Советский человек среди осужденных в тюрьме Плёцензее! Это был исключительно редкий случай. Гестапо и гитлеровская верховная прокуратура не желали тратить время на ведение следствий, подготовку судебных процессов против граждан нашей страны из военнопленных или угнанных на каторжную работу в Германию. Слишком много пришлось бы фашистам организовывать процессов, не хватило бы им и судей и следователей, чтобы разобрать бесчисленное множество активных выступлений советских патриотов против гитлеровского рейха!

Граждане СССР, попавшие против своей воли в фашистскую Германию, в невероятно тяжелых условиях находили способы проявлять свою жгучую ненависть к врагу. За многочисленные акты саботажа на предприятиях, за диверсии и частые побеги, за громко сказанное слово и гневный смелый взгляд десятки тысяч наших отважных и гордых людей были расстреляны в лагерях и тюрьмах, отравлены в душегубках без всякого следствия, без всякого суда. Должно быть, в предчувствии неизбежной расплаты за свои злодеяния гестаповцы старались не оставлять даже списков казненных советских патриотов.

А тут передо мной лежал объемистый документ верховной фашистской прокуратуры по делу советской девушки и ее молодых товарищей, документ, который невозможно читать без глубокого волнения.

Эти слова обвинительного заключения, составленного фашистским прокурором Лаутцем, заставили еще и еще раз перечитывать страницу за страницей. Чем дальше, тем настойчивей вставали передо мной вопросы: какими путями пришла Романова в подпольную организацию? Зачем нужно было фашистским следователям на протяжении нескольких месяцев после ареста составлять обвинительное заключение? Для чего им понадобилось и после составления его еще 70 дней собирать дополнительные материалы против обреченной на смерть Галины? Что заставило верховную имперскую прокуратуру так тщательно готовить суд, со дня на день откладывать разбирательство дела советской девушки и ее друзей?

Читая первый документ о Галине Романовой, еще невозможно было ответить на эти вопросы. Обвинительное заключение почти не говорило о жизни девушки в Советском Союзе. Оно лишь частично раскрывало причины того, почему гитлеровцы были вынуждены столько времени тратить на следствие, на подготовку процесса против закованной в кандалы, казалось, беспомощной узницы. Лишь после долгих поисков новых документов, писем, после встреч с самыми близкими Галине людьми можно ответить на эти вопросы и раскрыть величие подвига верной дочери Советской Родины — бесстрашной Галины Романовой.

Следователи гестапо, затем чиновники верховной имперской прокуратуры, а впоследствии судьи меньше всего интересовались годами, прожитыми девушкой в Советском Союзе, когда складывался ее характер, закалялась ее воля. Скупые три строчки обвинительного заключения говорили лишь о том, что обвиняемая Галина Романова — дочь кузнеца, семь лет посещала среднюю школу, три года — медицинский техникум и четыре — медицинский институт, что она была пионеркой, а затем членом комсомола. Следователи старались соблюсти требуемую формальность, не задумываясь над большим содержанием, скрытым за скупыми анкетными данными. Разве могли понять фашистские палачи, что именно советская школа и институт, пионерская, а потом комсомольская организации дали девушке столько гордой силы, воспитывали в ней пламенную любовь к Родине и верность долгу! Разве могли они постичь смысл того, что с малых лет Коммунистическая партия растила Галину, как и всю советскую молодежь, заложила в ее сердце зерна мужества и стойкости, которые в дни грозных испытаний дали прекрасные всходы!

В годы мирной жизни любовь и преданность девушки к Отчизне сказывались в ее трудолюбии, в ее отличной учебе, в честном отношении к общественному долгу. А когда война со всей суровостью предстала перед Галиной, она без остатка отдала себя борьбе за свободу и независимость Родины. В тот час тяжелых испытаний коммунисты Днепродзержинска помогли Галине занять свое место в строю бесстрашных.

В августе 1941 года части Советской Армии вели тяжелые бои с врагом на подступах к Днепродзержинску. Галина хотела с матерью и бабушкой эвакуироваться в восточные районы страны, но не успела. Фашистские войска заняли Днепродзержинск прежде, чем Романова сумела вернуться в город из детского оздоровительного лагеря, в котором она работала во время своих последних каникул в институте. Оставить малышей, среди которых были больные, молодой врач не мог, не имел права. Рискуя жизнью, Галина привела детей в Днепродзержинск, доставила их родителям, а сама не знала, куда ей деваться, что дальше делать.

Решение было принято в тот вечер, когда Романова впервые за дни оккупации увидела своего соседа Петра Гавриловича Кириенко. Галя с детских лет знала его как честного рабочего, активного коммуниста, и сердце подсказало ей, что именно таких людей партия могла оставить для подпольной работы.

Домик матери Петра — Евдокии Семеновны Кириенко — спрятался за высоким дощатым забором через три двора от дома Романовой. Галя раскрыла калитку, вошла в знакомый двор и тут встретила Евдокию Семеновну и Петра. О чем она беседовала с ними, девушка не говорила даже матери, от которой до того вечера у нее никогда не было секретов. Но мать не могла не заметить, как оживилась дочь, как засверкали ее глаза. Галина все чаще стала уходить ночью из дому.

С того дня Галя помогала членам подпольной коммунистической организации Днепродзержинска Евдокии и Петру Кириенко и своей подруге по школе и институту Тарасовой в их большой и опасной работе. Дом Евдокии Кириенко был местом сбора партизанского штаба. Здесь, в подвале, подпольщики ремонтировали старое оружие, печатали листовки с призывами к населению всеми силами бороться против гитлеровцев. Глухой переулок, оканчивающийся у дома Кириенко крутым спускам, был удобен для незаметного прихода подпольщиков.

Девушка научилась незаметно подбрасывать листовки рабочим завода, выполняла все более важные задания Петра Кириенко и Любы Тарасовой. Она действовала решительно, находчиво. И когда поздней июньской ночью 1942 года гитлеровцы громко стали стучать в дверь и в окно квартиры, Галя прежде всего подумала, не провалились ли Петр Кириенко и Люба. Ей велели одеться и быстро собрать вещи для далекой поездки в Германию. «Вы врач, — сказал эсесовец Галине, — и будете лечить ваших русских в лагерях». Даже проститься с матерью и с бабушкой ей не дали.

Романову привезли на окраину Берлина, в один из «трудовых» лагерей. Здесь в нечеловеческих условиях жила оторванная от родной земли советская молодежь. В самых вредных цехах военных заводов, на химических предприятиях работали подростки. Туберкулез, тиф и другие болезни косили людей и молодой врач трудилась до полного изнеможения, чтобы спасти своих сестер и братьев. Галина объявляет войну не только болезням. Она борется с апатией, растерянностью более слабой части молодежи, вселяет в них веру в победу правого дела, в победу Советской Армии.

В декабре 1942 года Галину Романову отправили из Берлина в город Ораниенбург. К этому времени сюда привезли для работы на военных предприятиях несколько эшелонов парней и девушек с оккупированной советской территории, из Чехословакии, Франции, Бельгии и Голландии. В огромном, окруженном колючей проволокой и рвами лагере жили в тесных, темных, холодных бараках не менее пяти тысяч человек. Лагерь был разбит на 11 строго изолированных друг от друга секторов. И врач Романова, которая обслуживала людей во всех секторах, стала для порабощенных, измученных непосильным трудом и неволей рабочих лучом света в темном гитлеровском царстве. Она приносила с собой и лекарства для больных и вести о победах Советской Армии. Она исподволь, оставаясь с глазу на глаз с пришедшими к ней на прием людьми, изучала их, отбирала самых стойких для подпольной борьбы.