрос:

— На сколько вы поспорили, что отрастите усы?

Замечаю, как недоумение сменяется минутной растерянностью. Неужели я угадал?

Зудов отводит глаза. Он пытается «держать себя в руках», но это у него плохо получается.

— Не спрашиваю пока, — уверенно и настойчиво говорю я, — с кем вы поспорили. Спрашиваю — на сколько?

— Откуда вы знаете? — бормочет Зудов. Он старается вернуть утраченные позиции. — Может быть, не спорил…

Пропускаю мимо ушей это «может быть», бью в одну точку.

— Отвечайте, — десять рублей, двадцать, тридцать?

Зудов лизнул пересохшие губы. Он, видимо, почувствовал, что я не отступлюсь, а ему не на что опереться.

— Полсотни, — цедит он, злясь на свое бессилие.

Выдерживаю паузу и подвожу итог.

— Как будто вы смышленый парень, Зудов, а не понимаете, что вас просто-напросто разыграли. Да, да, — повторил я, наблюдая, как снова изменился в лице солдат, — разыграли самым явным образом… Тому, кто с вами спорил, не холодно и не жарко. Он в стороне, а вы…

Во взгляде Зудова и удивление и недоверие. Секунда, и он снова опускает глаза, стараясь скрыть свое состояние от меня.

Надо кончать.

— Так вот, — говорю я, — даю вам тридцать минут. Обратитесь к старшине, возьмите у него бритву и побрейтесь. Через тридцать минут зайдете ко мне и доложите.

Повернувшись не особенно четко, Зудов вышел.

Наедине с самим собой анализирую все, что произошло. Добился ли я победы? Трудно сказать. Эти несчастные усы — первое, несложное, хотя и непредвиденное столкновение.

Позвонила Аннушка, спросила, почему задерживаюсь. Потом передала трубку Леночке.

— Папа, приходи быстрей. Будем рожденческий торт доедать.

Эх, сладкоежка маленькая. Как мне тепло бывает дома, когда ты на коленях, когда Аннушка рядом.

Положил трубку и невольно подумал: мы часто говорим, что армия должна стать родной семьей для солдата. Именно родной семьей. Задача эта верная, но сложна она тем, что имеет ровно столько различных решений, сколько солдат в подразделении.

28 февраля.

Усы Зудов сбрил. Но установить с ним нормальные взаимоотношения, какие должны быть между командиром и подчиненным, не удалось. Впрочем, если говорить откровенно, Зудов с самого начала был мне не симпатичен.

Впервые я о Зудове услышал полгода назад. Рассказывали, что он сидел на гауптвахте, когда батарея Никифорова выезжала на учения. Через несколько дней, встретившись с сослуживцами, Зудов не упустил возможности покрасоваться. «Ползали? — спросил он с ухмылкой. — Пузом грязь шлифовали? А я отдыхал». Многие возмутились, но нашлись и такие солдаты, которые одобрительно восприняли эту издевку.

Допустить повторения чего-либо подобного я не хотел.

Желая предотвратить возможное дурное влияние Зудова на первогодков, заранее поговорил об этом со старшиной и сержантами. А те рассказали о нем солдатам. Зудов сразу же почувствовал недоброжелательность по отношению к себе со стороны коллектива и догадался, от кого исходит инициатива. При встрече со мной он, торопливо козырнув, старался быстрее пройти мимо. Приказания выполнял, но нетрудно было заметить, что каждое мое слово рождало у него внутренний протест.

Первые два дня я не придавал этому какого-либо значения. «Подумаешь, принц какой. Неужели он рассчитывал, что и таких, как он, у нас принимают с распростертыми объятиями? Нет, братец, такого не было и не будет…» Честное слово, не лежало у меня к нему сердце. И если бы командир полка отменил свое решение, с радостью передал бы Зудова кому угодно…

Сегодня весь день провели на стрельбище. Возвращались с песнями. Результаты стрельбы у всех были неплохими, и настроение поэтому бодрое. Зудов тоже выполнил упражнение. Признаться, я был приятно удивлен этим. Но тут же сказал себе: «Должен же был Зудов хоть чему-нибудь научиться за время службы».

78
{"b":"819306","o":1}