Читателей, вероятно, заинтересует: кто он и откуда, этот Ершистов?

К сожалению, точный адрес его назвать трудно: он, возможно, будет ехать с вами в одном вагоне, жить в квартире через площадку лестницы или работать в соседнем учреждении.

В разгар торгового дня к прилавку магазина «Гастроном» подошел аккуратный мальчик с аккуратным портфелем под мышкой. Остановившись среди зала, он с минуту в нерешительности смотрел на то, как роились и гудели людские толпы. Из общего неразборчивого шума доносились иногда лишь отрывочные фразы:

— Получите ветчину! Сельди в отделе напротив… Доплату можно делать тут… Все хотят постную, а кто будет жирную брать?..

Мальчик остановился в нерешительности перед прилавком гастрономического отдела и достал из портфельчика клеенчатую тетрадку. По ту сторону выпуклой стеклянной перегородки мелькали руки в белых нарукавниках и лица под белыми колпаками. Одно лицо, мягкое, морщинистое, с юркими глазами и большой бородавкой на щеке, показалось мальчику особенно симпатичным. Мальчик уставился на продавца, совершавшего чудодейственные манипуляции с колбасой и весами.

— Вам чего-с? — спросил продавец, почувствовав на себе пристальный взгляд. — Граждане, пропустите дите вне очереди. Что тебе, мальчик?

— Пете поручили купить сто граммов колбасы по 18 рублей за килограмм, — сказал мальчик.

— Сто граммов, — повторил продавец, записывая на бумажке. — Дальше-с!

— Сто пятьдесят граммов сливочного масла по 28 рублей 50 копеек, — продолжал мальчик, для чего-то заглянув в тетрадку.

— Сто граммов — 2 рубля 85, — записал продавец, — и еще 50 граммов — рупь сорок три. Что еще?

— Двести граммов ветчины по 29 рублей за кило и семь лимонов по 2 рубля 75 копеек за штуку.

— Двести граммов и семь штук. Так-с! Еще чего?

— Спрашивается: сколько Пете надо уплатить за все эти продукты?

Продавец взял в руки счеты.

— Одну минуточку. Сейчас подсчитаем. Стало быть, рупь восемьдесят, два восемьдесят пять. М-м-м-м! Девятнадцать семьдесят пять… М-м-м-м! Итого получается 35 рублей 91 копейка. Вам взвесить?

— Нет, только подсчитать, — сказал мальчик, взглянув на продавца невинными глазами. — Нам в школе задачу задали… Такая трудная!..

…Спустя несколько часов в этот же магазин вбежала полная дама в сбившейся с волос оранжевой капроновой косынке. За руку она волокла встрепанного мальчика.

— Где он?! — кричала дама, расталкивая покупателей… — Покажи мне этого дядю!

— Вон там, с бородавкой, — показал мальчик, ретируясь за мамину юбку.

Дама пробилась к прилавку.

— Жалобную книгу! — закричала она. — Я вам покажу, как обманывать беззащитных детей!

— В чем дело? — удивился продавец. — Я вас в первый раз вижу.

— Меня в первый, а его? — Дама подтолкнула к прилавку перепуганного мальчика. — Из-за вас ребенок получил двойку! Степа, дай сюда тетрадку!.. — Она ткнула продавцу под нос тетрадку, в которой значилась недвусмысленная двойка. — Видите?

— Вижу. Но я-то тут при чем? — обиделся продавец.

— Как при чем? Вы подсчитали мальчику 35 рублей 91 копейку, а по арифметике получается только 31 рубль 13 копеек…

— Так то ж по арифметике, — вздохнул продавец. — А у нас торговая сеть…

Жил один вдовый гражданин. У него была дочь Тома. И была одна вдовая гражданка. У нее тоже была дочь — Дуся. Женился тот гражданин на той вдове. Стала Тома той вдове падчерицей. А бывшая вдова, понятно, стала Томе мачехой.

Тут все и началось.

Конечно, нынешние мачехи, как правило, не чета сказочным. Однако бывают и среди нынешних мачех исключения. Томина как раз и оказалась таким исключением. Она почему-то с первого взгляда невзлюбила Тому и решила ее извести. Но она была неглупая и довольно начитанная особа, все сказки в свое время основательно проработала, а про Золушку так даже законспектировала, и она знала, что сколько ты постылую падчерицу ни терзай, а та назло тебе будет день ото дня хорошеть, а придет она в совершенные лета, обязательно выйдет замуж за распрекрасного юного графа (в далекие сказочные времена графы считались завидной партией для небогатой девушки). А Томина мачеха любила жизнь во всех ее проявлениям и вовсе не собиралась раньше времени помирать от досады. Тем более что ее новый муж прямо так и заявил, когда они расписывались:

— Будешь моей Томочке плохой мачехой — разведусь!

Что делать? Время идет, падчерица час от часу хорошеет, злая мачеха час от часу чахнет, точит ее, точит черная злоба.

Кинулась мачеха к бабе-яге — проконсультироваться.

— Разложи, — говорит эта милая старушка, — костры горючие, что ли, разогрей котлы чугунные, наточи ножи булатные, рубай поскорей постылую падчерицу на мелкие фрагменты да в котел ее, в котел!

— Что вы, бабуся-яга?! А милиция?! Да она меня за такие дела…

— В таком случае пошли-ка ты ее, падчерицу свою, за каким-нибудь делом на самое дно моря-окияна, а уж там ее обязательно морской царь живьем заглотает.

— Ах, да что вы, бабуся! Наукой доказано: нет никаких морских царей на дне морском.

— Наукой, говоришь? В таком случае последний мой тебе совет: изведи ты ее, падчерицу свою, непосильной работой.

— Это в советских-то условиях изводить падчерицу работой! А что скажут соседи? А общественность? Не ровен час, еще и в газетах пропечатают!

Плюнула мачеха с досады, отправилась восвояси. А по дороге сама уже додумалась, как ей с постылой Томой поступить.

А случилось все это утром. Еще обе девицы спали.

Мачеха первым делом с родной дочери одеяло долой:

— Вставай, Дуся! Пора матери помогать горницу убирать, батюшке да сестрице завтрак собирать.

— Что вы, маменька, что вы, родная! Это вы, верно, обознались! Это ведь я, ваша родная дочь Дусенька!

— Не учи мать! Не обозналась я! Вставай!

— А как же Томка?

— Нечего тебе на Томочку кивать!.. Томочка ныне вроде беспокойно спала… Притомилась, бедняжечка. Еще она не все сны досмотрела. Пусть ее досматривает.

Так с того утра и повелось. Тома до самого поздна в постельке нежится, а Дуся с матерью по хозяйству хлопочут. Тома глазки продерет, завтраком давится, в школу опаздывает, а мачеха за нею тем временем постельку заправляет, последние нерешенные задачки решает. Тома отобедает, а посуду мыть — Дусина забота.

Чуть у Томочки с учением не ладится, сразу мачеха к мужу:

— Беги, непутевая душа, нанимай нашей Томочке репетитора!

А у Дуси задачки не получаются — сиди, доченька, хоть час, хоть два, хоть до самого утра, а добейся, реши.

Случится, кто дома захворает, — за доктором Дуся, за лекарством в аптеку снова Дуся, за молоком в магазин опять-таки Дуся. А Томочка и бровью не поведет. А мачеха и сама ее ни за что не пошлет. Что вы! Томочка нынче совсем без аппетита кушала! Томочка вроде что-то с утра бледновата с лица! И одышка.

А на самом деле Томочка краснощека и мордаста. А аппетита у Томочки нету: сладостями объелась. А одышка у Томочки от обильных жиров, телесами Томочка что твоя попадья! И жирная рука в кольцах — мачехины подарочки.

Видят соседи, мачеха холит и нежит падчерицу — хвалят. И отцу нравится, что все идет, слава богу, тихо, без скандалов. Ему нравится, что его дочь такая упитанная: никто не скажет, что он плохой отец. Все скажут, что он хороший отец. А того он, дурень, не замечает, что злая мачеха своего добилась, что родную свою дочку она вырастила доброй, скромной, работящей, хорошо грамотной, а его дочка Тома выросла халдой, свинья свиньей.