— Что?! — всполошился Осман. — Как?! Неужели эти негодники и там не успокоились? Да как их просмотрели?

— Подожди, не волнуйся, я сейчас тебе все прочитаю. Мне кажется, ничего страшного в этой статье для тебя нет… Слушай.

— «Спортивная хроника. Из Энской части нам сообщают, что в фехтовании на эс… па… дыронах первое место занял боец Сослан Токаев, второе — его друг и односельчанин Виктор Тукаев. Они показали высокое мастерство и…» — ну, это неинтересно, тут про их тренера пишут… Дада, а вот тут рядом и снимок напечатан. Смотри! И на головах такие-же штуки, какие были, когда они дрались в нашем лесу… Дада, а что это такое — эс-па-дырон? Осетинское слово? Да? Похоже на Кадгарон.

Осман не ответил. Он вырвал из рук сына газету и, прочитав заметку от первого слова до последнего, уронил листок на пол.

— Вот шельмецы! — сказал он без злости, и даже вроде как-будто с некоторым одобрением. — Пойду завтра к старому бездельнику Хадзбатыру и суну ему под нос статейку. Пусть тогда болтает всякую чепуху про кровную месть.

И неожиданно набросился на сынишку:

— А ты тоже хорош! Газету спортивную я тебе вот уже два года выписываю, а ты все еще ничего не понимаешь, не можешь эспа-дырон от шампура отличить! Вот приедет Сослан — попрошу его, чтобы обучил тебя. Мужчина должен владеть хоть каким-то оружием, иначе кто будет защищать твоих родных, когда они состарятся?

Мурад стыдливо потупил глаза.

Эта традиция родилась как-то стихийно, сама собой. В Москве несколько лет тому назад появилось осетинское землячество. Или что-то вроде этого.

Но кому из нас, живущих вне родной республики, не хочется иной раз встретиться с земляками, переброситься словом на родном языке? Пошутить, немножко позубоскалить. Кому не хочется, если не сплясать, то хотя бы поглядеть, притопывая, на огневую лезгинку, или как ее стали называть «зилга кафт»? Кто откажется отведать осетинских яств, вкуснее которых — а об этом знают все — нет нечего на нашей обширной планете? Кто не заинтересуется письмом, полученным кем-то из друзей из Алагира или Зилги?

А как приятно послушать пластинки с героическими песнями в исполнении мужского хора! Или родную гармошку?

Вот на такой-то мощной основе родилось в столице осетинское землячество или что-то в этом роде.

Староста землячества Ахсарбек прежде всего собрал адреса всех московских осетин и осетинок. Работа была нелегкая. Но ему, бывшему фронтовику, это все же удалось.

И вот, мы стали собираться ежегодно, в канун Октябрьских праздников в зале одного из московских ресторанов, а точнее в районе Выставки.

Народу приходило много. Студенты, домохозяйки, пенсионеры, блестящие генералы и скромные служащие, доктора наук и артисты, журналисты, киноработники, художники. Все скоро перезнакомились и подружились.

А наши женщины перенесли сюда и свои священные традиции. Каждая из них приносила угощение: блюдо с собственноручно изготовленными пирогами. В основном это были пироги с сыром, свекольной ботвой, с мясом.

И столы, накрытые официантами на европейский манер, с этими блюдами сразу приобретали свой, родной «специфический» вид.

А некоторые члены землячества начали хитрить, Они стали приходить пораньше, чтобы захватить место поближе к Оличке. Нет, нет, совсем не то, что вы подумали или хотели подумать. Оличка уже не молода, хотя и довольно приятной наружности. Работает она технологом на пищекомбинате. Приветливая, добрая женщина. Она имеет семью, и никаких фиглей-миглей тут быть не могло.

А притягивает она к себе по самой что ни на есть материалистической причине. Оличка — великая мастерица стряпать. Она всегда приносит такие олибахта, что и мертвый встанет из гроба, чтобы их отведать. Румяные, пышные, с тонкой корочкой. А начинка? Ох, эта начинка!

Конечно, и в Москве есть и мука, и масло, и сковородки. Но вот, ни у кого такие олибахта не получаются, как у Олички. Наши пироги совсем не то: и начинка суховата, сколько ни пихай туда всякой всячины, и тесто не такое пышное.

Однажды, когда я сетовала на свои кулинарные неудачи, закройщица ателье Сашенька сказала мне:

— Оличка хитрая лисичка. Она не покупает, как мы, творог, в магазине. Она сама делает сыр для начинки. Да, да! Сама заквашивает молоко и отжимает сыр, как полагается. Но вот где она достает закваску — этого я узнать не смогла. Тут ведь желудок нужен, коровий или бараний. А где его взять? В магазинах их не продают. Может, на мясокомбинат толкнуться?

Я ничего не могла присоветовать Саше. Желудка и в моем хозяйстве не было. Кроме, конечно, моего собственного.

А еще Оличка прекрасно играла на гармошке. Мы с удовольствием слушали осетинские пластинки и танцевали под эту музыку. Но вот возьмет Оличка в руки свою простую старенькую, еще от бабушки, гармонь — и даже пожилые, степенные земляки не могут усидеть на месте.

Вечера наши кончались общим хороводом (по-осетински он называется симд), после чего все разъезжались по домам. До будущего года.

Но однажды, несколько лет назад, нам пришлось нарушить наше правило — приглашать на эти встречи только земляков. Вот как это случилось.

Собрались мы в назначенный день, в назначенные час и в назначенном месте. Уселись за столы. И вдруг по залу пошел глухой шепот. Шепот становился громче, громче, и, наконец, перешел в довольно громкий ропот.

Что же случилось?

И все, в том числе и я, почему-то посмотрели в тот угол, где обычно сидела Оличка.

Но ее там не было.

И все же место не пустовало. Там сидел какой-то незнакомец. Рыжевато-седоватый. На осетина никак не похож.

Наш староста Ахсарбек встал со своего места и направился к нему.

А тот, видя всеобщее внимание, тоже встал. И все заметили, что у него покраснели щеки.

Ахсарбек спросил рыжевато-седоватого:

— Извините, гость, говорят — спрос не беда. Скажите, кто вы? И как сюда попали? Нет ли тут ошибки? Может быть, вас ждут где-то в другом месте?

— Я Смирнов, Иван Павлович, металлист, работаю на московском заводе. А ошибки тут нет. Вот у меня документ.

И показывает пригласительный билет на имя Ольги Николаевны Газановой, Олички то есть. Немного испугавшись, Ахсарбек спросил:

— Уважаемый, если не секрет, почему не пришла сама приглашенная? Что с ней? Жива, ли, здорова ли?

Гость очень тихо зашептал:

— Она, знаете, жива-здорова. Но…

Тут со всех сторон стали кричать заинтересованные:

— Громче! Ничего не слышно!

И тут гость стал восклицать:

— Ольга! Николаевна! Уехала! В Монголию! Налаживать! Там! Кондитерское! Производство! И просила! Меня!..

«Он сейчас лопнет», — подумал Ахсарбек, а вслух сказал:

— Понятно, гость. А вы кто ей будете?

— Я! Ей! Буду! Супруг!!! — снова проорал мужикашка. — И! Она! Меня! Уполномочила! Присутство…

Со всех сторон послышались возгласы:

— Понятно! Ясно! Пусть он замолчит!..

А староста рассудительно сказал:

— Есть правило собираться только осетинам. Мы должны обсудить ваше попадание сюда и ваше оставание здесь.

Так, несколько запутавшись, он взял быка за рога, крикнув:

— Кто за — прошу поднять руки.

Все были «за». Все руки поднялись единодушно.

— Вот теперь садитесь, — разрешил Ахсарбек. А генерал Созанов печально сказал:

— Худо дело, афсымарта[6], на сей раз остались мы без Оличкиных пирогов.

Но тут гость снова встал.

— Извините, я совсем забыл! Оля мне наказала… Я конечно, без привычки… но я старался. Уж извините… — и он сдернул салфетку со стоявшего перед ним блюда. И мы все увидели стопку пирогов. Как и полагается, их было пять.

Правда, мы потом разглядели, что пироги эти были не совсем круглые, а кривые, косые, один толще своих товарищей, другой несколько пригорел, а третий — с дырой на боку. Но Иван Павлович не смущаясь сказал: