Через некоторое время Вульф увидел впереди отряды людей, которые шли на юг. Их было довольно много и было не похоже на то, что они потерпели поражение. Дракон начал снижаться, но идущие внизу люди, среди которых Вульф увидел своих братьев и колдуна, замахали ему руками, указывая на север. Он понял их знак и велел дракону продолжать полет.

Прошло еще некоторое время, прежде чем Вульф оказался над долиной, которая была вся усеяна застывшими каменными фигурами. «Тролли» — подумал Вульф и, пролетев еще дальше на север, увидел устало бредущие колонны хримтурсов. Тогда Вульф понял, что произошло среди этих холмов. Ётуны уничтожены, тролли окаменели на солнце, а в живых оставались несколько тысяч хримтурсов. Хримтурсы шли слишком медленно, и с такой высоты было трудно понять, преследуют ли они людей, или же отступают в северные леса, чтобы собраться с силами и вновь обрушить свой удар на Свергарт. Но это уже не имело никакого значения. Вульф злорадно улыбнулся, а дракон, почувствовав намерения своего хозяина, накренился влево и начал захватывающее дух падение на отряды инистых великанов, которые брели среди холмов, ничего не подозревая о приближающейся к ним смерти.

На Свергарт опустилась ночь. Россыпи звезд сверкали в темном небе, а почти полная луна серебрила крыши уцелевших после пожара домов. Большинство строений, которые выстроили переселенцы, сгорели в ётунском огне, обугленные бревна торчали из земли, покрытой слоем золы, и в воздухе висел постоянный запах гари. Люди еще не успели приняться за восстановление гарта. Лишь полдня назад Вульф с дружиной, драконом и отрядом эльфов вернулись в Свергарт, объявив о полной победе над турсами. Он велел Нидхёггу отлететь на некоторое расстояние от человеческого поселения и оставаться там, и строго настрого запретил ему выпускать огонь. А сейчас, с наступлением полночи, все взрослые жители гарта собрались на главной площади с факелами в руках, откликнувшись на зов ирмин-конунга. Конечно, площадь не могла вместить всех, но люди стояли на крышах близлежащих домов, или на улицах между ними, не желая оставаться в стороне от происходящего. Посреди площади был воздвигнут деревянный постамент, на котором был установлен струг. В него Вульф бережно уложил тело Хильдрун, все также завернутое в его плащ, а ее родственницы положили туда кувшины с молоком и водой, а также горшки с едой. Возле постамента стояла Вингборг, держа под руку молодую девушку — одну из служанок хордлингов, которая добровольно вызвалась сопровождать княжескую дочь в путь к сияющим чертогам богини Хольды. Девушка стояла, слегка покачиваясь с полузакрытыми глазами, напоенная пьянящим зельем и подготовленная жрецами прекрасной богини к предстоящему приношению.

Вульф стоял на постаменте и держал в руках полыхающий факел. Он смотрел на бледное лицо своей возлюбленной, которая стала так близка ему после того, как погибла. Вульф не понимал, что происходит с ним, но сейчас ему казалось, что он любит ее. Он ощущал горечь потери, и скорбные слезы дрожали на его белесых ресницах, поблескивая в лунном свете, словно морские жемчужины. Вульф уже успел позабыть, что такое любовь с тех пор, как несколько лун назад Воданаз отвел его к Колодцу Мудрости. Но теперь ему казалось, что это был сон — долгий удивительно реальный сон, от которого его пробудила гибель любимого человека.

Краем глаза Вульф заметил, как Вингборг и еще одна жрица потащили обмякшее тело служанки вверх по лесенке, чтобы уложить его у ног Хильдрун. Когда они сделали это, они спустились вниз и встали рядом с Хельги. Ирмин-вардлок посмотрел на застывшего возле струга Вульфа. Люди замерли в ожидании начала обряда. Не решившись беспокоить Вульфа, Хельги начал свою молитву и его слова понеслись сквозь ночь, разрывая невидимую грань между миром людей и миром богов.

Когда Хельги замолк, Вульф медленно опустил факел к куче соломы и веток, сложенных под днищем струга. Пламя спрыгнуло с горящей головешки и стало быстро разбегаться по сухой древесине. Вульф продолжал стоять и смотреть на разгорающийся огонь. От повалившего дыма защипало в глазах и стало трудно дышать. Лицо обдало жаром, и он очнулся от скорбных раздумий. Отступив на шаг, он остановился, чтобы бросить прощальный взор на Хильдрун. Вульф вздрогнул, увидев две слезы, побежавшие вниз по бледным щекам девушки. Он так и не узнал, показалось ли ему это из-за влаги в его собственных глазах, или это играл свет огня, ибо стена пламени скрыло от него ее лицо, и обжигающий жар заставил сойти вниз с постамента.

Легкий ветерок раздул пламя, которое вознесло горячие прожорливые языки ввысь к темному небу, словно хотело заглотнуть в свою ненасытную утробу и звезды, и луну, и саму тьму. Люди попятились назад от погребального огня. Все, кроме Вульфа, который, казалось, не замечал, обжигающего его волосы и лицо жара.

Сигрун стояла рядом с Хельги, не сводя глаз с мужа. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда она увидела блестевшие глаза Вульфа. Великий герой печально склонил белокурую голову и отвернулся в сторону полыхающего зарева. «Ты забудешь ее, — думала Сигрун, — Забудешь!»

Было уже далеко за полночь, когда пламя погребального костра потухло, оставляя после себя лишь пепел и тлеющие угли. Люди расходились, чтобы отдохнуть после тяжелого дня, и площадь постепенно пустела. Вскоре на ней не осталось никого, кроме ирмин-конунга, который стоял над тлеющими у его ног углями неподвижно, словно окаменевший на солнце тролль. Сигрун хотела было подойти к нему, но что-то заставило ее передумать. Она резко повернулась и зашагала к своему дому. Добравшись до постели, она разделась и легла, положив оружие на пол у кровати, и принялась ждать мужа. Но этой ночью Вульф так и не появился.

В течение последующих нескольких дней все трудоспособное население гарта была занято постройкой новых домов на месте тех, что были сожжены ётунами. Словно трудолюбивые муравьи, цепочка людей тянулась к лесу навстречу другой цепочке, которая возвращалась в гарт с сотнями обтесанных бревен, загруженных на десятки телег и повозок. Люди трудились с утра до позднего вечера не покладая рук, и вскоре среди пепла и гари стали появляться новые дома, сараи и амбары, а стена вокруг гарта была отстроена вновь, чтобы прикрыть город от возможных нападений. Хотя турсы были разбиты в Мидгарте, все же война еще продолжалась. По этой причине, а также потому, что в гарте оставались скудные запасы зерна и других продуктов, празднование победы и тризна по Хильдрун были отложены на осень.

Вульф мало с кем разговаривал эти дни, проводя все свое время в работе. Хотя ни его дом, ни дома его братьев не пострадали от пожара, все ильвинги работали не меньше остальных, а Вульф вообще потерял чувство меры, и не оставлял молотка и пилы целый день, делая перерыв разве что на обед. Как-то раз, когда один из таких трудовых дней подошел к концу, Вульф отправился к себе в дом, чтобы перекусить чего-нибудь и лечь поспать. Сумерки сгущались, предвещая приближение короткой летней ночи. Небо заволокли тучи, пошел дождь.

Сигрун была в доме вместе с Сигни. Все ильвинги уже вернулись домой и сидели за столом, ожидая своего старшего брата. Сигрун радостно поцеловала Вульфа, когда он вошел, и проводила его к столу. Затем налила ильвингам пиво, которое она со своей свекровью сварила несколько дней назад из остатков ячменя.