Карлики стали расходиться, и их предводитель также повернулся уходить. Но, сделав шаг в сторону, он вновь повернулся к пленнице и сказал:

— Пожалуй, твое оружие я оставлю у себя. Получишь его обратно, когда… точнее, если Фьялар надумает выслушать тебя.

Когда все ушли, карлики, оставшиеся сторожить Сигрун, усадили ее на табурет, а сами сели на скамьи за стол, достали откуда-то кувшин с пивом и чаши и принялись бражничать.

Сигрун сидела напротив них — руки по-прежнему связаны за спиной — и буравила тяжелым взглядом двух стражников. Ее полностью разоружили, забрав кинжал, секиру и меч Вульфа, а также забрали сумку, в которой были кое-какие съестные припасы и шлем-страшило. Вымокшая до нитки и усталая, она сидела и думала о том, где сейчас Вульф. Если он не появится до утра, то ей, скорее всего, придет конец. Сигрун не могла смириться с мыслью, что ей придется сидеть и дожидаться своей смерти с покорностью жертвенного быка. «Я побывала во многих распрях, и порубила не мало народу, — подумала она, — Не уж то позволю я, чтобы меня вот так преспокойненько казнила эта нелюдь! Ни за что! Бежать! Только бежать!!»

Занималась багровая заря. Дружина, вставшая лагерем у Лебяжьего Ручья, еще спала, утомленная ночным переходом. Пробудившиеся ото сна жаворонки встречали новый день радостным щебетом, кружа по безоблачному ясному небу. Князь Асгейрер из рода Аганлунгов проснулся от того, что его кто-то тряс за плечо. Он открыл глаза и узнал в склонившемся над ним человеке колдуна Эйлими — его юное светлое лицо выделялось на фоне черной робы.

Асгейрер сел и протер слипшиеся ото сна глаза.

— В чем дело? — спросил он.

— У меня есть вести от ирмин-вардлока, — сказал юноша. Голос его звучал слегка встревожено.

Асгейрер молча кивнул и поднялся на ноги. Вестей от Хельги он ждал сейчас больше всего. Добравшись до Лебяжьего Ручья, он и его дружина не встретили ни единого следа Вульфа нигде вокруг. Он рассылал разведчиков во все стороны на многие тысячи локтей, но казалось, что ни Вульф, ни несколько тысяч гаутов тут вообще никогда не проходили. Все это было очень странно и вызывало немалую тревогу среди всех воинов. Хельги утверждал, что тут не обошлось без колдовства ётунов. Может, он разобрался наконец, что случилось с ирмин-конунгом?

Асгейрер и Эйлими направились к шатру, располагавшемуся в отдалении у одного из пограничных костров, опоясывающих кольцом место стоянки. Когда дружина останавливалась на привал или ночлег, три колдуна, которых Хельги послал вместе с людьми Асгейрера, сразу же ставили шатер и исчезали за его шерстяными стенками. Большинство воинов старались обходить шатер стороной, так как чувствовали себя не очень уютно, находясь поблизости от него. Асгейрер в отличии от них не испытывал никакого неудобства от общения с колдунами. Причиной тому, возможно, был то обстоятельство, что один из его родичей также был вардлоком. Это было еще в те времена, когда его клан жил в своем гарте среди горных долин Йеддера.

Молодой вардлок оттянул шерстяной занавес в сторону, пропуская князя вперед. Асгейрер вошел в шатер и замер на пороге, приоткрыв от удивления рот. В центре на устланой шкурами земле сидел Хельги. Кетиль и Ауд сидели справа и слева от него, и их взгляды были направлены на вошедшего воина.

— Заходи, Асгейрер, — раздался хрипловатый голос старого колдуна.

Асгейрер совладал с охватившим его изумлением и прошел вглубь шатра. Он уселся на шкуры напротив Хельги и сказал:

— Я рад тебя видеть здесь, Хельги. Но как ты очутился тут?

— То заслуга могучих рун, — уклончиво ответил старик, и после недолгой паузы добавил: — И того, кто эти руны открыл.

Асгейрер ничего не сказал на это. Он спросил:

— Эйлими сказал, что ты хотел поведать мне о чем-то.

— Это так. И принес я недобрые вести.

Асгейр беспокойно заерзал, словно хотел усесться поудобнее. Он бросил взгляд на сидевших рядом с Хельги колдунов. Они опустили глаза, рассматривая шкуры у ног.

— Вульфа больше нет в нашем мире, — твердым голосом произнес вардлок. — Проклятые ётуны удалили его и его дружину из Мидгарта.

— Как?! Они погибли?

— Не думаю, — проговорил Хельги, заметив, как князь вздохнул с облегчением. — Изъясняясь простым языком, они открыли врата, разделяющие наш мир и миры темноты и холода. Вульф, не зная того, вошел в них и оказался по ту сторону Мидгарта. Где он сейчас, остается только гадать. Наиболее вероятным нам кажутся пограничные миры — Темный или Светлый Альфхейм. Если Вульф и его люди еще живы, то они, скорее всего сейчас там, в одном из этих миров.

— Как мы можем спасти их?

— Вот это и есть самое трудное, — проговорил Хельги, нахмурив седые брови. — Сейчас я не вижу иного выхода, кроме как открыть врата в один из пограничных миров и войти туда. Оказавшись там, мы попробуем разыскать Вульфа, а затем вернуться обратно.

— Что ж, план мне нравится, — сказал Асгейрер неуверенным голосом. Но на самом деле эта идея пришлась ему не очень-то по душе. Все, что не принадлежало Мидгарту, вызывало в нем некое чувство, которое он при всей своей гордости не мог назвать никак иначе, как страх. И с еще меньшим энтузиазмом эта затея будет воспринята его воинами, большинство из которых чурались колдовства и вообще всего сверхъестественного. Разумеется, Асгейрер был уверен в своих людях и знал, что ни один из них, как бы он не боялся, не отказался бы идти за своим вождем. Но какому вождю нравится вести за собой войско, подавленное тревогой и страхом?

Асгейрер спросил:

— Когда мы выступаем?

— Ты не дослушал меня, князь, — сказал Хельги, укоризненно качая головой, — Открыть врата, войти в иной мир, найти Вульфа и вернуться в Мидгарт — все это звучит на словах не так уж и сложно. Но открыть путь в пограничный мир — это задача далеко не из легких. Трудно описать, сколько сил придется приложить для этого. Колоссальное напряжение нескольких опытных колдунов и огромное количество сейдра понадобиться, чтобы осуществить то, что мы задумали. Напряжение будет настолько велико, что кто-то из нас — колдунов — может не выжить, а дело нам придется иметь с таким количеством священной Силы, что само лишь ее сосредоточение в одном месте в один момент времени может поставить под угрозу жизни всех наших воинов. Ходить из мира в мир — то под силу лишь ётунам, да богам с богинями, но даже для них это не такая уж простая задача. Так что риск здесь немалый, Асгейрер, и ты должен знать это. Даже при удачном исходе, окажись мы в за пределами Мидгарта, нам, — Хельги обвел рукой сидевших рядом с ним колдунов, — придется восстанавливать свои силы по меньшей мере месяц, а может и больше. Это значит, что ты и твои воины останутся без магического прикрытия возможно на все время поисков Вульфа, если допустить, что на это уйдет месяц.

Хельги замолк, глядя Асгейреру прямо в глаза. Тревога и неуверенность читались в пронзительном взгляде светло-голубых глаз князя. Хельги прекрасно понимал его чувства и не смел винить его за это. Мечи — воинам, а руны — колдунам. Всему на свете есть свое место, и у каждого в этом мире свой удел.

Асгейрер сказал:

— Я не боюсь умереть, Хельги. И любой из моих воинов может сказать то же. Мы должны разыскать Вульфа, и если для этого нам придется оказаться среди холодных стен Хелльон,[*] то так тому и быть.

Опираясь на посох, Хельги поднялся на ноги и подошел к князю, который также встал.

— В таком случае, Асгейрер, готовь своих людей, мы отправляемся после восхода солнца.

Князь кивнул в ответ и, повернувшись, молча покинул шатер, оставив четырех чародеев готовить все необходимое для предстоящей волшбы.

В тусклом свете факелов, коптивших низкий потолок, лица двух карликов казались какими-то неживыми, словно высеченными из камня. Их грубые голоса резали слух, пробуждая Сигрун от накатывающейся волнами дремоты. Она потрясла головой, пытаясь взбодриться. Она не помнила, сколько времени прошло с тех пор, как ее со связанными руками усадили на табурет, оставив дожидаться своей участи под охраной двух карликов, которые уделяли больше внимания кувшину с пивом и друг другу, нежели пленнице. Ее руки были связаны слишком крепко, чтобы пытаться растянуть веревку. Также было бесполезно тереть ее об край табурета. Судя по проведенному тут времени, уже давно рассвело, и скоро должен был начаться закат. Сигрун не знала, когда именно проснется Фьялар и когда решит говорить с ней. Но время шло, и тянуть дальше становилось уже опасно.