Сумерки легли на Ётунхейм подобно темной вуали, окрашивая все вокруг в серо-голубые цвета. Белый орел летел по небу, сливаясь с кружащимся в воздухе снегом, приближаясь к огромному чертогу, обнесенному высоким частоколом из заточенных бревен. Чертог обозначился темным пятном на фоне заснеженной долины. Когда Вульф подлетел поближе, он заметил огни факелов, горевших в руках часовых, которые вышагивали вдоль забора, а также свет, пробивавшийся из щелей затянутых шкурами окон и дверных проемов. Но ни один из часовых не заметил белого орла, пролетевшего высоко над их головами по укрытому сумраком небу.

Вульф стал постепенно снижаться, делая один круг за другим. Он решил не спешить, чтобы успеть разглядеть гарт. Великанская обитель была поистине великанской. Она состояла всего лишь из нескольких длинных домов, но эти дома были настолько огромны, что походили на горы. Они были раза в три выше обычных домов у людей, и во много сотен раз длиннее. Видимо, все великаны жили под одной крышей, не стремясь строить себе отдельные дома. Опустившись пониже, Вульф разглядел, что дома были сработаны грубо и больше напоминали хижины, выстроенные из небрежно обтесанных бревен с крышей из прутьев, перемешанных с засохшим навозом и соломой. Среди немногих видневшихся строений заметно выделялось одно, которое стояло посередине гарта. Вульф примерился и осторожно опустился на покатую крышу.

Сложив крылья за спиной, орел замер, тревожно оглядываясь по сторонам. Все было тихо, и казалось, никто не заметил незваного гостя. Тем временем сумерки сменились вечером, и непроглядное небо нависло над Ётунхеймом черным одеялом, словно пыталось скрыть его от взоров прочих миров. Где-то вдалеке часовые турсы ходили взад-вперед и света их факелов, а также нескольких костров, которые горели у парадного входа в главный чертог, хватало, чтобы позволить орлу-оборотню сориентироваться.

Убедившись, что его никто не видит, орел соскочил с крыши и плавно опустился на покрытую снегом землю у самой стены чертога. Там он закрыл свои маленькие глазки и расслабил конечности. Древняя кровь забурлила в его венах, превращая орла в белого волка. Когда превращение завершилось, волк встал на четыре лапы и снова оглянулся по сторонам. Его острый слух уловил голоса, доносившиеся из-за стен чертога, а нюх донес отвратительный запах турсов и троллей, от которого шерсть вставала дыбом на загривке. Волк потряс головой и зафыркал, пытаясь избавиться от мерзкого ощущения в ноздрях.

Поблизости никого не было. Большинство ётунов находились в чертоге, а некоторые ходили вдоль стен, охраняя покой своих господ. Вульфу показалось, что он услышал какой-то шум наверху. Он поднял голову к черному небу и увидел мелькнувшую во мраке серебристую тень, но мгновение спустя потерял ее из виду. Он постоял так некоторое время, ожидая, что тень появится вновь, но больше ничего не было видно.

Вульф повернулся и засеменил вдоль стены, волоча за собой меч и шлем. Он искал заднюю дверь, которая наверняка должна была быть в чертоге, или же место, где бревна были пригнаны особенно плохо и давали бы возможность волку проникнуть внутрь. Вульф бежал, и ему казалось, что стена никогда не кончится. Чертог был необычайно длинным, что было неудивительно, если учесть, что за нею ютилось большинство великанов Ётунхейма. Из-за стены продолжали нестись голоса, смех, и прочий шум бражничающих турсов. Одновременно он ощущал их запахи и еще нечто такое, что красноречиво говорило о присутствии мощной магической силы. Колдовство пронизывало все вокруг, и Вульфу порой казалось, что он попал в логово колдунов, а не диких великанов. Но среди этих жутких и злобных круговоротов сейдра Вульф ясно ощущал нечто иное, четко выделяющееся на фоне великанской магии. Вульф не мог никак объяснить своих чувств, но догадывался, что он чует похищенную богиню, которую держали где-то неподалеку. Он остановился и закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Идунна была за стенами чертога — в этом Вульф был уверен.

Волк открыл глаза и сделал шаг вперед, чтобы продолжить поиск подходящей щели. Вдруг земля ушла из-под его лап, и он почувствовал, что падает. Волк несколько раз успел перевернуться в воздухе, прежде чем ударился о дно глубокой ямы. Сознание помутилось, и хоровод пестрых огней пронесся перед его потемневшим взором. Вульф попытался встать, но лапы не слушались его, расходясь в разные стороны. Он повалился на бок и последнее, что он услышал, был чей-то злорадный смех.

Черный ворон мчался сквозь вьюгу, приближаясь к возвышающимся вдалеке строениям. Начинало смеркаться и чертоги исполинов казались дремлющими в ледяной пустыне горами. Но ворон бесстрашно летел вперед, а его маленькие острые глазки внимательно смотрели вниз на заснеженную землю, тщетно пытаясь различить что-либо подозрительное в холодной белизне.

Подлетев поближе к Утгарту, ворон сделал круг и начал снижаться, чтобы опуститься на одну из темнеющих внизу крыш. Но в тот миг, когда его лапы должны были коснуться поверхности, все строения исчезли, и ворон опустился на снег. Он в изумлении повертел головой из стороны в сторону, осознавая, что стоит посреди ледяной пустыни, где не было ничего кроме ветра, снега и льда. Иллюзия, созданная великанской магией, растворилась в полумраке, словно осенний туман, оставляя вместо себя пустоту. Поняв, что этот Утгарт был иллюзией, Хитрый Бог попытался взлететь, но не смог оторвать лап от снега, будто это был вовсе не снег, а смола. Ворон взмахнул крыльями несколько раз, подергал лапами, но его когти были намертво прикованы к снегу.

Локи прекратил бессмысленные попытки вырваться из этого магического плена, лихорадочно соображая, что можно предпринять. Вдруг он услышал голос:

— Вот ты и попался, Хитрец!

Локи обернулся и увидел возвышающегося над ним великана, в котором он без труда узнал Трюма. Угрюмое, поросшее щетиной лицо исполина грозно смотрело на пойманную птицу. Порывы ветра шевелили полы черного мехового плаща, свисающего с плеч до самых пят великана, и его лохматые волосы.

— Ладно, — вздохнул Локи, — Не будем терять времени, выкладывай, чего ты хочешь?

Великан подошел поближе и поднял ногу, чтобы раздавить скованную магией птицу.

— Хочешь умереть, или будешь делать, что я тебе прикажу? — прогремел Трюм.

— Ох, ну какой же ты тугодум! — воскликнул Локи, — Я же сказал, говори, что тебе нужно от меня! Разумеется, я сделаю все!

Трюм опустил ногу и наклонился к Локи поближе.

— Лети к своим, — сказал великан, — Лети и скажи им, что видел настоящий Утгарт. Это не иллюзия, а взаправду. Заставь их поверить и пусть придут сюда.

— Так ты хочешь, чтобы я предал Асов?! — возмущенно вскричал Локи.

— Именно! — ответил Трюм и криво ухмыльнулся, — Ведь тебе не впервой, не так ли?

Локи промолчал в ответ, не желая обсуждать некоторые эпизоды своего темного прошлого. Потом спросил:

— А что, если я обману тебя?

— Не-а, — покачал головой Трюм, — не обманешь. Иначе вот это вот кольцо сожжет тебя.

Трюм вынул кольцо и показал его Локи, а затем взял его лапу и надел.

— Оно также сожжет тебя, если ты попытаешься снять его без моего ведома, — продолжал Трюм, отпуская окольцованную лапу ворона, — Когда я покончу с Асами и людишками, я сам сниму с тебя это кольцо… если, конечно, ты будешь послушным все это время.

Отпустив ворона, Трюм расхохотался, а Локи взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Каркнув несколько раз от злости, Локи сделал круг над хохочущим великаном и взял курс на юг.

Когда Вульф пришел в себя, первое, что он почувствовал, была боль в правом боку, которая разбегалась по его волчьему телу волнами, словно морская вода, омывающая прибрежные шхеры. Он с трудом приоткрыл глаза и обнаружил, что вокруг него сгустилась кромешная тьма. Он дышал с трудом, и при каждом вдохе ему приходилось сжимать челюсти от боли, которую источали сломанные ребра. Попытавшись шевельнуться, Вульф осознал, что лапы его скованы цепями. Железо громыхнуло в мертвой тишине, и далекое эхо повторило этот звук несколько раз. Вульф попытался встать, но, испустив жалобный стон, опустился на холодный пол. Боль и тяжелые железные оковы не позволили ему подняться.