Теперь они бились один на один. Секира и меч плясали в безумной пляске смерти, словно две змеи, стремящиеся вцепиться друг другу в глотку. Воины ревели, подобно рассвирепевшим медведям, и твердо стояли на земле, не желая уступать ни шага.

Вульф забыл о ране в боку. Он почти не чувствовал боли, потому что все его внимание было приковано к противнику и его секире, которая то и дело свистела совсем рядом с лицом. Но тут яркий свет заставил его взглянуть вверх. Сверкая доспехами, по небу скакала воинственная дева на белом коне. Она мчалась во весь опор, стремительно приближаясь к двум бойцам. Вульф старался не отвлекаться и не думать о том, за кем прискакала эта валькирия, посланная Отцом Павших, чтобы принести героя, который должен погибнуть в ближайшее мгновение, в его священный чертог. Хриплый голос принесенного в жертву херулийца зазвучал в его голове: «Там… погибнет… Ильвинг…» Вульф чувствовал ее присутствие у себя над головой, но увидел, что Старкад также заметил грозную деву в небесах и поднял к верху глаза. В этот момент лезвие Кормителя Воронов рассекло живот херулийца. Розовые канатики кишок вывалились из вскрытой полости, Старкад захрипел и оперся на секиру, едва держась на ногах. Валькирия была уже совсем рядом. Вульф взглянул в затуманенные глаза Старкада и увидел в них отчаяние и страх, которые сковали крепкими узами его душу.

— Слава Воданазу! — торжествуя, прокричал Вульф и мощным ударом меча отсек херулийцу голову.

Фонтанчики алой крови взметнулись ввысь, и над упавшим телом возникло темно-серое облачко, очертанием напоминавшее человека. Скачущая валькирия подхватила облачко и взмыла ввысь, устремившись к низко нависшим тучам, чтобы скрыться под их покровом и шагнуть в сияющие палаты Чертога Павших.

Вульф снял шлем и вытер рукавом струившийся по лицу пот. Тяжело дыша, он повернулся к берегу, где стояла его дружина и гауты, и воздел в воздух меч. Победный вопль разнесся над озером, достигая слуха стоявших на берегу людей.

Вульф устало побрел к берегу, возле которого покачивалась на воде лодка. Рана в боку ныла и все еще кровоточила, а мышцы рук побаливали от долгой битвы.

Он забрался в лодку и погреб к берегу. Холодный ветер приятно обвевал разгоряченное лицо и саднящие раны на теле. Когда лодка приблизилась, Сигурд, Хродгар и еще несколько воинов вступили в воду, чтобы подтащить лодку к берегу и помочь выбраться раненному вождю.

Дружина радостно обнимала своего князя, поздравляя с победой. Сиггейрер подошел к Вульфу и сказал ему с улыбкой:

— Я счастлив, что ты выжил. Все это время я молил Тиваза дать тебе победу.

— Благодарю, — ответил Вульф, держась рукой за рану и добавил, — Если кто-нибудь сейчас не перевяжет меня, то дар Великого окажется напрасным.

Один из гаутских воинов подошел к ильвингу с длинном лоскутом материи, который отодрал от своей рубахи. Пока он перевязывал Вульфа, Сигрун подошла к своему жениху и сказала:

— Молодец! Ты показал себя достойным моей руки.

— Счастлив угодить, — буркнул Вульф, немного раздраженный надменностью девушки и холодным взором ее прозрачных глаз.

— Но тебя ждет еще одно испытание, — сказала она и в ее голосе Вульф услышал злорадство.

Сигрун указала тонким пальцем вправо, где выстраивались в боевой порядок херулийцы, вернувшиеся с противоположного берега озера.

Херулийцы встали на расстоянии пятисот локтей, ощетинившись оружием. Один из них, видимо оставленный Старкадом за главного в случае его гибели, выступил вперед и крикнул:

— Готовьтесь к бою, ильвинги!

Вульф угрюмо смотрел на выстроившихся в неровные ряды херулийцев, думая о том, что четырнадцать человек могут сделать против сорока, чтобы победить. Херулийский воевода тем временем продолжал орать:

— Сиггейрер, если не желаешь нарушить данного тобой слова, уведи своих людей домой и жди нас. Если ты все еще хочешь мира с нами, то я сватаю твою дочь для Храбанахельма, брата Старкада! Готовь приданное, Сиггейрер!!

Херулиец расхохотался и двинулся вперед. Его отряд пошел за ним. Хотя они были еще слишком далеко, Вульфу показалось, что он видит в их глазах жажду крови и ликование стервятников, уверенных в том, что их добыча ранена и достаточно слаба и не окажет никакого сопротивления, когда их жадные клювы вонзятся в ее обессилившую плоть.

Вульф с надеждой посмотрел на Сиггейрера, но на лице гаута застыло выражение нерешительности и сомнения. Он переводил взгляд с херулийцев на ильвингов и обратно, размышляя о том, что предпринять. Сигрун подошла к отцу и что-то шепнула ему на ухо. Князь гаутов посмотрел на нее и громко ответил:

— Я знаю, что один из них должен стать нашим союзником, но ты пойдешь с нами! Я не оставлю тебя здесь.

— Нет, — упрямо возразила девушка, — Возвращайтесь в гарт, а я останусь здесь и вернусь с тем, кто одержит победу в этом сражении.

Видимо зная характер своей дочери, Сиггейрер не стал спорить с ней и скомандовал своим людям отход. А Сигрун забралась на небольшой пригорок неподалеку и, сложив руки на груди, устремила надменный взор на две группы воинов, готовящихся к сражению.

Вульф взглянул на приближающихся херулийцев и тут ему вспомнились слова, сказанные Воданазом в их последнюю встречу: «…вспомни о наконечнике копья, когда придет час битвы». Вульф оглядел свое скудное войско, стоявшее рядом с ним с мечами, секирами, копьями и топорами наготове. В их глазах горела решимость сражаться и умереть достойно за себя и своего князя, и Вульф был уверен, что ни один из этих витязей не дрогнет и не отступит, а будет драться до конца.

Херулийцы сократили расстояние, разделявшее их от неприятеля, почти на половину, когда Вульф стал выстраивать своих людей в два сходившихся друг к другу ряда, встав сам в его главе.

— Мы будем драться так! — крикнул он своим дружинникам и поднял Кормителя Воронов над головой. — Прикройтесь щитами, держите строй, колите из-под щитов. Мы расколем их надвое нашим клином. Каждый из нас должен убить не меньше четырех херулийцев, и тогда мы победим. Вперед!!

Выстроенные в острый клин с Вульфом во главе, воины подняли щиты, закрывая ими торсы, и двинулись навстречу приближающимся херулийцам.

Ирмин-конунг ускорял шаг, постепенно переходя на бег. Его воины бежали за ним и старались сохранять строй. Херулийцы, немного сбитые с толку необычным построением врагов, замедлили движение, но замешательство быстро прошло, и они побежали навстречу Вульфу и его дружине.

Вульф нахлобучил шлем, и привычный хоровод огней заиграл перед глазами. Глазницы волчьего черепа загорелись, Кормитель Воронов застыл над ним, занесенный для удара. Глядя на приближающихся врагов сквозь широкие глазные отверстия шлема, Вульф почувствовал необычное ощущение — смесь безумной радости и отчаяния, и его губы и язык задвигались, изрекая слова, которые складывались в такую вису:

Вульф пел громко, и бежавшие рядом с ним воины повторяли слова своего вождя, словно молитву. Вульф смотрел вперед, его взгляд был прикован к приближающимся врагам, которые затмевали собой весь окружающий мир, а свирепая ярость разъяренного медведя и лютая ненависть раненного волка росли в нем, заряжая неземной силой его мускулы. Белая пена выступила на губах, а когда он запел следующую вису, его голос стал похож на рычание зверя.

Вульф бежал изо всех сил, а его воины едва поспевали за ним. Неровные ряды херулийцев и острый клин ильвингов и хордлингов неумолимо сближались. Стоявшая на пригорке Сигрун с молчаливым спокойствием взирала, как два отряда воинов мчатся навстречу друг другу, выкрикивая боевые клики. Среди всего этого шума отчетливо слышалось волчье рычание ирмин-конунга. Вульф выкрикивал слова, точно бил мечом: